По воле северных богов

К концу вторых суток, проведенных в плену, большое сильное тело Хьюго стало одной саднящей раной. Филипп Мейнский оставлял его в покое лишь для того, чтобы несчастного облили водой. Да и то с целью вернуть ему сознание, а значит получить возможность причинить новую боль. К счастью, Филипп был ограничен в своих возможностях — он не хотел искалечить брата своей будущей невесты, а тем более замучить его до смерти. Это было бы слишком даже для времени неофициального правления принца Джона, которое отличалось диким произволом и всеобщей жестокостью. Хотя бы видимость приличий должна была соблюдаться неукоснительно.

Поэтому к вечеру второго дня окровавленного и обожженного Хью отвязали от колеса и отнесли в камеру недалеко от пыточной. Пришел лекарь и молча обработал криво ухмылявшемуся крестоносцу его многочисленные раны.

Эта издевательская усмешка словно приклеилась к загорелому лицу Хьюго, доводя его мучителя до белого каления. Из первого боя рыцарь вышел хоть и потрепанным, но не побежденным.

«Что дальше?» — не переставал думать он.

Опыт его насыщенной войнами и приключениями жизни говорил ему, что есть предел терпению у любого, даже самого стойкого человека. Рано или поздно он сломается…

Через два дня, когда Хьюго оправился настолько, что начал вставать, за ним снова пришли. И все повторилось сначала. Скрип блоков, с помощью которых растягивали привязанное за руки и за ноги громадное тело рыцаря так, что из лопавшихся сосудов начинала фонтанчиками бить кровь, шипение раскаленного железа, когда оно соприкасалось с влажной от пота кожей, одуряющий запах горелой плоти, глумливые голоса палачей и полные нечеловеческой боли крики жертвы. Но едва боль чуть отступала, та же издевательская усмешка раздвигала потрескавшиеся губы, а сиплый сорванный голос неуемного Гилфорда произносил очередную тираду в адрес Филиппа Мейнского.

И на этот раз Хьюго не довелось узнать, далеко ли еще осталось до предела его выносливости. Измученное тело, к которому рыцарь уже стал относиться как-то отстраненно, отвязали и вновь отнесли в каменную клетку камеры. А еще спустя сутки на ее пороге появился Филипп Мейн. С маниакальной веселостью он разглядывал распростертое на соломе тело жертвы его собственных темных страстей.

— А знаешь, сэр Хьюго, я ведь нашел на тебя управу. Просто до гениальности.

Гилфорд смотрел на него тяжелым взглядом, никак не реагируя на слова безумца.

— Даже не хочешь узнать какую? Ладно, я не обидчив, все равно скажу. Я написал леди Реджине в Гилфорд о том, что ты серьезно болен и заболеешь еще сильнее, возможно до смерти, если в течение недели она не прибудет в Мейн. Твоя сестричка ведь любит тебя, не так ли? Она приедет, а тогда… Ах, сколько открывается возможностей!

Ничто не дрогнуло в лице крестоносца, и раздосадованному Филиппу осталось только удалиться, изрыгая проклятия на Гилфорда и всю его породу. Едва тяжелая дверь закрылась за мерзавцем, Хью глухо застонал, вцепившись в волосы обеими руками.

«Что же делать? Малышка, конечно же, приедет, а с ней Тир…»

Хью не сомневался, что молодая женщина не оставит Куини в беде. О том, что норвежка подумает о его собственной бездарно попавшейся в лапы Мейна персоне, Гилфорд старался не думать. Вообще здесь, в преддверии могилы, было трудно думать о той, которая для Хьюго была олицетворением самой жизни.

«А Куини еще предстоит узнать о смерти Гая», — с тоской подумал крестоносец, и медленно свернулся в клубок на жестком ложе — сырость и холод подземной камеры пробирали до костей его измученное тело, защищенное от них только изрезанной и обожженной кожей.

— Чего доброго еще насморк подхватишь, — проворчал Гилфорд и невесело хмыкнул.

В этот день его даже сытно покормили, что подтвердило худшие опасения рыцаря, зато прибавило ему сил.

«Вопрос только для чего», — мрачно размышлял он, жадно уписывая принесенное.

Ужин был не менее плотным. После него Хьюго, как мог, зарылся в солому и прикрыл глаза. Он уже начал засыпать, когда за дверью его каземата послышалась какая-то возня, истошный крик, топот, а потом прогремел засов. Хью сел, не зная то ли ему готовиться к новой серии пыток, то ли и вовсе прощаться с жизнью. Дверь распахнулась, повеяло могильным смрадом, и Хьюго, вытаращив от ужаса глаза, заорал так же отчаянно, как и некто минуту назад в коридоре — перед ним стоял разлагающийся труп в полуистлевшей одежде с синюшным лицом и седыми космами на голове.

— Помолчи, сэр Хью, — деловито сказал труп и почесался совсем как живой.

— Господи, смилуйся над рабом твоим, — лязгая зубами уже не от холода, а от страха пролепетал крестоносец.

— Вот не думал, что и вас проберет. Как бы то ни было, пошли.

— К-ку-куда?

— То есть как куда? В могилу ясное дело, — труп хихикнул.

— Неужели пора?

— В самый раз!

— Изыди… — как-то неуверенно пробормотал Гилфорд, на что мертвец вдруг расхохотался, показав здоровые белые зубы.

— Ох, сэр Хьюго. Я никогда не смогу понять, когда вы шутите, а когда говорите серьезно. Вы что, правда, не узнали меня?

— М-мы были знакомы?

— Разрешите напомнить, — все еще давясь от смеха и стягивая с головы что-то сразу ставшее похожим на мочало, поклонился призрак. — Невинно убиенный сэр Гай Клермон собственной бренной персоной.

Где-то вдалеке послышался топот и нестройные крики. Молодой рыцарь заторопился.

— Пошли, сэр Хью. Когда их много, они меня не так боятся.

Хьюго не пришлось уговаривать долго. Он вскочил и опомнился, лишь оказавшись за порогом камеры, которую Гай тщательно запер за ним.

— Но куда?

— Я знаю один хитрый путь, — и «мертвец» решительно поволок Гилфорда за собой вниз по коридору.

Только когда пальцы Клермона сжались на его запястье, Хью до конца поверил своим глазам — рука спасителя была сильной и теплой. Живой. Перед ним действительно был Гай Клермон. Понять, как это стало возможно, Хью не мог. Молодой рыцарь протащил крестоносца по сводчатым коридорам до небольшой круглой комнаты, в центре которой был люк. Гай распахнул его и сделал приглашающий жест.

— Прыгай, сэр Хьюго, — увидев, что тот с отвращением отшатнулся, молодой человек продолжил. — Мертвые не кусаются, это я знаю совершенно точно.

Гилфорд, было, уперся, но шум сзади приближался. Очертя голову и зажав пальцами нос, Хью сиганул в темный провал. Гай, предварительно ухватившись за крышку люка, чтобы захлопнуть ее за собой, прыгнул следом. Смрадная тьма обступила рыцарей.

— Пойдем, сэр Хьюго.

— Ты что, видишь во тьме, сэр Гай? Может, ты и правда помер?

— Нет, — смеясь, ответил молодой человек. — Просто я здесь теперь почти как дома.