По законам братства

Коля звездил, он, прочитав несколько своих стихотворений про любовь, в глазах девчонок стал романтическим героем. Они, хотя и не высказывали особого восхищения, не кричали «браво!», но потом попросили переписать эти стихи себе в блокноты – дневнички, где тексты стихов и песен были украшены вырезанными цветочками, рисунками, изображавшими чаек, двоих влюбленных, держащихся за руки, вьющиеся цветы на изгороди у моря…

Устав от бесконечных разговоров и выпитого вина, в полночь все разбрелись по поляне. Володя отошел от костра с девушкой, которая попросилась в компанию вместе с подругой Кости Савельева. Она ему показалась умной и чуткой, в разговоре звучала простая, понятная правда. У Бэллы были большие темные глаза с опушкой из длиннющих ресниц, которые в тени от костра казались еще длиннее, роскошные, правильной формы брови, вздернутый аккуратный нос. Снегирев изо всех сил старался понравиться, его рот не закрывался от рифмованных строчек. Он на ходу вспоминал всех любимых поэтов, хотелось быть не хуже Коли.

Глубоко вдыхая ночной воздух, девушка говорила:

– Как хорошо вокруг, голова кружится, – и тут же поправлялась. – Не подумайте, что от выпитого вина. Природа! Давно не была на природе.

Потом предложила посидеть возле развесистого куста. Стрекотали кузнечики, вдалеке слышались гитарные переборы. Снегирев продолжал рассказывать девушке о модных в то время поэтах – Веронике Тушновой, Белле Ахмадулиной, Эдуарде Асадове – все, что рассказывал ему Коля, любитель поэзии и знаток культуры шестидесятых. Потом он вспомнил, как в этом году их построили и привели к Таврическому дворцу. Там снимали фильм «Хождения по мукам». Он расписывал, как им выдали шинели, папахи, и они изображали солдат.

– Мы у Керенского требовали: «Хлеба давай! Давай хлеба!»

–Вам заплатили за массовку?

– О чем ты говоришь? Какие деньги? Нам сказали о любви к искусству, и о том, что мы должны быть счастливы, что приобщились к прекрасному!

Бэлла томно смотрела на него. Вдруг, приглушенно вскрикнув, неожиданно опрокинулась навзничь. Это был первый обморок женщины в его присутствии. На секунду он растерялся. «Что делать? Что делать? – пульсировало в его мозгу. – Может, позвать на помощь ребят?» Но тут вспомнил, что делают в таких случаях благовоспитанные герои из прочитанных романов. Володя, быстро приподняв голову девушки, расстегнул клетчатую рубашку. Когда увидел обнаженные груди без бюстгальтера, до огненного удара в голову захотел поцеловать их. Но, сломив желание, стремглав бросился к ручью. Ибо – по написанному – герои всегда в подобных случаях бегали за водой.

Когда он вернулся, Бэлла как ни в чем не бывало стояла у куста, поправляя ворот рубашки. Родниковая вода была ей не нужна.

– Вот водичка…

Девушка с ухмылкой посмотрела на Снегирева и размеренными шагами пошла к костру, там несколько боевых друзей под гитару исполняли песни.

– Я сделал что-то не так? – спросил Володя, догнав ее.

Она кратко ответила:

– Нет!

Потом добавила:

– Ты неловкий какой-то…Но все равно – спасибо за вечер.

Володя изумился женской непростоте. «Как сложно все у них», думал он и ругал себя за то, что Бэлла вначале показалась ему девушкой простой и понятной. Но осудить Бэллу за ее невинный фокус не мог. Как ни разу не подумал плохо о Нине. Обида была, но не было дурных слов и мыслей. Он вообще всегда уважительно относился к девушкам, к женщинам. Всегда считал, что они лучше мужчин, красивее, добрее и мудрее. Он вспомнил о мамочке, о сестре, о том отношении к женщинам, которое они воспитали в нем, о высоте, на которую подняты были его чувства к ним. От мамы всегда исходило тепло и свет, она улыбалась даже тогда, когда недомогала, чтоб не тревожить лишний раз, не вспугнуть их детской радости и ощущения надежности.

О мамочке и сестренке он думал, когда ехал в отпуск к родителям на поезде в очередной небольшой городок недалеко от Свердловска, на юге области. В любом городе мама создавала их дом, их уют, со своими особыми запахами, полотенцами и скатертями, привычно расставляла мебель, как на предыдущей квартире.

– Чтоб папка, когда выпьет, не заблудился, дорогу до койки находил, – тепло шутила мама, поправляя кудряшки под косынку, которую надевала, когда собиралась стряпать.

В конце июля после практики приехала на две недели и Анюта. Вдвоем они купались в небольшой реке, жевали мамины пирожки с луком и яйцом и рассказывали истории из новой, чужой уже для всех жизни.

Незадолго до отъезда сестра зашла на кухню, когда Володя намазывал батон золотистым маслом. Она плотно прикрыла дверь, подоткнув в косяк полотенце, чтоб та не распахивалась.

– Чего такая загадочная? – улыбнулся Володя, показывая на бутерброд. – Тебе намазать?

–Нет. Володя, – начала Анюта. – Мне Катя из Кытлыма письмо прислала. Нина В Свердловске сына родила неделю назад. Ей мама Нины сказала. Ты не жди ее больше, Володечка…

Володя остановился с куском в руке.

– Что ты молчишь? Володя? Володя! – Аня почти умоляла его ответить.

– Сахара нет. Чай не с чем пить. Мамочка скоро придет, а сахара нет, – механически ответил Владимир.

Он на ходу заправил рубашку, застегнул пуговицы и вышел во двор. За магазином, в кустах акации стояла сколоченная алкашами для соображений на троих лавочка, не видимая с детской площадки. Володя тупо смотрел на пикульки акации, срывал их, вычищал зеленые жесткие, почти каменные зернышки, раздавливал их пальцами и выбрасывал. «Родила сына…родила сына…Он мог бы быть моим сыном. Он должен был быть моим!»

– Водоньки буэшь? – услышал он. Володя поднял мокрые глаза, и слезы вытекли из-под век на щеки. Он рассмотрел худющего мужичка в синих штопаных трениках с распустившимися стрелками – прострелами на коленях, синей лыжной шапочке, посеченной молью, домашних засаленных синих шлепанцах и синим носом. Он учтиво протягивал Володе стопку, манерно оттопырив мизинец.

Увидев лицо Володи, он уверенно констатировал:

– Буэшь! – и вручил ему граненую стопочку.

– Буду! –Володя одним движением влил в себя водку.

– А? Хорошо? – удовлетворенно заглядывал ему в глаза собутыльник.

– Да. Спасибо. Так лучше.

– Она, водонька, целебная. Я, когда не с кем поговорить, к ней и за советом. Помогает…не думать.

– Точно. Больше не думать!

Он вытер мокрые глаза, встал, пожал руку неожиданного собеседника и пошел с площадки.

Глава 2. Отступать было некуда

На втором курсе Володю Снегирева назначили командиром отделения. Его основательность, ответственность и серьезное отношение к учебе нравилась руководству. Забот у него прибавилось. Теперь ему приходилось отвечать за учебу и дисциплину подопечных. А здесь всегда проблемы. То опоздает кто – то из увольнения, то не поприветствует старшего по званию, а то и схватит двояк по одной из дисциплин. И в первую очередь здесь спрашивают с командира отделения. И еще не забудут упрекнуть: каков командир – такие и подчиненные! Хорошо, что у него сложились самые добрые отношения с командиром роты майором Гурьевым, бывшим суворовцем. Офицер всегда поддерживал его, давал дельные советы.

Володя как сорвался в этот год. Не пропускал ни одного бала, ни одного танцевального вечера в училище, куда приглашались девушки из других институтов. Не то, чтоб он флиртовал со всеми подряд, но он впервые почувствовал себя за все годы учебы в суворовском и год в артиллерийском свободным. Одним, без Нины и без обязательств. Это не было чувство легкости или радости от того, что он один. Просто был один, перестал ждать. Сначала он словно наслаждался своей болью, лелеял ее, пил ее жадно. А потом захотел счастья. Он позволил себе оттаять, а своему сердцу – влюбляться, стал ухаживать за девушками, писать им письма, звонить, назначать свидания и прогуливаться в выходные дни в садах или скверах. А если холодно – они заходили в музеи, бродили по выставкам, и он рассказывал то, что запомнил из экскурсий, на которые их водили с курсом.

С замечательной девушкой из педагогического института он познакомился в своем училище на осеннем балу. Она и сама походила на осень: светло – карие, почти желтые глаза, каштановые волосы, убранные наверх, напоминали собранные листья клена. Она писала стихи и многие читала ему. Володе особенно запомнились строчки:

– Обещать –это не выполнять. Обещать можно и невозможное…

– Очень изящно, – ему показалось, что это умно и очень по-взрослому.

Он проводил ее на станцию Мга, где она жила. Больше они почему-то ни разу с ней не встретились. Но Володя с тех пор всегда старался выполнять обещанное.