По законам Дикого Запада
Шрифт:
— Быть может, офицер Джоли подскажет бедной вдове, как проехать к фабрике мистера Харрисона? — теперь Мари не старалась скрывать улыбку. Губы чуть приоткрылись, демонстрируя мелкие ровные зубки, в синих глазах плескалось веселье.
Покраснев от смущения, как брошенный в кипяток рак, Билл Джоли указал дорогу, а прощаясь, пожелал миссис Абрахем удачного разговора с хозяином.
Разговор с мистером Харрисоном не занял у Мари много времени, и к вечеру семейство Абрахемов уже обустраивалось в небольшой, но чистой комнатке рабочего общежития. А к концу лета, когда Тэдду пришло время идти в школу, они перебрались в двухкомнатную квартирку почти в центре города. Мари уже не стояла у станка, а работала в офисе шефа, отвечая
Тэдд заворочался в кресле. На смену картинкам простой, и наверное, счастливой жизни, пришел образ дождливого ноябрьского дня, дня похорон его матери.
Мари Абрахем умерла четвертого ноября, спустя пять лет после переезда в Эдну. Последний год у нее барахлила печень, но всегда жизнерадостная Мари с улыбкой отмахивалась от робких советов Тэдда обратиться к врачу.
— Мой мальчик, ну что со мной может случиться? Возможно, вчерашнее жаркое было чуть жирнее, чем требовалось, вот и все. Видишь, мне уже лучше, — с улыбкой говорила она, ласково поглаживая щеку сына, на которой уже пробивался тонкий, почти прозрачный, пушок.
И действительно, что могло с ней случиться? Мари Абрахем никогда не курила, считая дымящих женщин немного вульгарными. А из спиртного предпочитала бокал красного вина в ресторанчике «Уютный уголок», где они обедали с Тэддом по пятницам, отмечая конец рабочей недели. И он верил словам матери, как привык верить со дня смерти отца, хотя червячок сомнения ни на секунду не переставал точить его сердце.
А полтора месяца назад он проснулся посреди ночи от низкого хриплого воя, прерываемого сиплыми вдохами. Эти ужасные звуки доносились из соседней комнаты, где спала мать. Тэдд вскочил с кровати, и пошатываясь, бросился к двери. А распахнув ее, в ужасе замер на пороге. Мари лежала на краю широкой кровати, свернувшись калачиком и подтянув колени к подбородку. Ладони рук прижаты к правому боку в том месте, где оканчиваются ребра. Глаза ее были широко открыты, зубы стиснуты, на губах пузырилась слюна. Тэдд, не раздумывая, бросился к телефону.
Мари Абрахем провела в больнице пять дней. Доктор Райли, ее лечащий врач, снял спазмы болеутоляющими инъекциями и теперь корпел над результатами анализов, сегодняшним утром прибывших из медицинской лаборатории Остина.
В тот день Тэдд читал матери «Черную стрелу» Роберта Стивенсона. Он сидел на выкрашенном в белый цвет стуле у изголовья больничной кровати, на которой под легкой простыней лежала Мари. Чувствовала она себя хорошо, на еще вчера бледное лицо вернулся румянец.
— Я вполне могла бы почитать сама, но эти иголки, — она с виноватым видом кивнула на руки, к которым тянулись прозрачные трубки капельниц, — не дадут мне удержать книгу. Тем более, листать страницы.
Тэдд успел прочесть не менее пятидесяти страниц, когда в палату заглянул доктор Райли. Он справился о самочувствии миссис Абрахем, проверил уровень жидкости в висящих на штативах склянках, и бодрым голосом похвалил цвет лица своей подопечной. Мари улыбнулась в ответ, заверив, что чувствует себя прекрасно. Врач удовлетворенно кивнул, а потом направился в коридор, поманив за собой Тэдда.
— Иди дорогой, — с улыбкой произнесла мать, — поговори с доктором. И спроси, когда меня выпишут. Я прихожу в ужас от мысли, какая гора бумаг ждет меня в приемной мистера Харрисона.
Доктор Райли ждал Тэдда, стоя в небольшом закутке между фонтанчиком с
питьевой водой и телефонным аппаратом внутренней связи.— Мне тяжело говорить это, молодой человек, — начал он, едва Тэдд подошел. — Ваша мать смертельно больна. — Райли выпалил эту ужасную новость не поднимая глаз, словно в случившемся с Мари Абрахем была и его вина.
Несколько мгновений Тэдд стоял, не в силах осознать услышанное. Его мать умирает! Нет, нет, это какая то ошибка! Мысли проносились в голове, не позволяя сосредоточиться. Невидимый кулак нанес мощный удар в живот, вышибая воздух из легких.
— Как, доктор? — едва слышный шепот сорвался с его губ. — Она хорошо выглядит и прекрасно себя чувствует! Я только что читал ей…
— Обезболивающее и питательный раствор. Ее печень почти полностью разрушена. Через месяц она не сможет принимать обычную пищу. А затем… — Райли по-прежнему не отрывал взгляда от носков своих туфель.
— Но что случилось?! — теперь голос Тэдда почти срывался на крик.
Врач поднял на него глаза и успокаивающе дотронулся до плеча.
— Тише, молодой человек. Двери в палатах тонкие, она может услышать. — Райли сокрушенно покачал головой. — У миссис Абрахем очень редкий случай вирусного гепатита. Симптомов болезни нет, пока не становиться слишком поздно. Вы говорили, она жаловалась на боли в правом подреберье?
Тэдд кивнул. Доктор глубоко вздохнул и продолжил:
— Мы можем побороться за пол года, максимум, за год. Вашей матери придется быть тут, под капельницами, все это время. Но решение, безусловно, остается за ней. А теперь идите. Прочитайте Мари еще несколько глав, а потом сошлитесь на дела. Я поговорю с ней во второй половине дня, и лучше, чтоб вас рядом не было.
Тэдд открыл рот, готовясь возразить, но врач повторил:
— Поверьте, так будет лучше для нее, — и мягко подтолкнул Тэдда в сторону палаты. — Идите, и постарайтесь улыбаться.
В больнице Мари не осталась.
— Тэдд, дорогой, пойми, — ее рука гладила светлые волосы сына, стоящего на коленях у изголовья больничной кровати, — я не хочу продлевать страдания. Доктор Райли сказал, что через несколько дней наступит резкое ухудшение.
— Мам, — тихо всхлипывал Тэдд, уткнувшись мокрым от слез лицом в плечо Мари Абрахем. — Если бы я заставил тебя обратиться к врачу! Если б доктор Райли… — его голос сорвался на приглушенные рыдания.
Пальцы Мари, еще почти такие же сильные, как раньше, ухватили Тэдда за подбородок и слегка приподняли вверх. Он поднял красные, полные отчаяния глаза и посмотрел в лицо матери. Всегда белая кожа отдавала болезненной желтизной, широкие скулы теперь выдавались двумя высокими холмами, но взгляд чуть выпуклых глаз был полон любви и нежности.
— Если бы, да кабы, — произнесла Мари сильным, чуть хрипловатым голосом, — не имеют никакого значения, сынок. — «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены», — чуть на распев прочла она строки Святого писания.
Домой Мари Абрахем привезли в медицинском автомобиле, где она, одетая в свое любимое платье, полулежала на протяжении всего недолгого пути. Но когда санитары взялись за ручки каталки, Мари отрицательно покачала головой.
— Я еще могу пройти несколько ярдов, — сказала она и аккуратно опустила ноги на покрытый резиной пол автомобиля. Тэдд осторожно обнял мать за талию и помог подняться. Мари Абрахем вышла на улицу и в последний раз поднялась на крыльцо своего дома.
Следующие несколько недель слились для Тэдда в один не прекращающийся ни на секунду кошмар. Он экстерном прошел курс ухода за лежачими больными, без ошибки попадал иглой в тонкие как нитки, вены на исхудавшей руке Мари. Кормил мать с ложечки, подложив под спину несколько взбитых подушек. Выносил судно и обтирал влажной марлей когда-то крепкое, а теперь словно высохшее тело.