Победа по очкам
Шрифт:
– Заходите, поговорим.
– Чуть попозже. Я вот по какому поводу… Приехал мой водитель, с которым я давно работаю… Мне бы хотелось и здесь работать именно с ним.
– Он прокурорский?
– Да.
– Тогда нет проблем. Я дам команду, он сегодня же получит все необходимые документы. В том здании, где вы работаете, на третьем этаже найдите Николая Петровича, его кабинет в конце коридора…
– Я знаю. Спасибо, Олег Иванович. До скорой встречи.
– Удачи, – и Олег Иванович положил трубку.
– Вопрос решен, – сказал Пафнутьев Андрею.
– Одна проблема, – сказал Андрей. – Москву я не слишком хорошо
– Не переживай, куплю тебе карту, – успокоил Андрея Халандовский.
– Карту? – рассмеялся Андрей.
– Я куплю тебе большую карту.
– Хорошо, – согласился Андрей. – Но только очень большую, а лучше глобус.
– Да, Аркаша, есть еще одно небольшое дело. – Пафнутьев принес с кухни целлофановый пакет с обгорелым портфелем Лубовского. – Эту неприятную с виду вещь я обнаружил на месте взрыва… Ты понимаешь, да? Там, где Лубовского взорвали… Мне не хочется ее дома держать, нехорошо это, неграмотно… Захвати с собой, пусть этот пакет у тебя поваляется где-нибудь под диваном, ладно?
– Паша, это очень правильное решение, – серьезно заметил Халандовский, беря пакет. – И будет еще правильнее, если я засуну эту твою находку соседу на балкон – под банки с краской, под остатки паркета, кафеля и обоев.
– Не возражаю, – сказал Пафнутьев.
Из дома вышли вместе, отъехали на служебной машине Пафнутьева.
– Значит, так, Паша, слушай меня внимательно, – заговорил на заднем сиденье Халандовский. – Вечером вместо этого симпатичного парня будет сидеть Андрей, не затягивай с этим делом. Прямо сейчас, с утра и пробивай, пока начальство не передумало.
– Это обо мне речь? – спросил водитель.
– Да, дорогой, это все о тебе, – подтвердил Халандовский. – К тебе нет никаких претензий, ты не обижайся, но присутствующий здесь Павел Николаевич просто вынужден подчиниться руководству. Теперь, Паша, о тебе… На работе не задерживайся, нечего тебе там попусту болтаться, у нас сегодня важная встреча.
– С кем? – обернулся Пафнутьев.
– С очень интересным человеком.
– Понял.
– Встреча может затянуться, поэтому никаких дел не намечай. Вы сейчас с Андреем идете решать административные дела, я договариваюсь о подробностях вечерней встречи. Чтобы не было никаких накладок, поскольку наш собеседник человек непростой.
– Возможны неожиданности? – усмехнулся Пафнутьев.
– Неожиданности возможны всегда. Правильно говорю? – Халандовский подмигнул водителю в зеркало.
– Совершенно с вами согласен, – серьезно ответил тот.
– Тогда останови, будь добр, возле вон того киоска. Я приехал. Дальше действуйте сами. По обстановке. Встретимся у твоей квартиры, Паша.
– Заметано, – откликнулся Пафнутьев. – Тебе не тяжело с этим пакетом? – спросил он у Халандовского.
– Своя ноша не тянет, – безработно ответил тот и незаметно показал глазами на водителя – не все можно говорить при этом парне, не все, Паша. Пафнутьев в ответ кивнул, понял, дескать, принял к сведению.
***
В середине дня Пафнутьев шел по длинному больничному коридору к палате Лубовского. Как и обещал, он решил проведать благодетеля, кормильца своего и поильца. Внизу его остановили крепкие ребята в черных костюмах и с короткими автоматами. Проверив документы, они тут же по мобильным телефонам передали Пафнутьева на второй
этаж, где точно такие же ребята снова проверили его прокурорское удостоверение и по телефону сообщили куда-то дальше. Возле палаты на жестком больничном табурете, выкрашенном белой краской, сидел еще один парень с литым затылком, короткой стрижкой и неизменным коротким автоматом. Этот проверять документы не стал – на его глазах у лестничной площадки гостя уже осматривали.Пафнутьев оробело постучал в дверь и, чуть приоткрыв ее, протиснулся в палату. Перебинтованный Лубовский лежал по центру таким образом, что ни в одно из двух окон увидеть его было невозможно, следовательно, нельзя было и выстрелить – напротив окон стояло многоэтажное здание хирургического отделения. В углу на второй кровати сидел парень опять же в черном костюме и с коротким автоматом. На Пафнутьева он смотрел настороженно. Рядом на подушке лежал мобильник – ему, видимо, уже доложили о Пафнутьеве, о его приметах. Только по этой причине он не сдвинулся с места, не потребовал удостоверения.
– Присаживайтесь, Павел Николаевич. – Голос Лубовского оказался неожиданно звонким и даже как будто веселым.
– Спасибо, Юрий Яковлевич! Присяду.
– Вот видите, где встретиться пришлось. – Глаза Лубовского тоже показались Пафнутьеву веселыми. Видимо, повреждения у него были не слишком опасны для здоровья, и он уже вышел из того шокового состояния, в котором лежал на асфальте у своего офиса.
– Да уж. – Это все, что смог выдавить из себя Пафнутьев, прекрасно понимая бестолковость своих слов. – Сожалею.
– Надеюсь, это досадное происшествие не станет помехой в вашей работе?
– Не станет, Юрий Яковлевич. Я вижу, вы если и не в полном здравии, то хотя бы в ясном сознании. Во всяком случае, ваш вид со вчерашнего дня явно улучшился.
– Кстати, о вчерашнем дне… Мне рассказывали, что вы очень заботливо отнеслись к моему имуществу… Не знаю даже, как вас благодарить, Павел Николаевич!
– Не понял? – сказал Пафнутьев, старательно моргая глазами, и даже как бы за поддержкой обернулся к охраннику, дескать, не догадываюсь, о чем речь. Но наткнулся на такой злобный, ненавидящий взгляд, что поспешил повернуться к Лубовскому.
Тот молчал.
Пафнутьев по своей привычке склонил голову к одному плечу, к другому, опять поморгал и решил в конце концов, что может продолжить разговор.
– Если вы имеете в виду портфель…
– Да!
Шумаков! – вдруг озарило Пафнутьева. Только Шумаков видел, как он сунул портфель в целлофановый пакет, больше никого рядом не было. Да, Шумаков предложил ему чуть ли не там же, на асфальте, ознакомиться с его содержимым. Точно, Шумаков. Напрасно он так быстро раскрылся. А может быть, еще кто-то видел? Ведь и Лубовский не должен выдавать своего человека, сдавать, как говорится. Значит, все-таки не Шумаков? Или все же он?
– Думаю, мы можем говорить не столько о портфеле, сколько о том, что от него осталось.
– Все равно я вам благодарен за заботу, – ледяным голосом продолжал Лубовский. – Если он не развалился в ваших руках, значит, часть бумаг все-таки сохранилась.
– Возможно, – легко согласился Пафнутьев. – Честно говоря, я даже не заглядывал в него.
– И это правильно, – одобрил Лубовский. – Это говорит о вашей порядочности. Действительно, зачем заглядывать в чужие вещи, в чужие карманы…