Победитель

– Ты – старший! Потом машину поставишь.

Архипов беззаботно захлопнул дверцу и направился к КПП.

– Ну что? – пробормотал Плетнев, неприязненно глядя ему в спину. Как дать бы по башке! – Куда?

– Давай назад, – предложил Пак. – Через перекресток. Там базарчик есть.

* * *

Майор Симонов сидел за столом в майке и форменных брюках. Поэтому расположившийся напротив него капитан Архипов, одетый по форме, выглядел особенно собранным и озабоченным человеком.

– Я так считаю, Яков Семенович. Боец не должен забывать о нашем здесь положении. Чужая страна, чужой народ. Вражеское, можно сказать, окружение. Бдительность и бдительность!.. А Плетнев – будто в родной деревне. Идет на контакт. Легко идет. Кроме того, своим поведением зачастую дискредитирует положительный образ Советского Союза. Поэтому я как офицер, как коммунист и как…

– Ну понятно уже, понятно! – раздраженно сказал Симонов. – Что уж в третий-то раз твердить одно и то же! Все ясно!

Помедлив, Архипов поднялся со стула.

– Разрешите идти?

– Давай, – буркнул Симонов. – Дверь закрой.

Архипов закрыл дверь, прошел коридором, сбежал по ступенькам школы, бросил взгляд на часы и, насвистывая, направился по дорожке в сторону поликлиники.

Через две минуты он постучал:

– Разрешите?

Кузнецов сидел на своем месте, а Вера стояла рядом, оперевшись рукой о стол, и оба они рассматривали кардиограмму.

– Здравия жела-а-аю! – протянул Архипов. – Добрый денечек, Вера Сергеевна!

Врачи подняли головы.

– О! Заходи, – довольно безрадостно бросил Кузнецов. – Присядь… В общем, ничего страшного. Но знаете, как: береженого бог бережет.

– Вера Сергеевна, позвольте вам доложить, – сказал Архипов, подходя к столу, вместо того чтобы, как было предложено, присесть. – Вы сегодня просто ослепительны!

Вера сложила ленту кардиограммы и пошла к двери.

– Спасибо… Не буду вам мешать.

Архипов посмотрел ей в спину, громко крякнул и сел перед Кузнецовым.

– Ну и ладно. Как говорится, леди с пони, дилижансу легче… Ну что? Надумали?

Кузнецов откинулся на спинку стула и шумно выдохнул: фу-у-у-у!

– Ох, Архипов! Доведешь ты меня до греха! Честное слово, доведешь!..

– Как хотите, – легко согласился Архипов. – Только вы же сами говорили: квартиру покупать. На чеки-то надежнее…

– Да понимаю я, понимаю! – Кузнецов мучительно сморщился и начал барабанить пальцами по столу. – Ну куплю я эти двести чеков несчастные, дальше что?

– Если каждый месяц по двести чеков – это ого-го! Курочка по зернышку клюет.

– Ага, – уныло отозвался Николай Петрович. – А весь двор в говне!.. А курс какой?

Архипов пожал плечами.

– Обычный.

Кузнецов несколько секунд тупо смотрел на канцелярский стакан с карандашами, потом страдальчески махнул рукой, со вздохом выдвинул ящик и вынул кипу афганских денег.

Архипов извлек из кармана пачку чеков и отсчитал двадцать десятирублевых.

Затем он принялся считать афгани.

– Да вы не сомневайтесь, – добродушно говорил он при этом. – Нормальный курс… Больше вам нигде не дадут…

Именно эти его слова услышал Князев. Он стоял у раскрытой двери кабинета и видел все сразу: чеки на столе, пачку афгани в руках Архипова, взволнованное лицо Кузнецова.

Архипов вскочил, отшвыривая от себя деньги.

– Товарищ полковник, я… мы…

* * *

– Товарищ майор, разрешите войти!

Нахохлившись, Симонов сидел за столом, изучая какую-то ведомость.

– Заходи…

Плетнев переступил порог учительской. Посреди комнаты стояла застеленная раскладушка, сверху лежал автомат и офицерский ремень с кобурой.

Во всем остальном это была совершенно обыкновенная учительская. Казалось, стоит лишь закрыть глаза – и ты окажешься в родном городе, в школе, где когда-то учился. И точно так же будут торчать на шкафах два глобуса разного размера и чучело филина, в углу – два рулона карт, в шкафу – заспиртованная лягушка в банке и стеклянная коробка разноцветного гербария… и будет слышен грохот волны, если сегодня шторм!..

Однако он был вовсе не в Сочи. И за окном шумело не море, а проспект Дар-уль-Аман.

– Товарищ майор, я хочу…

Симонов почему-то вдруг швырнул карандаш, откинулся на стуле и закричал:

– Нет уж, погоди! Сначала я кое-что хочу! Сядь!

Плетнев сел.

– Как стрельбы провели? – уже спокойно, но очень иронично спросил он.

– Да нормально вроде. Как всегда…

– Друзей новых не появилось?

Теперь в голосе звучал сарказм.

– Друзей? – удивился Плетнев.

– Ну да! говорят, ты, елки-палки, общаешься вовсю с кем попало! А? Забыл о нашем здесь положении? Уединяешься со служащими иностранной армии! Разговоры с ними разговариваешь!

– Товарищ майор, это вам Архипов напел?

– Кто бы ни напел!.. Что у вас с ним?

Плетнев вздохнул.

– Пострелять Архипов захотел. Продемонстрировать силу советского оружия.

– Ну?

– Ну и продемонстрировал… Рожок спалил, поразил одну мишень. Из пяти.

– И что?

– Пришлось самому… или оставить афганцев при убеждении, что автоматом Калашникова и впрямь только гвозди заколачивать?

– Ну?

– Ну а он, видать, обиделся…

Симонов с досадой стукнул костяшками пальцев по столу.

– Вот, елки-палки, говорил ему – не лезь! Твое дело – теория! Рассказал, как мушку с целиком совмещать, и хорошо!.. Но погоди, а повод все-таки какой был? Он мне такое тут про тебя расписывал!..

– А насчет этого я как раз и пришел. Курсант сообщил важную информацию.

– Какую?

– Якобы Амин готовит покушение на Тараки…

– Елки-палки!

Симонов сделал каменное лицо и молча встал.

– Не нашего это ума дело, – буркнул он, надевая куртку-”песчанку”. – Пошли-ка, братец, к начальству!