Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Побег из волчьей пасти
Шрифт:

Ко мне осторожно подобрался верхом один из натухайцев. Кинул мне конец веревки. Я закрепил его за седло. Он привязал веревку к своему и стал меня аккуратно вытягивать из бочага на буксире, как «Петр Великий» — «Ифигению».

Злой и мокрый по пояс, я вскоре добрался до берега.

— Эдмонд! Какая муха тебя укусила? —спросил раздраженно.

Он не ответил. Накладывал повязку на плечо шапсуга. Черкес скрипел зубами от боли.

— Что с ним?

— Жить будет! Сквозная рана.

— Мне бы обсушиться!

— Разумно. И раненому не помешает полежать несколько часов.

Черкесы привязали к лошадям отвоеванное бревно и поволокли его в гору.

Мы поехали следом. Поднявшись, нашли удобную полянку и устроили привал. Раненого положили на бурку. Я поменял подштанники и пристроил мокрые штаны и исподнее у весело потрескивающего сухими ветками костра. Начало новой поездки явно не задалось.

Но черкесы так не считали. Они с удовольствием расселись на своем трофее и обсуждали подробности схватки, явно завидуя шапсугу и посмеиваясь над моим видом без штанов.

— Натан, спроси их: часто такое случается?

— Каждый день! — хмыкнули черкесы. — То они к нам шастают, то мы к ним. Недавно русский генерал собрал большую партию охотников из казаков и напал на аул Хабль, что в 45-ти верстах от реки. Отомстил за наш набег. Ранее мы по глубоким пересохшим ерикам пробрались к Тимашевскому куту и Марьинскому куреню, пощипали станичников. Вот они и решили нас наказать. Пленных взяли и скота полтораста голов. Мы пытались отбить обратно. Семь раз в атаку ходили. Ничего не вышло.

— И что теперь?

— Как что? Передохнём, дождемся новых молодцов и снова на тот берег пойдем.

— Выходит, вы все время с черноморцами воюете?

— Старики говорят, что лет сорок назад по-другому было. Бзиюкская битва… слышали про такую?

— Нет. Расскажите.

— Поднялись простые крестьяне против узденей и князей. А те казаков с пушками позвали. Так и победили.

— Гражданская война — по-другому не скажешь!

— Не понимаем тебя, урум! Давайте лучше перекусим, пока дождя нет.

Напрасно они про дождь сказали. К вечеру он сперва зарядил, потом разошелся не на шутку. Скорость движения резко упала. Нам пришлось снова подняться в гору. Та полоса черной земли, которую я принял за дорогу, оказалась прибрежным илом, который затапливало водой во время разлива и который высыхал до твердого наста в летнюю жару. Сейчас, когда сентябрь клонился к концу и погода то и дело менялась, плавни быстро набирали воду от стекающих с гор ручьев и речек. Стремительные потоки меж камней на горных отрогах превратились в серьезное препятствие. Каждая переправа стала испытанием. Решили сделать привал на полдня.

Натухайцы быстро соорудили нам походные шалаши. Они нарубили шестов, вбили их в землю, скрепили поперечиной из жерди и верёвками, как растяжками, соединили их с ближайшим деревом. Накидали веток, сверху набросили войлок, оставив отверстие для выхода дыма от костра, а на пол набросали нарубленный тростник и прихваченные с собой циновки. Эти циновки, пояснил Натан, раньше составляли важнейшую часть черкесского экспорта, ныне прерванного из-за блокады.

Шапсугу стало хуже. Его лихорадило. Спенсер выдал ему какие-то порошки, но ему был нужен покой. Пришлось задержаться на сутки в надежде, что дождь прекратится.

Сидели вместе в одной палатке, травили байки. Вернее, натухайцы рассказывали разные страшные истории, связанные с кубанскими топями и плавнями. Запомнились две.

Первая была отражением схватки на краю топей. Точно такая же, как приключилась с убежавшим казаком. Один немолодой черноморец переплыл Кубань, чтобы заготовить дрова. Столкнулся в плавнях с черкесом и давай с ним рубиться топором против шашки. Горец его всего изрубил,

даже брюхо пропорол кинжалом, но казак победил и последним ударом убил противника. Пополз к своим. Его переправили в родную станицу. Долго болел, но выздоровел. Теперь на Линии[2] снова шороху наводит.

— Неужели выжил с поврежденными кишками? — усомнился Спенсер.

Его профессиональная гордость оказалась задета.

Натухайцы поклялись своим богом Тхашхо который сидит, подобно Зевсу, на горе Эльбрус и всем адыгам позволяет делать, что угодно.

— Какая самая страшная битва с казаками у вас случилась? — спросил я.

— Калаусское побоище, — ответили натухайцы. — 15 лет назад собрался большой отряд в три тысячи человек на черноморцев. Казачий генерал Власов применил хитрость. Ночью пропустил на правый берег набег и приказал в тылу и по бокам запалить огромные «фигуры». Наши оказались как на ладони. Их погнали картечью на Калаусский лиман. А там топи непролазные, кони тонут, не то что люди. Говорят, осталась в том болоте добрая тысяча храбрых воинов. И никто не смог их тела забрать домой. А такое — позор для адыгов. Долго павшие там гнили, угощая своей плотью дикого зверя. А сам набег полег почти полностью. Лишь нескольким десяткам удалось вырваться назад. Плач стоял по всему Кавказу, и так велико было горе семей, что не решились тогда идти мстить.

«Вот вам и хваленый кодекс чести — и оружие потеряли, и тела оставили врагу. Еще и перепугались до смерти», — подумал я, но вслух спросил иначе:

— Неужели так и не забрали тела?

— Кого смогли, того выкупили.

— Это как же так?

Натухайцы переглянулись. Мое непонимание такого простого и обычного для них дела застало их врасплох:

— Пленных же выкупаем. И тела выкупаем, чтобы честь сохранить.

— А оружие?

— Так кто ж его отдаст?

И то верно. Оружие у черкесов знатное, от дедов-прадедов переданное. Кинжалы из булата с драгоценными камнями. Панцири старинной работы. Хотя те, кто был в кольчугах, наверняка в глубину ушли. Могли и живыми в болоте утонуть. Страшная история. Рассказывали мне, что нечто подобное в лесах подо Ржевом в Великую Отечественную приключилось. На этот раз с кубанцами или донцами. Дивизия полегла. Не было лучше находки для «чёрного» копателя из 90-х, чем найти казачий кинжал…

— Страшное место — эти топи! Кладбище под ногами! — не удержался Спенсер.

После таких слов казалось постыдным бросать шапсуга одного в лесу на горе, но выбора не было. Ему стало еще хуже. Оставили ему палатку из бурки, еду и воду в бурдюках, которую набрали из горных ручьев. Из ериков воду брать не стоило. Она была мутной и непригодной для питья.

— Черкесы — народ живучий! Выкарабкается! — пророчествовал Натан.

Выбора у нас не было. Нас ждали в военном лагере под Анапой. И у Эдмонда была договоренность с Абделем о дне встречи в Суджук-Кале. Мы имели все основания, чтобы покинуть Черкесию до серьезных осенних дождей. Наш вояж подходил к концу.

[1] Авторы честно признаются, что дату убийства Болотоко сместили на месяц. Никого этим не хотели оскорбить! Напоминаем, у нас альтернативная история и присутствие Косты меняет привычное нам историческое полотно.

[2] Кубанская казачья Линия. Шла вдоль берега реки Кубань до того момента, пока не началось наступление России на левом берегу. На нем с конца XVIII в. стояло Ольгинское укрепление, прикрывавшее одноименный мост. Отсюда начинались все походы Вельяминова. Здесь же войска выдерживали двухнедельный карантин на обратном пути.

Поделиться с друзьями: