Побег из волчьей пасти

Пункт шестой. Побриться (для себя любимого).

Брадобрей, встретил, как и все, испуганным взглядом. Но потом чуть успокоился. Куча покупок в моих руках сейчас определяли меня больше, как обычного обывателя, нежели грозного горца. Правда, когда он подносил бритву к моей шее, рука у него дрожала. Бритва своими размерами не уступала мечу. Мне стало не по себе.

— Очень прошу тебя, успокойся, — я улыбнулся открытой и доброй улыбкой. — Я просто хочу побриться. Поправить бороду. И вернуться домой с головой на плечах! Все хорошо. Поверь!

— Да, господин! — брадобрей внял моим словам. — Все исполню в лучшем виде!

— Спасибо, друг!

После «друга» брадобрей успокоился окончательно и — не без демонстрации виртуозного владения своей монструозной бритвой — исполнил мои пожелания.

Вышел от него, чуть ли не насвистывая. Так мне сейчас было хорошо. Впервые за последние недели я ощущал себя… А что? Да, обывателем! Какое отличное слово: обыватель! Вот он идет в дом, где его ждёт тёплая постель. У него в руках — многочисленные покупки. На идеально выбритой голове — обновка уровня генерала. С чего бы не насвистеть буденовский марш! Тем более, при моём умении!

В таком благостном настроении я вошёл во двор Никола. Навстречу выбежала прекрасная Кинша. Одного взгляда на нее мне хватило, чтобы попрощаться с мыслями о счастливом обывателе.

«Забудь о свисте»! — с тоской пронеслось в голове.

— Немедленно уезжайте! — Кинша подтвердила моё предчувствие очередной беды.

[1] Фраза, как и поговорка, — из неопубликованной на русском части книги Спенсера «Путешествие в Западную Черкесию».

Глава 21 Паромщик, держи рот на замке!

В дверях дома нарисовался разбуженный и недоумевающий Спенсер. Спросонья не мог сообразить, что происходит. Двор заполнила нешуточная суета. Слуги бегали туда-сюда. Уже выводили наших осёдланных коней. Кто-то укладывал в поклажу какие-то свертки.

— Ради Бога, Коста, что случилось? — завопил Эдмонд.

— Что случилось, Кинша? — переадресовал я тот же вопрос нашей хозяйке.

— Мой муж, — Кинша набрала воздуха. Ей было стыдно. — Мой муж решил сдать вас русским, когда узнал, что вы не черкесы, а, значит, нечего опасаться расправы над предателем. Горцы таких и в Константинополе могут показательно казнить, а вас он не боится. Вдобавок, хакким — англичанин, за которого полагается большая награда. Простите!

— Он вам в этом признался?

— Нет, конечно! Сказал, что идет к своему торговому партнеру. Но я хорошо его знаю. Вам нужно поспешить. Лошади готовы. Там вам положили еды, воду. Торопитесь. Времени немного.

— Но, как же вы…?

— Не беспокойся обо мне, Коста. Он не посмеет и пальцем меня тронуть. Ты же видел, как он меня любит.

— Такую женщину, как вы невозможно не любить, уважаемая Кинша!

— Благодарю! — Кинша чуть покраснела.

— Но как вы оправдаете наш отъезд?

— А! — Кинша легко махнула рукой. — Скажу, что за вами заехал какой-то ваш друг. Что-то сказал. Вы мне сказали, что вам нужно срочно возвращаться. Быстро собрались и поскакали обратно в сванские горы.

Спенсер подошёл.

— Нам нужно срочно уезжать, Эдмонд. Потом объясню.

К нам подвели лошадей. Я помог ему взобраться на лошадь. Его покачивало. Он был очень слаб. Хотя крепился, стараясь этого не выдать.

«Хорошо, что он поспал немного», — подумал я и на всякий случай крепко привязал его к лошади. Спенсер не возражал.

Подошёл к Кинше.

— Куда же вы поедете? — спросила она.

Я задумался. В голове промелькнул Стамбул, Тамароба, шалахо и Георгий с его: «Легко запомнить: Вано из Вани».

— Далеко отсюда до Вани? — единственный возможный вариант на данную минуту.

— Совсем близко. Верст шестьдесят. Со сменой лошадей за пару дней доберётесь.

Я кивнул.

— И, все-таки, уважаемая госпожа… Вы точно в безопасности?

Неожиданно Кинша меня мягко обняла.

— Точно, Коста, точно…

— Но ваши слуги… Кто-нибудь может проболтаться.

— Они все преданы мне.

— Да. Я заметил. Они не только преданы. Они все любят вас. Вы так добры к ним. И к нам. Почему?

— Ты хороший парень. А твой друг не побоялся осмотреть мою больную девушку. Я не хочу денег, заработанных неблагодарностью.

Кинша разомкнула объятия.

— Все! Пора. Езжайте туда, — Кинша указала рукой направление. — Дорога одна. Не очень сложная. А после тех, по которым вы сюда добрались, можно сказать простая. На подъезде к Вани реку переплывете на пароме.

— Я не знаю, уважаемая Кинша, смогу ли когда-нибудь достойно вам ответить за вашу доброту. Спасибо. И будьте счастливы.

— Спасибо на добром слове, Коста. Берегите себя! Прощайте.

Я вскочил на коня. Кивнул Спенсеру. Мы тронулись.

— Коста! — Кинша остановила меня.

— Да.

— Мой Никол… — Кинша вздохнула. — Не суди его строго. Он хороший муж. И хороший отец. Но он — купец.

— Я все понимаю, Кинша. Обещаю, что не буду.

— Храни тебя Аллах! Прощай!

Мы выбрались на дорогу. Поскакали.

— Что на этот раз? — Спенсер грустно усмехнулся.

— Хозяин хотел нас сдать русским.

— Понятно.

— Ну да. Он купец до мозга костей. А вы, мой дорогой Эдмонд, здесь слишком лакомый кусок, чтобы удержаться от соблазна.

Спенсер рассмеялся.

— Всякое про себя слышал. Но «лакомым куском» назвали впервые.

— Тише!

Я натянул поводья. Спенсер удивился, но последовал моему примеру.

— Что? — спросил шепотом.

— Стойте здесь. Я сейчас.

Соскочил с коня. Выглянул из-за поворота. Дом Никола был как на ладони.

«Как же вовремя мы дёрнули!» — выдохнул я.

Ворота были распахнуты настежь. Туда вбежали шесть солдат с ружьями наперевес во главе с унтер-офицером. Никол стоял у ворот. Казаков не было. Это хорошо. Погоню быстро не организуют.

«Ах, Никол, Никол! Я все, конечно, понимаю. Такие деньги. И все равно. Ты армянин, я грек. Зачем же предавать? Хотя, думаю, Никол договорился с собой. Решил, что меня, единоверца, не предает. А англичанина можно. И все равно, спасибо тебе за кров, еду. И благослови Господь твою прекрасную жену! Не будь её, может, и не удержался бы сейчас, наслал проклятий на твою голову!»