Побег из волчьей пасти

— Разве у нас есть иной выбор? — пожал плечами Спенсер.

Он явно пошел на поправку. Лечение Тамары сотворило чудо. Конечно, руки еще до конца не зажили, но молодая кожа начала формироваться. Эдмонду бы не помешала еще пара дней покоя, но за нас все решили. Теперь ему оставалось лишь беречь руки и менять повязки. Разведенный мед больше был не нужен. Так что придется мне взять на себя те дела, в которых требовалось мышечное усилие.

Проводник быстро отыскал лодку. Загрузил в нее наши вьюки, седла с попонами и помог забраться Эдмонду и мне. Столкнул нас на воду. Я стал править курс на противоположный берег. Эдмонд аккуратно стравливал веревку, к которой цугом привязали лошадей. «Черкесы», натренированные на водные переправы, без споров пошли в воду. Грузинские лошадки — за ними.

Больше всего мы опасались за них. Проводник нас предупредил, что свежие кони бывают пугливы, нервны, очень энергичны и могут доставить много проблем, как при заходе в воду, так и при выходе. Но все прошло штатно. «Грузинцы» — я их так в шутку обозвал — воздержались от проявления норова.

Лошади дали себя обтереть. Мы принялись навьючивать наши мешки обратно на «грузинцев». Крепили груз крепко и надежно, потому что вьюк, съехавший под брюхо лошади, заставит ее бешено лягаться. Не хватало нам еще копытом получить на переходе по горам.

Я уже почти закончил, когда Спенсер меня окликнул:

— Смотри! — он указал на противоположный берег.

На него, в районе парома, выехала группа всадников из пяти человек. Как нас и предупредил Вано, на них были плоские шапочки. Тушины, охотники за нашими руками! Они были увешаны оружием и кутались в наброшенные на плечи бараньи шкуры. Ружья из чехлов не доставали. Остановились и стали что-то обсуждать, указывая на нас.

Наш проводник при виде незваных гостей мигом задал стрекоча. Он рванул берегом вниз по течению, маскируясь в прибрежных кустах. Ничего хорошего для себя от тушинов не ждал.

Всадники раздумывали недолго. Один направил свою лошадь прямо в воду. Не было сомнений, он планировал пересечь реку вплавь.

— Готовь свои револьверы, Коста! — спокойно сказал Эдмонд, пристраивая свой штуцер на спине своего «черкеса». — Лучшего места для боя нам не найти. Перебьем их на воде!

Глава 25 Красный день календаря

Раздался выстрел Спенсера. Тушин свалился с коня, подняв кучу брызг. Его лошадь испуганно загарцевала на мелководье и вернулась на берег. Тело противника глубоко не погрузилось. Его поволокло течением. Убит! Черное море примет его в свои воды, если труп не застрянет на изгибах Супсы.

Конь Эдмонда, как и мой, даже не вздрогнул. Черкесы хорошо готовят своих лошадей к подобным ситуациям. Но «грузинцы» разошлись не на шутку. Вместо того, чтобы готовить оружие к бою, как приказал Эдмонд, я был вынужден их успокаивать. Даже повиснуть на недоуздке, чтобы не дать одному сорваться в неконтролируемую скачку. Лови потом по лесу!

Мое участие в защите водного барьера не потребовалось. Стоило Спенсеру выстрелить, тушины грамотно рассеялись по берегу, соскочив с коней и укрывшись в складках местности. Они не стреляли. Нас разделяло не менее двухсот метров. Но это расстояние не стало препятствием для брунсвикской винтовки Спенсера.

Охотники все делали тактически верно. Один из них, не подставляясь под пулю, оттянул по очереди лошадей в укрытие. Потом они разделились по двое и разъехались на безопасном удалении от берега. Одна группа — вверх по течению, другая — вниз.

— Уезжаем! — вздохнул Спенсер. — Они не настолько глупы, чтобы дать нам себя перебить на воде. Еще хлебнем с ними лиха.

— Зачем ты убил? Можно было просто напугать.

— Напугать? Людей с такой репутацией? — Эдмонд снисходительно посмотрел на меня.

Возразить было трудно. Похоже, действительно пришло время убивать. Бороться за жизнь любыми средствами. Я закончил прерванную появлением погони привязку вьюков. Тронулись в путь.

Наша дорога вилась причудливыми изгибами между трех гор, образующих равнобедренный треугольник. Когда мы их миновали по натоптанной широкой тропе, начался скользкий подъем. Дождь расходился все сильнее и сильнее. Сильно похолодало. Башлыки давно промокли насквозь. Теперь дошла очередь до спрятанных под ними папах. «Черкесы» шли уверенно, не замечая луж и стекающих со склонов ручьев. Но «грузинцы» явно нас тормозили. Я не брался судить, насколько они нас будут сдерживать, когда дело дойдет до серьезных подъемов. Но то, что будут, — это неоспоримо.

— Надо избавляться от вьючных лошадей! — сказал мне Спенсер, перекрикивая шум дождя. Похоже, ему пришла в голову та же мысль, что и мне.

— Не бросать же их посредине пути! — возмутился я. — Лучше доберемся до первой деревни и там наймем проводника, обещав ему наших «грузинцев». Уверен, здесь, в горах, такая бедность, что две лошади в награду станут божественным чудом!

Так и вышло. В первом же гурийском горном селении старейшина быстро вник в нашу проблему. Выделил нам двух сопровождающих. Они должны были довести нас короткой дорогой до такого подъема, на котором вьючные лошади станут реальным тормозом. По сути, до русско-турецкой границы. Его это обстоятельство не смутило. Две лошади в дар — достаточное основание не задавать лишних вопросов.

Пока шло обсуждение условий, мы успели немного обогреться и обсушиться. Попили предложенного нам горячего бульона, заев его холодными хачапури из нашего припаса. Переменили мокрое белье. Перебинтовали руку Спенсера. Гнойных выделений не было. Самая опасная рана зарастала неплохо.

Оставаться на ночь не решились. Было очевидно, что тушины настроены серьезно. Особенно теперь, после смерти своего товарища. Нам требовалось увеличить разрыв. За оставшееся время дотемна успеем проехать приличный кусок дороги. Заночуем в хижине пастуха на границе первых альпийских лугов.

План был всем хорош. Но погода внесла свои коррективы. Дождь над горами полил как из ведра, и гроза обрушилась на северные склоны Месхетинского хребта. Гроза — в конце октября! Немыслимо! Но так было. Здесь, на границе с субтропиками, и не такое случалось.

Молнии с такой силой били в гору, по которой мы поднимались, что она тряслась под копытами лошадей. Они испуганно прядали ушами, хрипели и не желали слушать проводников. Те были вынуждены буквально висеть на недоуздках. В один далеко не прекрасный момент один из «грузинцев» поскользнулся на раскисшей тропе и рухнул на бок. Возникла опасность, что он скатится в провал, вдоль которого двигалась наша кавалькада. Проводник упал на него сверху, прижимая голову к земле. Никто не мог прийти к нему на помощь, ибо у каждого были свои проблемы с конями. Даже наши «черкесы» пришли в ужас и отказывались двигаться дальше.

— Эдмонд! Я не специалист по горным переходам в грозу, но мне кажется, нужно останавливаться и вязать лошадей к деревьям, чтобы не ускакали!

Эдмонд устало кивнул. По его светлой бороде стекали капли. Он и сам не горел желанием продолжать подъем.

С огромным трудом мы прижали лошадей к стене из деревьев вдоль края тропы, закрепили веревками и кинулись на помощь проводнику, все также лежавшему на лошади. Сняли вьюки и седло. Подняли «грузинца» на ноги, потянув его за узду и хвост. Несчастная лошадь, вся в грязи, косила на нас бешеным взглядом, дрожала всем телом, но дала себя привязать.