Побочное действие

– Что, стерва, оглохла? Или онемела? – На этот раз притянул Мэл к себе, норовя схватить за подбородок и заглянуть в лицо. Лодка как раз закладывала вираж, приближалась к берегу, вроде бы уже знакомому. Ах да, ведь совсем недавно возвышался в зелени купол Храма, вид которого добавил жара в закипание Вааса. И вот сейчас пролив между северным и южным островами кажется совсем-совсем узким. И вот она, башня полуразрушенного маяка, как указующий перст вверх, но только зрение небу застилает столб чёрного дыма. А речное устье сковали камни и пересёк мост – будто кандалы на воду навесили, не давая сбежать с острова.

«Куда мы врежемся, если сдохнет рулевой?» – так и вертелось на языке, только горло не пропускало ни звука, точно набитое песком. Но взгляд, видно, был тот ещё; Ваас выругался и оттолкнул Мэл на пирата, что подпирал с другой стороны. Она пошатнулась, пальцы скользнули по металлу. Сошки, ствольная коробка, затвор… винтовка Алвина? Снайпер равнодушно сощурился сверху вниз, Мэл отвернулась, выпрямилась, упрямо поджав губы. Надо же, она даже не почуяла его присутствия – ни мыслей, ни чувств, ни воспоминаний. Похоже, выдохлась, уже сейчас. Не рано ли?

– Лодку перевернёшь, – миролюбиво ухмыляясь, бросил Алвин главарю. Транспорт и впрямь отчаянно качался на волнах прибоя, набегами лижущих песок, редкие груды камней, коряги, оставленные приливом. Лодка, эта ржавая каракатица, по инерции заскребла по дну, когда чихнул и замолк мотор. Ваас тоже как-то поутих, пренебрежительно сощурил на подчинённого наглые свои зенки.

– Нихуя, я на этих лодках с рождения хожу. Как, блядь, предки твои белобрысые в своих фьордах. Тоже пиратствовали небось? – Тут же снова уставился на Мэл, заметно остыв, проворчал: – Твои тоже той еще бандой были – по повадкам видно. Все вы такие, прикидываетесь только…

– Ваас! – заорали с берега, откуда-то от кромки зелёной травы и молодых пальм, что обрамляли щербатый забор аванпоста. Ветер отнёс голос в сторону вместе с тупым и настойчивым шелестом листьев, зато притащил чьё-то злорадство пополам с таким отчаянным ужасом, что скручивался в узел желудок.

– Все мы немного пираты, – улыбнулся Алвин почти мягко. – Или много.

Ваас что-то отвечал, потом переругивался со своими бандитами из встречающих. У лодки колыхалась вода, пена распадалась на клочки рваных кружев, а Мэл чувствовала себя придавленной к сидению. Навстречу прибою морскому с берега накатывали волны отчаянья. Кто-то совсем недавно плакал, размазывая по нездешне светлой коже грязь, пепел и кровь, свою и чужую. Кто-то глотал слёзы, захлёбывался страхом и сгибался от неожиданных спазмов в животе, принесённых ужасом.

Мэл заставила себя подняться – в конце концов, «профессионалу» положено держаться на ногах, что бы ни случилось. Иначе сожрут, приравняют к жертве. Вон к той фигурке, брошенной на колени между двумя головорезами, от которых с нескольких метров разило гарью и свежей смертью – кажется, даже стволы автоматов ещё дымились.

Поднимается дым от груды головешек, в которой угадываются остатки деревянных стен и кровли. Тронут огнём высохший на солнце камыш, тлеет чёрно-рыжими латками, но никто не идёт к блестящей реке за водой, чтобы погасить пожар. Пламя лижет разбитую, растоптанную сапогами утварь и два тела. Две безобидных тихих куклы, что застыли ничком, с круглыми прорехами на полотняных рубахах, обтянувших спины. Мертвецы присыпаны пеплом…

Мэл моргнула и без понуканий полезла через шаткий борт лодки. Спрыгнула в воду – мелко, по щиколотку, но в «космических» ботинках мгновенно захлюпало. По бокам тут же возникло по соглядатаю – Алвин и кто-то ещё, но она смотрела прямо перед собой. На существо, что сгорбилось на песке – щуплый комок в перепачканных пеплом бесформенных штанах и рубашке. Лица не видно – скрыто длинными волосами, когда-то вьющимися, медного оттенка, а теперь просто рваными и грязными, в земле и саже. Черты всплыли в памяти сами, только сначала показалось – мозг совсем свихнулся. Принялся прокручивать то, что уже когда-то было, снова и снова.

– Блядь, они там что, из ксерокса? – Ваас, легко, как котёнка, поднял существо за шиворот и вгляделся в блестящие сквозь спутанные пасма глаза. Девчонка почти не упиралась – застряла на гибели людей, что её приютили. Сухонькие азиаты, почти старики, мужчина и женщина, муж и жена. То ли тайцы, то ли вьетнамцы.

– Это её сестра, – пробормотала зачем-то Мэл, останавливаясь рядом. Будто самой себе ответила, чувствуя как болят застывшие в гримасе мышцы лица, но главарь услышал, оскалился удовлетворённо. И вояки его, переглянувшись, как по команде заухмылялись тоже.

– Ты ж сказала, эту шалаву акулы сожрали? – с удовольствием протянул Ваас, нос к носу приблизил к жертве своё блестящее от пота лицо, точно желая убедиться, что перед ним кто-то живой, а не акулий объедок. Девчонка вздрогнула и затряслась, но как-то вяло и запоздало. – Эх, жаль, за такой комплект какой-нибудь изврат отвалил бы вдвойне. А так с сестрицей продешевили…

– Я не пророк. Видела то же, что и первая девушка. – Мэл сделала над собой усилие, чтобы подавить дрогнувшую в голосе ненависть. Или панику жертвы в себе, дикую, до сдавленных нервных всхлипов, когда лапы главаря зашарили по бледному лицу пленницы, убирая с него волосы. Собственную тошноту, когда заржали пираты, – муть в глазах, знакомый серый полумрак.

– Заткнись, а. Не перечь ему, – возник прямо в голове голос Алвина, будто шелест накатившей волны. Будто холод отрезвляющий, и море без духоты, только йодом и солью напоённое. Мэл стиснула зубы, почему-то чувствуя себя полупьяной. От жары или злобы, мешанины чувств, когда главарь вдруг отшвырнул девчонку обратно на песок, разглядев у неё на щеке глубокую неровную борозду, которая в здешних условиях наверняка станет безобразным шрамом.

Хохот одного из пиратов оборвался, жалобно звякнул, тяжело ударившись о песок, автомат. Хоть не выстрелил, с этих придурков станется не поставить на предохранитель, – а хозяин оружия уже согнулся в три погибели, выплёвывая кровь вместе с зубами. Следом досталось товарищу; Ваас даже не запыхался, умудряясь одновременно с расправой материть «рукожопов, что подпортили товар». Пленница только тихо скулила, неловко отползла в сторону, чтобы бушующий хаос не растоптал и её тоже. Мэл щурилась, с трудом дыша от чужой боли – волна за волной, сквозь блоки. У защиты, видно, тоже были пределы, которые истончались, если без конца биться в неё, снова и снова. И стволы, кругом стволы, за спиной и по обе стороны – не дёргайся, пристрелят.

Наконец главарь выдохнул шумно и остановился. Повёл плечами, точно их тоже глодала боль, потянул носом воздух, пока виноватые рыли песок, поднимаясь. Как ни в чём не бывало, полез покрытыми свежей кровью пальцами в подсумок, заменявший ему кисет. Потом вдруг вспомнил о Мэл, скосил на неё мутно блестящий глаз в красных прожилках.

– Эту заберите отсюда и глаз с неё не спускайте, – раздражённо бросил Алвину, явно как старшему, хоть рядом по-прежнему улавливалось ещё двое сопровождающих. Потом, набычившись, пробубнил совсем себе под нос: – Пока она моя добыча, не Хойта.

***

Этот день наконец заканчивался. Солнце ещё выжигало проплешины на огромных валунах, что отгораживали один из спусков от аванпоста к морю, но лучи уже скользили по самым верхам заборов и нелепых пирамид из бочек. Слепящий свет заливал с западной стороны бараки и крышу-помост приземистого штаба, будто в желании высушить до трещин мёртвую древесину. Но тени деревьев живых уже ложились на почву тёмными отпечатками, длинными и жирными, как дым от горящей резины. Сам же свет всё больше краснел, теряя расплавленную белизну, будто там, на западе, кто-то бесконечно резал ножами небо. Впрочем, всё возможно, раз именно на западе острова располагался пиратский грот. Каждый вечер солнце ускользало в темноту, чтобы умереть там в крови, и каждое утро воскресало, чтобы на новом витке повторить всё снова.