Побочный эффект

— Не против, если мы не станем смотреть это дерьмо?

— Буду рад, — негромко отозвался Иван. И указал на коридор: — Нам сюда.

— Мы ведь могли пройти через чёрный ход, да? — спросил Соломон. — Зачем пошли через главный?

— Хотел показать, с кем тебе предстоит здесь работать.

— Я таких скотов навидался.

— Я должен был проверить.

— Что я не из-за стола сюда приехал?

— Ага.

— Проверил?

— Почти.

— Хочешь пристрелю кого-нибудь?

Уваров помолчал, а затем рассмеялся:

— Не учись у меня дурному. — И вновь кивнул, на этот раз на дверь кабинета: — Пришли.

Телохранители были предупреждены, пропустили без звука, лишь попросили положить в металлический ящик оружие, коммуникаторы и умные очки, после чего детективы оказались в большом помещении, обставленном с кричащей роскошью: какие-то вазы, символизирующие выдающийся достаток хозяина; ковры с длинным ворсом; разноцветная мозаика на стенах; тут же мраморные колонны; тут же ростовой портрет хозяина, как он из пиалы пьёт чай в окружении гурий; тут же хрустальная люстра, при взгляде на которую хочется достать пистолет и выстрелить; всюду золото, позолота и прочие признаки жизненного успеха, выставленные напоказ полуграмотным уголовником.

На фоне разноцветья дорогостоящих отделочных материалов тусклый хозяин кабинета настолько потерялся, что разглядеть его без умных очков оказалось не просто.

— Привет, Зайнулло, всё богатеешь?

— Праведные труды приносят значимую прибыль, — ответил сидящий за столом бандит: невысокий, худощавый мужчина в сером костюме и белой рубашке. Черноволосый и чернобородый. — Уваров, когда ты начнёшь обращаться ко мне с должным уважением?

— Когда ты его заслужишь, Зайнулло. — Иван зевнул. — То есть никогда.

Взгляд, которым главарь палачей наградил Уварова, был далёк от дружеского, и даже нейтральным его было назвать трудно, но поскольку родных братьев Зайнулло Ивану убивать пока не доводилось, бандит, помолчав, продолжил:

— Я знаю, зачем ты пришёл, Уваров. — Следующий взгляд предназначался Соломону: — И знаю, кто ты.

— Ты так много знаешь, — протянул Терри.

— Представь себе — много.

— А ведь даже среднюю школу не окончил. — Соломон приятно улыбнулся. — Я читал твоё досье.

— Зато у меня дом в пригороде, пентхаус в центре и чиновники, облизывающие мне пальцы за копейки, которые я им бросаю, — похвастался бандит. И повторил: — Уваров, я знаю, зачем ты пришёл.

— Мирам с тобой говорила?

— У неё слишком мелкое дело, чтобы я тратил на него своё драгоценное время, — важно ответил бандит. — Мирам говорила с одним из моих менеджеров. Я расспросил его и даю слово, Уваров, в их разговоре не было ничего, что могло бы тебя заинтересовать. Мирам хотела получить скидку, менеджер сделал предложение, сообразное её запросам, она пообещала подумать. На этом всё.

— Ей понравилось предложение? — уточнил Соломон прежде, чем в разговор вернулся Иван. — Мирам говорила, что заинтересована?

— Мы об этом не спрашиваем, нам всё равно, — усмехнулся Зайнулло. — Препарат хорош тем, что на него есть постоянный спрос, и спрос растёт. Сколько бы препарата мы ни привезли — его стабильно разбирают, но он не даёт большой прибыли, поэтому делать очень большую скидку мы не можем. — Пауза. — Неужели ты не знаешь этих истин?

Терри ответил выразительным взглядом, но промолчал.

— Мирам принимала твой генофлекс? — поинтересовался Иван. — Обращалась к твоему фрикмейстеру?

— Нет. — Бандит ответил удивлённым взглядом. — Зачем ей мои фрикмейстеры, если у неё своих шесть?

Кажется, он был по-настоящему удивлён.

— Мы можем ему верить? — нарочито громко спросил у Ивана Соломон.

— Он совсем зелёный или прикидывается? — так же демонстративно спросил у Ивана Зайнулло. И только после этого посмотрел на Терри: — Не знаю, как обстоят дела в том месте, откуда ты явился, но здесь мы с Биобезопасностью стараемся не ссориться. Да и вообще, зачем нам проблемы с Би-3? Они позволяют нам паразитировать на левом генофлексе, а мы знаем, что должны сдавать палёный — сразу и быстро. А если мы этого не сделаем — эти собаки нас порвут… — Кивок в сторону Уварова. — Приедут и пристрелят, и плевать им на прикормленных мною чиновников и полицейских… Ведь так?

— Ты так меня нахваливаешь, будто на работу взять хочешь, — безразличным тоном произнёс Иван. И выплюнул зубочистку на стол Зайнулло: — А теперь скажи мне то, что ты действительно хочешь сказать.

— Шайтан, — выругался Зайнулло, злобно глядя на зубочистку, но не прикасаясь к ней. — Уваров, как ты это делаешь? Как меня читаешь?

— Это моя профессия, — ответил Уваров. И вопросительно поднял брови.

— В городе появился новый поставщик левого генофлекса, ещё мелкий, но с амбициями, — рассказал бандит. — Он круто демпингует, и я думаю, что палёный препарат идёт от него.

— Почему я об этом поставщике не слышал?

— А ты слышишь обо всех небольших командах, которые приезжают в город с мешком генофлекса и амбициозными планами? — осведомился в ответ Зайнулло.

— Почему ты обратил на них внимание?

— У них оказался большой мешок и очень дешёвый генофлекс, — объяснил бандит. — Они начали надоедать.

— Почему вы им не объяснили, как нужно вести себя в приличном городе?

— Не идут на контакт.

Уваров выразительно посмотрел на бандита и тот нехотя закончил:

— Мы хотели сдать их полиции, но тут у тебя возникли проблемы, и мы решили… что так даже лучше. Не твои проблемы, конечно, а то, что новички могут быть к ним причастны и ты разберёшься.

— Я тебя понял.

— Тогда хорошего вечера, Уваров. Заходи как-нибудь.

— Увидимся, Зайнулло.

Соломон молчал всё то время, пока они возвращались к внедорожнику, и лишь в шаге от него остановился и посмотрел на напарника:

— Что это было?

— Наводка, — пожал плечами Уваров, доставая очередную зубочистку.

— Вот так открыто?

— А что, они должны были зашифровать послание пляшущими человечками и подложить под ножку моего письменного стола? Это не их стиль. Они знали, что смерть Мирам будет расследована, выждали, послушали, что я скажу Дорохову, созвонились и приняли общее решение сдать новичков. Зайнулло его озвучил. И в целом я согласен с их выводом: палёный генофлекс скорее всего идёт от новичков.

— Где трупы? — вдруг спросил Терри.

— Что?

— Если палёный генофлекс пошёл в продажу, где остальные трупы?