Побудь в моей шкуре

– Хотят, чтобы я работу потеряла, да? – спросила Иссерли, возвращаясь к упражнениям.

– Возможно, – сказал Амлис. – Перевозки обходятся «Весс индастриз» очень недешево.

– Полагаю, они могут себе это позволить.

– Разумеется, могут. Но с удовольствием обошлись бы без этого.

Иссерли вытянула перед собой руки на уровне плеч, потом развела их в стороны.

– Богачам всегда подавай настоящий продукт, – заявила она.

Амлис продолжал играть с листом, вращая и сгибая его в пальцах, но стараясь при этом не поломать.

– Существуют планы, – сказал он, – продавать это мясо в сильно разбавленном виде по доступным бедным ценам. Мой отец предпочитает отмалчиваться на эту тему. Но я слышал, что в этом направлении ведутся какие-то секретные эксперименты. Это бизнес. Мой отец расколол бы планету на кусочки, если бы ему сказали, что их можно выгодно продать.

Иссерли медленно вертелась вокруг своей оси, словно пропеллер или флюгер. Этого бы ей никогда не удалось проделать, не прими она допинг. В каком-то смысле она сейчас выделывалась перед Амлисом.

– На Территориях очень популярна одна закуска, – объяснял Амлис. – Это маленькие кусочки крахмалосодержащего клубня, которые обжаривают в жире, а затем сушат, пока они не становятся хрустящими. «Весс инкорпорейтед» попробовала ароматизировать одну партию каким-то побочным продуктом, получаемым из водселя. Спрос оказался феноменальным.

– Отбросы питаются отходами, – сказала Иссерли, еще раз вытягиваясь к небу.

Откуда-то снаружи послышалось шипение. Иссерли и Амлис выглянули из корабля и увидели, как Энсель и еще один работник выходят из лифта. Прибывшие посмотрели в их сторону.

– Просто пришли проверить, как у вас дела! – крикнул Энсель, и его грубый голос гулко зазвенел, отражаясь от металлических стен коровника. – Узнать, как твое здоровье!

– Я в полном порядке, Энсель, – ответила Иссерли, которая не сразу его узнала. – И господин Весс тоже.

– Эээ… тогда ладно… – сказал Энсель. – Ладно.

И, не проронив больше ни слова, повернулся и вошел обратно в лифт вместе со своим спутником. С шипением лифт умчал их вниз.

Где-то за плечом у Иссерли раздался голос Амлиса:

– Смотрите-ка, Энсель о вас заботится!

– Может засунуть себе в задницу собственный хвост, – буркнула Иссерли и, отделив языком от щеки липкое месиво, в которое превратилась икпатуа, принялась жевать дальше.

С неба снова заморосил легкий дождичек. Амлис вглядывался в темноту в восторге и замешательстве. Звезды исчезли, на их месте повисла дымка, и сияющий диск Луны, паривший в небе, почти пропал из поля их зрения. Капельки воды постукивали по его мохнатой шкуре, исчезали бесследно там, где мех был темным, и подолгу сверкали и дрожали на длинной белой манишке. Неуверенно Амлис привстал на задние лапы, оперся на хвост и открыл рот. Иссерли никогда до этого не видела его языка. Он оказался чистым, ярко-красным и похожим на лепесток анемона.

– Иссерли, – сказал Амлис, проглотив дождевую воду. – А про море правду рассказывают?

– Ммм? – Иссерли наслаждалась каплями дождя, падавшими на ее лицо, – ей бы хотелось, чтобы дождь шел вечно.

– Я слышал, как мужчины рассказывали о море, – продолжал Амлис. – Это когда сразу много воды – как правильно сказать? – ну, находится рядом с землей и постоянно остается на одном и том же месте. Они видели его издали. Они говорят, что оно очень большое и что ты к нему все время ходишь.

– Да, – вздохнула она. – Это правда.

Отверстие в крыше коровника начало медленно закрываться. Судя по всему, Энсель решил, что они уже надышались свежим воздухом.

– Когда я выпускал этих бедных вод сел ей на волю, – сказал Амлис, – хотя было очень темно, я все-таки увидел, на что похожи эти… как их… деревья – они просто огромные, больше домов.

Его богатый модуляциями голос производил сейчас жалкое впечатление – Амлис походил на ребенка, который пытается описать величие Вселенной при помощи более чем ограниченного набора слов.

– Да, конечно, – улыбнулась она. – Все это правда. Все это имеется там, снаружи.

К этому времени отверстие в крыше полностью закрылось, не оставив никакого сообщения между коровником и внешним миром.

– Возьмите меня туда, пожалуйста, – внезапно попросил Амлис. Слабое эхо его голоса раскатилось по ангару.

– Это исключено, – отрезала Иссерли-.

– Сейчас темно, – настаивал Амлис. – Нас никто не увидит.

– Это исключено, – повторила она.

– Кого это, интересно, вы так боитесь? Водселей? Неужели эти тупые животные могут представлять опасность?

– Еще какую, – заверила она его.

– Для человеческой жизни или для благосостояния «Весс индастриз»?

– Мне глубоко наплевать на благосостояние «Весс индастриз».

– Тогда возьмите меня, – настаивал Амлис. – В вашей машине. Я буду слушаться вас, обещаю. Я просто хочу посмотреть. Ну, пожалуйста!

– Я сказала «нет».

* * *

Через несколько минут Иссерли уже медленно вела машину под спутанным покровом древесных ветвей поблизости от дома Эссуиса. В доме, как обычно, горели огни. А фары машины были выключены. Иссерли достаточно хорошо видела при лунном свете, да к тому же можно было не надевать очки. Кроме того, по этой тропе она сотни раз ходила пешком.

– Кто построил эти дома? – спросил Амлис, который примостился на переднем сиденье, упершись лапами в щиток перед собой.

– Мы, – уверенно заявила Иссерли. Она порадовалось и тому, что в окрестностях фермы других домов не было, и тому, что ее собственный полуразвалившийся коттедж вполне мог сойти за постройку, сооруженную из разбросанных повсюду камней и мусора. О значительно более импозантном жилище Эссуиса она сказала:

– А этот дом мы построили для Эссуиса. Он что-то вроде моего начальника. Ремонтирует изгороди, заготавливает пищу для животных и все такое в этом роде.

Они проехали так близко от дома Эссуиса, что Амлис разглядел запотевшие стекла с грубыми деревянными узорами, вырезанными на ставнях.

– А это кто сделал?

Иссерли посмотрела на деревянные скульптуры за окнами дома.

– Ах, это? Эссуис, – автоматически ответила она. И тут же внезапно поняла, что это вполне могло быть правдой. Она посмотрела на куски плавника, найденные на берегу и обточенные морем так, что они превратились в хрупкие и элегантные скелетики, застывшие теперь в мучительных балетных позах за двойными рамами. Возможно, Эссуис скрашивал зимой одиночество тем, что обрабатывал найденные на берегу корни.