Побудь в моей шкуре
Шрифт:
Это было для Иссерли новостью – абсолютной и ужасающей новостью.
– Это невозможно, – выдохнула она.
Амлис затих на мгновение, пытаясь отыскать верный путь через разделившую их пропасть горя и страдания.
– Я ни на грамм не хочу преуменьшить то, что вы пережили, – осторожно начал он, – но вы не можете не понимать – на родине ходят слухи о том, на что похоже это место: небо, звездное небо, чистый воздух, все вокруг в зелени. Поговаривают и об огромных водных пространствах, говорят, что они бывают, – тут Амлис хихикнул, – с милю шириной и даже больше.
После этого он снова замолчал, давая Иссерли возможность
«Какая она красивая! – думал он. – Странной, очень странной красотой».
Через какое-то время Иссерли заговорила снова.
– Послушайте, я не могу просто так взять и все бросить, – начала объяснять она. – Эта работа дает мне крышу над головой… еду…
Она замолчала, не зная, что еще добавить.
Амлис заполнил паузу:
– Мужчины сказали мне, что вы обычно почти ничего не едите, кроме хлеба и пюре из муссанты. Энсель говорит, вы словно воздухом питаетесь. Неужели в этом мире не растет ничего, что годилось бы в пищу? Неужели вы не можете сами себе построить дом?
Иссерли озлобленно вцепилась в баранку.
– Вы что, предлагаете мне жить, как животному?
Они снова долго сидели в молчании, а снеговые облака тем временем собрались над заливом в огромную тучу и двинулись в сторону фермы. Иссерли, украдкой посматривая на Амлиса, заметила, что его восторг и возбуждение сменились теперь легким беспокойством. Он беспокоился, не обидел ли ее, а еще – о непонятных вещах, происходивших у него над головой. Его неискушенному взгляду снеговая туча, несомненно, напоминала ядовитые туманы родины: порой, когда токсичность слишком повышалась, Элите приходилось временно перебираться под землю.
– С нами… с нами ничего не случится? – поинтересовался он наконец, когда клубящаяся серая масса наползла на лунный диск.
Иссерли ухмыльнулась.
– Приключений без риска не бывает, Амлис, – поддразнила она его.
Снежинки закружились в бешеной пляске, они дрожали в воздухе, описывали спирали, пикировали на ветровое стекло. Амлис вздрогнул. Затем несколько снежинок залетели в открытое окно и упали на его мех.
Иссерли почувствовала, как Амлис затрясся от страха рядом с ней, и учуяла запах, который сначала показался ей новым и незнакомым. Она уже давно не сталкивалась с запахом человеческого страха.
– Успокойтесь, Амлис, – безмятежно промурлыкала Иссерли. – Это всего лишь вода.
Он нервно коснулся пальцами незнакомой субстанции и что-то восторженно пробормотал, когда та растаяла у него на глазах. Затем посмотрел на Иссерли так, словно именно она организовала это представление и подарила ему весь этот мир, в надежде, что доставит ему миг удовольствия.
– Просто смотрите, – сказала Иссерли. – Не надо ничего говорить. Просто смотрите.
Вместе они сидели в красной «тойоте» и наблюдали, как небо разрешается от бремени. Не прошло и получаса, как вся земля вокруг них оказалась припудренной белым порошком, а на ветровом стекле образовался слой, похожий на твердую, искрящуюся, кристаллическую пену.
– Это… это просто чудо! – вымолвил наконец Амлис. – Словно
еще одно море, только парящее в воздухе.Иссерли с готовностью кивнула ему в ответ: как правильно он все понимал! Подобная мысль часто приходила в голову ей самой.
– Подождите, пока взойдет солнце. Тогда вы просто глазам своим не поверите.
Какой-то невидимый процесс на молекулярном уровне происходил в слое воздуха, разделявшем Амлиса и Иссерли.
– Я этого не увижу, Иссерли, – печально сообщил Амлис. – Меня к тому времени уже здесь не будет.
– Не будет?
– Я отправляюсь домой сегодня ночью.
Иссерли не хотела верить своим ушам.
– Корабль, – напомнил ей Амлис. – Он отправляется через пару часов. И я, разумеется, должен лететь.
Иссерли сидела неподвижно, пытаясь переварить информацию.
– Слово «должен» не очень-то звучит в ваших устах, – попыталась жалко пошутить она после затянувшегося молчания.
– Но мне действительно нужно домой, – объяснил Амлис. – Мне нужно рассказать о том, что я здесь видел. Люди обязаны знать, какие дела творятся здесь с их молчаливого согласия.
Иссерли резко расхохоталась.
– Ах да, я совсем забыла! – фыркнула она. – Амлис Весс – пророк, несущий свет истины человечеству!
Он улыбнулся в ответ, но в глазах промелькнула обида.
– Вы очень циничны, Иссерли. Послушайте, если так вам будет легче понять меня, считайте, что я вовсе не борюсь ни за какие идеи, а просто пытаюсь покрепче насолить отцу.
Иссерли устало улыбнулась. Ветровое стекло уже почти полностью засыпало снегом, нужно скорее его протереть, а не то с ней опять случится приступ клаустрофобии.
– Ох уж эти предки, верно? – с деланным недовольством проворчал Амлис, пытаясь сохранить хрупкую ниточку понимания, возникшую между ними. – Шли бы они на хер!
Вульгарное слово, сорвавшееся с его языка, прозвучало неестественным диссонансом: он явно взял не ту интонацию, сбился с верного тона и, почувствовав это, робко протянул к ней руку, положил пальцы на ее запястье.
– Теперь я знаю, – сказал он, – насколько привлекателен этот мир. Он такой… такой красивый.
Иссерли потянулась к рулю, и пальцы Амлиса соскользнули с ее руки. Безошибочно отыскав в темноте ключ, она повернула его, тут же вспыхнули фары и заурчал мотор.
– Я отвезу вас к коровнику, – сказала она. – Вам пора собираться.
Подъехав, Иссерли увидела, что большая алюминиевая дверь слегка приоткрыта и в образовавшейся щели виднеется морда Энселя. Иссерли легко могла себе представить, как он вспотел за то время, пока Амлис отсутствовал. К тому же, скорее всего, именно его назначили дежурить ночью. «Ну-ка, уродец, уж не собираешься ли ты выбежать мне навстречу и сообщить, что я привезла сегодня самую лучшую добычу за все время?» – думала она.
Но Энсель остался ждать за воротами.
Иссерли потянулась через Амлиса, чтобы открыть дверцу, – сам он с ручкой не справился. При этом ее плечо едва коснулось меха, и она ощутила жар, идущий от скрытого под ним тела. Дверь распахнулась, и внутрь ворвался порыв холодного ветра со снегом.
– Вы не выходите? – спросил Амлис.
– У меня есть собственный дом, – сказала Иссерли. – А утром мне рано вставать на работу.
Их взгляды в последний раз встретились, и искра противостояния проскочила между ними.