Поцелуй шипов

– Что это значит - отправляется в путь?
– переспросила Джианна объективно, но её пальцы дрожали.
– Она садится в машину? Или в поезд?

Я невесело рассмеялась.

– Она семенит.

– Семенит?
– повторили Пауль и Джианна.

– Да, семенит. Прошлым летом она шла пешком от Италии до Вестервальда. Кажется, будто она видит перед собой точную, прямую линию, по которой следует - как если бы её тянула прозрачная нить. Она очень маленькая, у неё крошечные ступни. Она семенит. Вероятно, не делает ни одной остановки, пока не доберётся до цели.

Джианна пожала плечами от дискомфорта.

– Как по-твоему, сколько ей понадобится времени, чтобы добраться сюда, как только она учует ваше счастье?

– Пару часов?
– пробормотала я.
– Более точно не могу сказать, но думаю, если бы она была в непосредственной близости, я бы это заметила. Или Тильманн?

Тильманн поднял веки. Всё это время он смотрел, молча, на стол. Но его глаза потеряли свою стеклянность, которая была в них сегодня в обед.

– Тебя что, это совсем не интересует?
– добавила я раздражённо, когда он ответил не сразу.

– Интересует. Я, как и ты, тоже не думаю, что она где-то поблизости. Я бы почувствовал.
– Он сжал губы, складывая картонную подставку для пива, на котором стоял его стакан с такой силой, что картон начал крошиться.

– Вы уверенны? Эли, разве ты не говорила, что использовала животных в качестве радара?

– Да, по воле случая, чёрная вдова воспринимала вибрацию Тессы. Точно. Я, по её поведению, смогла определить, что она идёт. Но с Францёзом такое не сработало.
– Не считая того факта, что Берта, в одну прекрасную ночь, исчезла из своего террариума – и это стало её смертным приговором. Я до сих пор не уверенна в том, что случилось на самом деле, либо я нечаянно не до конца закрыл крышку, либо Францёз постарался. Перед нашим выездом в Италию, я размышляла над тем, чтобы начать снова наблюдать за животными, однако в кругу волков смогла почувствовать Тессу и без помощи животных. У меня развилось на неё чутьё. У Колина тем более. Не только она чуяла нас, мы тоже её чуяли. По крайней мере хоть небольшое преимущество.

– А что насчёт крыс?
– возразила Джианна.
– Францёза всегда сопровождали крысы!

– Я думаю, крысы следовали за ним по пятам, потому что он любил пребывать в своих отходах. Они чуяли разложение в его теле. Я не думаю, что в этом есть какой-то смысл, без разбора наблюдать за животными. И мне не хочется, чтобы на моём столе снова оказался паук. Я почувствую, когда она направится к нам, поверь мне, а если Тильманн и я не заметим, то Колин обязательно. Он также сможет сказать, сколько ещё остаётся времени до её появления.

Несколько мгновений меня мучила совесть, потому что я скрыла от остальных, что случилось сегодня ночью. Почти не слышное потрескивание на грубой штукатурке стены разбудило меня - потрескивание покрытых хитином ног, которые прокладывали себе путь, осторожно, но всё же неудержимо. Я не включила свет, а ждала, когда мои глаза привыкнут и начнут видеть в темноте. Когда потрескивание исчезло, время пришло. Удлинённая тень, прямо возле моего лица, которая так элегантно и полная сил, прижималась к стене, с каждой секундой её контуры становились всё чётче. Это был всего лишь маленький скорпион, не больше, чем мой большой палец, отмеченный бросающимся в глаза чёрно-жёлтом узором, но само по себе совершенное, идеальное, устрашающее творение, созданное мастером.

Я осталась тихо лежать и благодарила за то, что он пришёл, что мне было позволено увидеть его, быть рядом. Мне хотелось погладить его переполненный пузырь с ядом, внутри которого переливалась горчичного цвета сыворотка, хотелось коснуться его клешней и положить кончики пальцев на его прохладный панцирь. Но я не хотела нарушать его покой. Он не причинит мне никакого вреда, если я не причиню ему. Он всего лишь заблудился и собирался с силами, пока его инстинкты не скажут снова, куда ему идти.

Нет, скорпион ничего общего не имеет с Тессой. Джианна предупреждала нас насчёт этих зверюшек, их укус не опаснее укуса осы, и прежде всего, он вёл себя естественно, и совсем не вредоносно. Я не хотела предавать его. Я даже надеялась, что он придёт опять. Если я упомяну мою встречу с ним, то только вызову чрезмерную истерию.

И насколько я знала Пауля, он сразу же почувствует себя обязанным поиграть в уничтожителя насекомых и отравит весть дом.

– Allora (итал. значит), - вернул меня в настоящее голос Джианны. Образ скорпиона медленно померк.
– Вы почувствуете это. По крайней мере хоть что-то. Но как мы её убьём?

– Может, более уместен вопрос, кто её убьёт, - возразил Тильманн.

– Не начинай опять ...

– Именно этот вопрос и является ключевым!
– воскликнул Тильманн и смёл остатки картонной подставки на пол.
– Именно этот. Колин её не любит и не сможет убить. Радуйся, что это так, Эли! Другого Мара мы не сможем найти. Так что только я смогу сделать это и хочу.

Несколько минут царило молчание. Я не знала, что делать. Предложение Тильманна не так сильно удивило меня, как других, но с другой стороны, моя дилемма стала болезненно-очевидной: я надеялась и в тоже время боялась, что он сделает это.

Пауль угрожающе прокашлялся.

– Собственно я думал, что самое позднее сегодня вечером мы поймём, что всё бесполезно и уедим домой, прежде чем Тесса вообще сможет приблизиться.

– Да ты с ума сошёл, - рассердилась я, хотя знала, что именно это Пауль и скажет.
– Я не собираюсь сбегать. Мы сражались за твоё счастье, так что у меня есть право сражаться и за моё. И я хочу найти папу.
– Против этих аргументов Пауль бессилен. Вздыхая, он откинулся назад и скрестил руки на широкой груди, но не стал спорить. Мне жаль загонять его таким образом в угол, даже очень. Потому что для него, это снова значило подчиниться решениям других и остаться пассивным. Но никакого другого способа нет.

– Я хочу сделать это, - наседая, повторил Тильманн.
– Я убью её.

– Нет. Исключено. Я этого не допущу. Ты несовершеннолетний и ...

– Не начинай нести подобную чушь, Джианна! Несовершеннолетний!
– Тильманн пренебрежительно рассмеялся.
– Какая вообще разница? Здесь речь идёт о Марах, им тоже наплевать на дату рождения!

– Да, но мне на тебя не наплевать! Я несу за тебя ответственность! Это мой дом, ты живёшь у меня, я не хочу, чтобы твой труп лежал у меня в гостиной, capisci (итал. ясно)?

– Давай по крайней мере подумаем об этом, дорогая, - сказал Пауль спокойным голосом. Удивлённо я подняла на него взгляд.
– Только подумаем. Потому что если Колину не удастся покончить с ней, и она нас атакует, то может случиться бойня. Тильманн единственный, кто её любит.

Снова на нас обрушилось ощущение, что нужно помолчать. Единственный, кто её любит. Тильманн не возразил Паулю. Значит, было так, как он утверждал: он любит её.

– Таким образом, мы выяснили только кто сделает это, - покончила я с гнетущей тишиной.
– А не как.