Почти цивилизованный Восток
Шрифт:
– Леди, - когда экипаж остановился, человек, её купивший, подал руку. – Пожалуйста, воздержитесь в будущем от… приключений. Не всем они на пользу.
И вздохнул.
И…
И помог выбраться из экипажа. Сперва её, потом той, другой…
– Может… пусть Эдди проводит? – поинтересовалась она, глядя на Эву с сомнением. – А мы домой…
– Боюсь, это будет не совсем вежливо.
– Зато разумно, - она зевнула, пусть и прикрыв рот рукой. Но… но разве так можно?
Или все-таки можно?
Эдди хмыкнул и, склонившись, поинтересовался:
– Сама-то дойдешь, а то ведь
И только теперь Эва поняла, что вправду все это время была босиком. Что… туфли её остались в доме, даже не её, а… чьи-то, чьи ей было позволено носить.
На сцену её выпихнули без них.
И в одной рубашке.
И… и в обморок будет падать матушка. А отец разозлится, правда, ничего не скажет. Никогда он ничего не говорил, но точно разозлится. И тогда всем станет неуютно, а у матушки еще и голова болеть будет три дня.
И…
– Дойду, - решительно сказала Эва.
Ведь не холодно же
Почти.
Там, в доме, было даже тепло. А еще нервы. На нервах не только об отсутствующей обуви забыть можно. Потом ей очень хотелось скорее уехать и… и снова было не важно.
Она решительно сделала шаг, конечно же, наступив на что-то острое. Ойкнула и… снова ойкнула, когда Эдди подхватил её на руки.
…там, в романе, дикий благородный шаман тоже нес графиню на руках. Через пустыню. И это казалось романтичным, а теперь подумалось, что ему, бедному, наверняка тяжело было. Эва ведь не легкая. И не хрупкая, в отличие от графини, которая еще умирать решила. Дура. И так тяжело было, через пустыню волочь, а еще и умирающую. Почему тогда она восхищалась? И куда восхищение подевалось? И что Эве делать-то? Это ко всему неприлично!
Ладно, если бы и вправду через пустыню, но тут же город!
Цивилизация!
Увидит кто.
– Слушай… - окликнула Эдди девица. – А что там тебе напредсказывали…
– Не обращай внимания. Скоро уже все…
Эва кивнула, хотя и сама не отказалась бы узнать, что там ему напредсказывали. Матушка вот как-то обратилась к провидице, и Эву с собой взяла. И та женщина в черных одеждах, строгая и пугающая, лила воск в воду, а потом еще палец Эве пробила иглой.
И предсказала удачное замужество.
Очень выгодную партию.
Мама потом долго и скептически Эву разглядывала, вздыхала и больше к провидице не брала. Да и сама не ездила.
Эва поерзала, но тут же спохватилась и затихла. Еще уронят… а вообще, конечно, так себе способ. Если по дорожке от ворот до дома, то одно, а вот через пустыню так идти… спина же затечет. И ноги.
И…
Дверь открылась.
– Привет, - сказала Эва брату и рукой помахала. – А я вот… вернулась.
Её поставили на ноги, и она с трудом подавила желание вцепиться в Эдди. А еще спрятаться за него. Даже подумалось, что хорошо, что он такой огромный. Прятаться за такого – одно удовольствие.
– Вижу, - сказал Берт и потом сгреб её, сдавил так, что дышать невозможно стало.
Эва только и смогла, что пискнуть.
– Чарльз, я… идем.
Он отстранился.
И потом, спохватившись, сам поднял Эву. Да что за… у нее ноги имеются, между прочим! Пусть даже не слишком чистые, но стоять-то она способна.
И ходить.
– Мелкая, я так…
волновался! – Берт сделал два шага и опустил.Отпустил.
– Жива?
Эва кивнула.
– Цела?
Она опять кивнула. Наверное, надо что-то сказать. Такое. Душевное. Соответствующее моменту. Она же… она пыталась придумать речь. И даже как-то немного сочинила. Но все придуманные слова разом из головы вылетели.
Прав был учитель.
Безголовая она.
И с дырявой памятью. И…
– Теперь все будет хорошо… - он снова обнял. – Я не позволю тебя обидеть. Никому…
И силой потянуло.
Да что с ним такое-то? Берт, конечно, не папа, но раньше никогда себе не позволял подобных… эмоций. Да еще и при посторонних.
– Девочка моя! – матушка выплыла в холл, и желание спрятаться стало почти непреодолимым. – Девочка…
В обморок, что ли упасть.
– Мама! – Эва позволила себя обнять. И сама обняла. И все-таки расплакалась, хотя плакать совершенно не собиралась. Да и слез-то не было. Не было, не было, а потом как взяли и потекли.
Ручьями.
Стыд-то какой!
– Целитель ждет, - матушка приподняла полу плаща и нахмурилась. – Идем. Тебе нужен отдых…
– И ужин! – крикнула та, в платье. – Ужином её тоже покормите, пока совсем не отощала… что? Я не думаю, что её там разносолами пичкали. И вообще…
В животе вдруг заурчало, а Эва подумала, что и вправду не отказалась бы от ужина.
А еще лучше, если будет общий.
И…
И матушка решительно взяла Эву под руку.
– Несомненно, дорогая, но сначала целитель…
Послушать, о чем станут говорить, не получится.
Жаль.
Но… если потом Берта спросить? Или не Берта…
– Мама, - Эва вытянула руку, показав серую полосу браслета, который и не сказать, чтобы мешал, но все же был лишним. – Снять бы…
– Сперва целитель! И умыться… Господи, Эва, на кого ты похожа? Хорошо, что на тебе плащ… и это просто-напросто неприлично!
Эва прикрыла глаза, слушая такое знакомое, такое успокаивающее ворчание матушки.
Она дома.
Она… действительно дома!
Старший Орвуд слушал молча. Внимательно. Иногда кивал, словно соглашаясь то ли с Чарльзом, то ли с какими-то своими мыслями.
За окном забрезжил рассвет. И серые тени метались по ту сторону стекла. Чужая сила давила, пусть даже хозяева и сдерживали её. Но сам этот дом давно и прочно пропитался ею.
– За нами долг, - произнес Орвуд-старший веско. И Бертрам склонил голову, подтверждая, что долг есть. И не будет забыт.
– Вы будете их искать?
– Не уверен…
– Отец?
– Во-первых, Эва и вправду вернулась. Она цела. Физически здорова. Что до остального, то… в случившемся есть и её, и наша вина. Во-вторых, не сомневаюсь, что её похититель давно мертв. Подобные нити рвут первыми. В-третьих… скажем так, мы можем попытаться найти что-либо, но… для чего? Кому ты собираешься мстить, Берт? Этой… торговке живым товаром?
Бертрам мотнул головой.
– Или остальным? Они лишь исполнители. Их смерть ничего не изменит.
– А что изменит? – тихо спросил Чарльз. И Орвуд-старший честно ответил: