Почти любовь, почти падение

– А я уж подумала, что ты в какую-нибудь щель выскользнул.

Он едва слышно хмыкнул.

– Родители ничего не поняли?

– Мама поняла, конечно, а отец нет.

– Это хорошо.

Она руки на груди сложила, принимая вызывающую позу.

– Чем это?

– Я его боюсь, - шёпотом признался Жданов.
– Он меня застрелит. Или чего похуже.

Катя разглядывала его, потом подошла ближе.

– А меня не боишься?
– Она поставила ногу на его живот.

Андрей засмеялся.

– А надо?

– Ты ещё многого обо мне не знаешь.

Он руку под кровать сунул и достал оттуда её бюстгальтер.

– Я тебя спас, а ты угрожать надумала?

Она выхватила из его руки улику, а потом несильно ногой бутылку виски толкнула. Та упала и покатилась по паркету с характерным звуком, скрылась под кроватью. Катя протянула Жданову руку.

– Помогаешь мне?
– Усмехнулся он. За руку её ухватился, но вместо того, чтобы встать, потянул Катю вниз.
– Не уверен, что смогу встать.
– Широко и пьяно улыбнулся.
– Как говорится, уж лучше вы к нам.

Всё зашло слишком далеко, настолько, что обернувшись, невозможно увидеть, с чего они начали. Катя, как ни старалась, не могла вспомнить, как же всё было в её жизни без Андрея. А это необходимо было сделать, просто для того, чтобы сохранить здравость рассудка, не позволить себе окончательно разлететься на куски, превратившись в груду осколков у его ног. Их отношения уже не напоминали игру, их давно закрутило, тесно прижало друг к другу, и невозможно было представить, что, например, завтра Андрей перестанет приезжать в их дом, что они разойдутся в разные стороны, как планировали ещё совсем недавно. Что станут чужими. Кате не по себе становилось всякий раз, когда она начинала об этом думать. А то, что чувствовала к Жданову, пугало своей силой, а ещё неизвестным доселе собственническим инстинктом. Когда вцепиться хотелось в мужчину, и выкрикнуть в полный голос, что он ей принадлежит. Чтобы все узнали, что это её Андрей, только её, она его любит, и он уже ей... муж. Ведь она о нём заботится, они вместе каждый день, и смотрит он на неё так, что ей никаких признаний от него не нужно. Лишь бы не кончалось никогда их время, чтобы всегда было место, где они вдвоём и никто им не помеха. Вот только это всё мечты и самообман. Нельзя спрятаться ото всех в четырёх стенах, и скрываться всю оставшуюся жизнь, а открытыми их отношения Катя представить не могла, как ни старалась. Вот и получалось, что это банальная трусость, они отсиживаются, закрывшись ото всех, радуются тому, что вместе, но даже между собой боятся заговаривать о том, что пришло время принимать решение. Но решение может быть одним, а вот результат противоположным. Это и пугало больше всего, и заставляло оттягивать время, находить всё новые причины и доводы для этого.

После визита в "Зималетто" Катя всерьёз расстроилась. Из-за того, что увидела там, из-за того, что успела заметить, и, конечно, из-за Малиновского, который их с Андреем поймал, так сказать, на месте преступления. Андрей её уверял, что Ромка промолчит, никому ничего не скажет, но Катя совсем не из-за этого переживала, её задел взгляд Романа Дмитрича. Он не столько удивился, увидев их с Андреем вместе, как неприятно поразился. И на Катю смотрел так, словно она не сдержала данного некогда обещания и переступила черту дозволенного. Она для Малиновского была хуже, чем какая-нибудь второсортная модель, на которую Жданов мог бы повестись, в этом случае Рома даже бровью бы не повел наверное. А вот Катя Пушкарёва всегда была никем, и не то чтобы не в их вкусе, а вообще не из того круга, в котором Андрей с Малиновским обычно выбирали себе пару на вечер-другой. И дело не во внешности, а в воспитании и взглядах на жизнь. Однажды Роман Дмитрич уже открытым текстом пытался ей объяснить, что она и Андрей, люди из разных миров, которые вряд ли когда-нибудь пересекутся. И Катя не спорила с ним тогда, и не стала бы возражать сейчас. Она готова была согласиться с ним, но вот что делать с их с Андреем сложившейся и уже такой устоявшейся за пару прошедших месяцев, ставшей почти семейной, жизнью, не знала. Наверное, из-за этих сомнений и не стала отговаривать Андрея от вечеринки в честь дня его рождения, которую Кира с Маргаритой взялись организовать. Если бы Андрей перестал злиться и возмущаться, повторять раз за разом, что он не хочет участвовать в этом представлении, то понял бы, что в первую очередь это выгодно именно ему. Выгодно - слово плохое и некрасивое, но время ли думать о чувствах? Когда Катя, тщательно подбирая слова, говорила об этом Жданову, он так на неё смотрел, что она на какое-то короткое мгновение почувствовала себя Кирой. Не раз видела, как Андрей таким взглядом свою невесту сверлил. Недоверчивым и с большой долей настороженности, словно не верил, что она может ему подобное предлагать. А теперь вот Катина очередь настала.

– Тебе так важно, чтобы я стал президентом? Это что, обязательное условие?

– Он с дивана поднялся и прошёлся по комнате.

Пушкарёва подавила усталый вздох.

– Ну, какое условие, Андрюш?..

– Я не знаю какое! Ты постоянно об этом твердишь, про президентство! Выводы сами собой напрашиваются.

От его тона озноб пробрал, Катя угол подушки скомкала, но говорить постаралась спокойно.

– Это какие такие выводы ты сделал?

Жданов о край паласа запнулся, остановился, и тогда уже выдохнул:

– Прости. Я ничего такого не имел в виду, просто... Кать, ты и сама всё понимаешь!

– Конечно, понимаю, - примирительно проговорила она. И на диване развернулась, поджав под себя ноги. На Андрея посмотрела.
– Андрей, я не просто так постоянно твержу тебе об этом, но я очень боюсь, что Пал Олегыч... сделает неправильный выбор в пользу Воропаева. А всё из-за того, что мы с тобой когда-то ошибок наделали. Ты достоин того, чтобы встать у руля. Ты очень изменился, Андрюш.

– Да?

– А ты сам не замечаешь?

Он к дивану подошёл и наклонился к Кате.

– И ты изменилась.
– Улыбнулся.
– Мы друг на друга действуем благотворно, ты не находишь?

Катя коснулась губами его губ.

– Этому можно только порадоваться. А ещё послушать меня и согласиться на предложение родителей.

– Ты даже не представляешь, что там будет, - попытался он её вразумить.

– Может быть. Но это всего один вечер.
– Андрей смотрел ей в глаза, и говорить было трудно.
– Ты пойдёшь туда, а потом вернёшься ко мне.
– Глаза опустила, больше не могла терпеть его пристальный взгляд, ладонью по груди Андрея провела, надеясь его отвлечь.
– Этот вечер нужен, как хочешь его назови - вечеринка или нет, в честь твоего дня рождения или нет, но Пал Олегыч прав, "Зималетто" нужно внимание. А то, что это будет твой день рождения, только тебе плюс, ты будешь в центре внимания.

Жданов взял её за подбородок.

– А если я попрошу тебя пойти со мной?

Катя удивлённо моргнула.

– С ума сошёл? Мы с тобой о чём сейчас говорим? Скандала допустить нельзя.

– Никакого скандала, - покачал Андрей головой.
– Никто не осмелится спорить, мы просто придём вдвоём...

Пушкарёва руку его от своего лица отвела.

– Пал Олегыч тебе этого не простит. Ему нужно, чтобы о "Зималетто" заговорили, а не о твоей личной жизни в который раз, так что не придумывай.

Андрей руками в спинку дивана упёрся и голову опустил. Стоял так несколько секунд, после чего выпрямился, видимо, справившись с собой, и невесело усмехнулся.

– Раз за разом какие-то причины находятся. Мне всё это надоело.

Катя облизала пересохшие губы.

– Скоро совет, вот после и подумаем.

– Отец отмалчивается, - решил пожаловаться Жданов.
– Я несколько раз пытался с ним разговор завести, а он откровенничать со мной отказывается.

– Вот и не зли его, зачем?

Андрей снова к ней наклонился и лбом к Катиной макушке прижался.

– Я дождусь когда-нибудь отпуска, чтобы увезти тебя ото всех подальше?

– И не думать ни о чём, - подсказала Катя с улыбкой.

– Вот именно, не думать.

Следующее утро началось как обычно, уже привычно для обоих, встали по звонку будильника, пока Андрей в душе был, Катя кофе варила, а после вернулась в постель, поставив поднос на тумбочку рядом с кроватью. Они специально рассчитывали утреннее время так, чтобы оставалось хотя бы десять минут для того, чтобы кофе в постели выпить. Жданов из ванной возвращался, пахнущий своим дорогим одеколоном, с прохладной, чуть влажной после душа кожей, Катю обнимал, и они спокойно пили горячий ароматный кофе, и зачастую даже не разговаривали в эти минуты, и без слов хорошо было. Пушкарёва щекой к руке Андрея прижалась, посмотрела на часы и позволила Жданову себя обнять покрепче, в их распоряжении было ещё пять минут.

– Я позвоню тебе ближе к обеду, вдруг у меня время появится, - сказал он, допивая кофе. Маленькая чашечка терялась в его большой руке, а блюдце, почти невесомое, он в другой руке держал. Катя знала, что Андрей терпеть не может пить кофе из малюсеньких кофейных чашек, но это был скорее ритуал, завтракать они будут чуть позже, а сейчас просто десять минут для себя.

Блюдце, которое Жданов принялся между пальцев крутить, Катя у него отобрала и на поднос поставила, а вслед за этим Андрей ей и чашку свою отдал.