Почти смешная история

Мешков растерялся:

– Но почему замуж?

– Он сильно высокий, – рассуждала Маша, – это модерново, он на бас-гитаре играет.

Мешков осторожно спросил:

– Ты его любишь?

– Конечно, нет, но мне уже двадцать, пожалуйста, не возражай, сейчас всеобщая акселерация. Двадцать лет – самый замужний возраст.

– Маня, – простонал отец, – но если ты его любишь…

– Папочка, когда ты ко мне привыкнешь? Я ведь шучу, я всегда шучу, и поэтому мы не откроем дверь!

Павлик продолжал звонить, проявляя характер.

Несколько дней спустя погода испортилась. По крышам и мостовым усердно заколотил дождь. Когда Лаза-ренко вышел из метро, то припустился бегом.

Вскоре Лазаренко спешил по длинному коридору и заглянул в комнату, где работал Мешков. В комнате никого не было.

Лазаренко прошел дальше по коридору.

В зале заседаний была распахнута дверь. Лазаренко осторожно, через голову женщины, которая сидела при входе, заглянул внутрь и увидел Мешкова.

– Вызовите-ка мне Мешкова! – шепотом попросил он женщину.

Женщина нагнулась к соседу и, как при игре в телефон, шепнула ему на ухо: «Мешкова спрашивают!» Тот нагнулся к следующему и повторил: «Мешкова спрашивают!»

Мешков поднялся с места и, аккуратно переступая через чужие ноги, выбрался в коридор.

– Здорово! – сказал он Лазаренко. – С приездом. Что стряслось?

– Тебе привет!

– Какой привет? От кого?

– От изумительной и неповторимой Илларии Павловны.

– Ты за этим меня вызвал с совещания?

– За этим.

Мешков повернулся к нему спиной, возвратился в комнату, где шло совещание, и занял свое место.

Лазаренко потоптался в коридоре, потом снова наклонился к женщине, которая сидела в дверях:

– Извините, еще раз Мешкова!

Женщина покрутила головой, но все-таки нагнулась к уху соседа и передала поручение. Мешков мрачно поднялся со стула.

– Что происходит, Виктор Михайлович? – Управляющий проявил неудовольствие.

– Все время междугородная вызывает! – соврал Мешков, снова с трудом выбрался в коридор и кинулся на Лазаренко: – Что тебе еще, что ты пристал?

– Двадцать девятого у нее день рождения.

– Вот и давай телеграмму!

Лазаренко взял Мешкова за локоть:

– Нет, это ты посылай телеграмму. Ты ей заморочил голову!

– Да ничего я не морочил! – в сердцах воскликнул Мешков.

– Она просила передать про день рождения, – уже с раздражением повторил Лазаренко, – я передал. А дальше – это дело твоей порядочности.

– При чем тут порядочность, когда ничего не было!

– Меня это не касается – было или не было. – И Лазаренко быстро зашагал по коридору.

Мешков помчался за ним, догнал его на лестничной площадке, возле лифта:

– Ты что, мне не веришь?

– Если ты не виноват, почему ты оправдываешься? И почему у Илларии Павловны все время глаза на мокром месте? – И Лазаренко прыгнул в лифт.

Кабина лифта умчалась вверх.

Мешков задрал голову и заорал, обращаясь к невидимому Лазаренко:

– Она вовсе меня не интересует! И мне наплевать на ее день рождения!

Кто-то сзади потрепал Мешкова по плечу. Мешков обернулся. Сзади стоял управляющий трестом:

– Это вы разговариваете по междугородному телефону?

– Разве вы не видите, что по междугородному! – отшутился Мешков.

Двадцать девятого числа великомученик Мешков понуро плелся по улице. Вид у него был затравленный.

На здании почты было написано: «Почта – телеграф – телефон».

Мешков вошел внутрь как приговоренный. Он проследовал в телеграфный зал и спросил у телеграфистки:

– Я не знаю ее фамилии, только имя и отчество, примете телеграмму?

– Приму!

– Но это не домашний адрес, это номер в гостинице!

– Все равно приму!

– А вдруг ее перевели в другой номер?

– В гостинице разыщут. – Телеграфистка разрушила последнюю надежду Мешкова. – Пишите, приму!

– Это неправильно, – разозлился Мешков, – вы не имеете права принимать без фамилии!

Телеграфистка высунулась из окошка и поглядела на Мешкова:

– С утра пьете?

– Только кофе.

– Хорошо, – сказала телеграфистка, – я не приму, но рядом переговорный пункт. В гостиницу можно позвонить!

– Зачем вы подали мне эту мысль? – взвился Мешков.

– А я ненавижу всех мужчин, – призналась телеграфистка. – Я уже четвертый раз замужем!

На переговорном пункте Мешков утопал в глубоком ярко-красном кресле, поджав под себя ноги, и невесело слушал стереотипный голос:

– Ленинград, кто вызывает «Электросилу» – первая кабина.

– Рига, Кубланова, пройдите в девятую кабину!..

Рядом с Мешковым, в таком же красном кресле, вскакивал и снова садился высокий молодой человек со светлыми глазами. Его тонкую шею перехватывал желтый шарф. В очередной раз упав в кресло, нервный молодой человек потеребил шарф и сказал Мешкову:

– Ее нигде нет!

– Кого? – машинально вступил в разговор Мешков.

– Жены.

– А я здесь при чем? – обрезал Мешков.

– Вы ни при чем. Вы в Москве, я в Москве, она в Златоусте. Ее нет ни дома, ни у родственников, ни у друзей. Ни днем, ни вечером, ни ночью.

– Позвоните ей на работу! – посоветовал Мешков.

– Она недавно уволилась. В больнице ее тоже нет, я проверял. Я живу в этом красном кресле и трезвоню по всему Златоусту. Если она от меня ушла, я не дотерплю до Златоуста, я убью первого попавшегося!

Мешков встал и пересел подальше от опасного соседа.

– Древнегорск. Тринадцатая кабина.

Мешков прошел к кабине под несчастливым номером. Там уже зажегся свет. Мешков закрыл за собой дверь, поднял трубку и услышал:

– Триста восемнадцатый не отвечает!

– Тогда, – решился Мешков, – тогда соедините с администратором.

– Администратор слушает. – Это была та самая администраторша, которая поселяла Мешкова. Чтобы ей не мешали разговаривать, она повернулась спиной к вестибюлю.