Почтовая открытка
Шрифт:
У Рабиновичей на двоих один чемодан, это почти ничего, но там несколько вещей, которые при встрече с детьми порадуют их. Эмма взяла для Жака любимую игру в кости, а для Ноэми — новую тетрадь с отличной бумагой. Им будет приятно. В сопровождении двух жандармов Эфраим и Эмма переступают порог своего дома в Лефорже.
Они не оглядываются.
Их везут на машине в жандармерию городка Конш, где держат под арестом два дня, а затем перевозят в Гайон, небольшой городок в департаменте Эр. Место административного заключения — замок эпохи Возрождения, стоящий на холме над городом. При Наполеоне его превратили в тюрьму. С сентября 1941 года в нем содержались коммунисты, уголовники и люди, занимавшиеся незаконным оборотом продовольствия, то есть
Тюремные формуляры заполняются в кабинетах жандармерии, карточка Эфраима — номер 165, Эммы — 166.
На руках у одного три тысячи триста девяносто франков, у другого — три тысячи шестьсот пятьдесят франков.
В карточке Эфраима указано: «глаза серо-голубые, цвета сланца».
Несколько дней спустя Эфраим и Эмма покидают Гайон. Шестнадцатого октября 1942 года они прибывают в лагерь Драней. Там у них отбирают все деньги. В тот день экспроприация средств новых узников приносит в кассу учета и временного хранения сто сорок одну тысячу восемьсот восемьдесят франков.
Организация лагеря в Драней совсем не такая, как в Питивье. Заключенные распределены не по баракам, а по лестницам. Жизнь размечена свистками, которые нужно уметь распознавать. Три длинных, три коротких: вызов начальников лестничных клеток для приема небольшой партии заключенных. Три раза по три длинных и три коротких: вызов начальников лестничных клеток для приема большой партии заключенных. Три длинных: закрыть окна. Два длинных: наряд по чистке овощей. Четыре длинных: раздача хлеба и овощей. Один длинный: начало переклички и ее окончание. Два длинных, два коротких: общие работы.
Вечером второго ноября на перекличку вызывают около тысячи человек. Среди них Эмма и Эфраим. Их собирают в огороженной решеткой части двора, куда выходят лестницы с первой по четвертую. Здесь размещают тех, кто скоро отправится дальше.
Заключенные с «лестниц отправки» отделены от остальной части лагеря и не имеют права смешиваться с другими. Эмма оказывается на лестнице № 2, комната 7, четвертый этаж, дверь 280. Перед отправкой — последний обыск. Холодно, женщины стоят без обуви и нижнего белья. Это последние инструкции, чтобы по прибытии не скапливались лишние вещи.
Затем Эфраима и Эмму загоняют в автобусы и везут на железнодорожную станцию Ле-Бурже. Так же, как дети, они проведут всю ночь в поезде. Четвертого ноября в 8:55 утра состав трогается и отправляется в путь.
Эфраим закрывает глаза. Встают картины жизни. Первые воспоминания — руки матери, они так приятно пахли детским кремом. Лучи солнца сквозь ветви деревьев на даче у родителей. Семейный обед и белое платье кузины, из которого выглядывают грудки, как две голубки, запертые в кружевной клетке. Битое стекло, хрустящее под ногой в день свадьбы. Вкус икры, которая принесла ему состояние. Счастливые девочки, играющие в апельсиновой роще. Смех Нахмана, который возится в саду вместе с Жаком. Брат Борис, склонивший усатое лицо над коллекцией бабочек. Патент, зарегистрированный на имя Эжена Ривоша, и возвращение домой — ему казалось, вот-вот начнется настоящая жизнь.
Эфраим смотрит на Эмму. Ее лицо — пейзаж, где знакома каждая деталь. Он берет в ладони ноги жены, ее озябшие ступни — в вагоне для скота холодно. Он растирает их, дует, старается согреть.
Эмма и Эфраим отправлены в газовую камеру сразу после прибытия в Освенцим, в ночь с шестого на седьмое ноября, по возрастым критериям: ей — пятьдесят, ему — пятьдесят два.
— Гордый, как каштан, что выставляет плоды на обозрение прохожих.
Есть список, который господин Бриан, мэр коммуны Лефорж, должен еженедельно направлять в префектуру департамента Эр. Он озаглавлен: «Евреи, проживающие на данный момент в коммуне Лефорж».
В тот день господин мэр старательно, с удовлетворением от проделанной работы, выводит ровным каллиграфическим почерком: «Евреев нет».
—
Ну вот, доченька. Так завершаются жизни Эфраима, Эммы, Жака и Ноэми. Мириам при жизни ничего не рассказывала. При мне она никогда не упоминала имен своих родителей, брата и сестры. Все, что я знаю, воссоздано из архивов, из прочитанных книг, а еще из черновых заметок, которые я нашла, разбирая вещи после маминой смерти. Например, вот эта запись — она сделана во время суда над Клаусом Барби [5] . Читай сама.5
Клаус Барби, долго скрывавшийся нацистский преступник, бывший шеф гестапо Лиона, прозванный за жестокость «лионским мясником», виновный в смерти героя Сопротивления Жана Мулена и десятков тысяч евреев, фигурант громкого процесса 1987 года по поводу «преступления против человечности».
Какую бы форму ни принимал этот процесс, он пробуждает воспоминания, и все, что записано на кассете моей памяти, начинает мало-помалу прокручиваться, по порядку или без порядка, с пробелами и множеством (неразборчиво). Сказать, что это воспоминания, — нет, это моменты жизни, тап hat es erlebt, это прожито, оно в тебе, оно запечатлелось, возможно, стало отметиной, но я не хочу жить с этими воспоминаниями, потому что из них невозможно извлечь никакого опыта. Любое описание банально. Люди жили себе, никому не мешали, часто не имели возможности что-либо изменить, но как-то реагировали на чудовищные обстоятельства. Вот человек попал в авиакатастрофу — самолет разбился, а он уцелел, — он может сказать, почему ему так повезло? Приди он на несколько минут раньше или позже, ему бы дали другое место. Он не герой, ему повезло, и только.
Я выжила, потому что мне сильно повезло:
1) во время проверки документов в поезде, возвращавшемся в Париж после исхода;
2) после начала комендантского часа на перекрестке улиц Фельятинок и Гей-Люссака;
3) во время ареста в «Мартиниканском роме»;
4) на рынке на улице Муфтар;
5) во время пересечения демаркационной линии в Турню в багажнике автомобиля вместе с Жаном Арпом;
6) с двумя жандармами на плато в Бюу;
7) когда не попалась на явках ордена бенедикти-нок, вступив в конце войны в Сопротивление.
Самые банальные ситуации — первая, четвертая, шестая,
самая глупая — вторая,
невероятное везение — третья,
реальная опасность — пятая,
осознанный риск, осторожность — седьмая.
Независимо от того, были ли эти ситуации банальными, опасными, глупыми, невероятными или осознанными, удача оказывалась на моей стороне. Каждый раз я старалась не отчаиваться и не впадать в панику. Вспоминается все быстро. А вот записать — другое дело. На сегодня хватит и этого.
— Герои этой истории — тени, — подводит итог Леля. Она распахивает окно в сумерки и прикуривает последнюю сигарету в пачке. — Никто уже не скажет, какими они были при жизни. Большую часть семейных тайн Мириам унесла с собой. Но надо продолжить рассказ с того места, где она остановилась. И записать его. Давай сходим в табачную лавку, заодно и подышим.