Под каждой крышей свои мыши
Шрифт:
С тех пор днем для телефонного общения Яны со свекровью стала пятница, когда в первую половину дня они разговаривали не менее часа. Обычно в телефоной трубке раздавалась громкая музыка - американские бэнды 40-х --50-х годов,-- Джо наслаждалась подаренным ей Мартином музыкальным центром и подпевала. -- Погоди минутку, сейчас выключу. -- Kaк Вы себя чувствуете?-- обычно начинала Яна. -- Отлично! Приходила Лорейн. Ты не представляешь, что у нее произошло, -- шел подробный отчет.
– - А как твои родители? -- Я так рада, что вы не перестаете радоваться жизни, Джо. -- На меня иногда накатывает, конечно, но я никогда не буду тебе жаловаться, чтобы не портить тебе настроение. Иначе и говорить со мной не захочешь. -- Нет, это не правда, со мной всегда можете поделиться! Я пойму. -- Так, у меня все замечательно - что хочу, то и делаю! Готовлю себе, только когда пожелаю, по ночам могу смотреть хорошие старые кинофильмы. И друзья у меня есть, и прекрасная собака. Любимым вопросом, задаваемым невестке, был:" Ну так как у вас с Мартином еще не закончился медовый месяц?" Или: "А, например, когда ты хочешь спать, а Мартин настаивает, то на каком языке ты ему говоришь "оставь меня в покое? " На прощание, с ехидным смешком, она попросила Яну прислать ей свое фото в бикини. -- Ох, и веселая у тебя мама!
– заметила Яна мужу. -- А знаешь почему? Выросшая в семье с девятью детьми, в страшной бедности, она никогда не ждала от жизни многого, а всегда ценила, что имела. Отец же, несмотря на его крутой характер, был ей неплохим мужем. Когда появилась воможность, он купил ей желтый автомобиль - она всегда мечтала о желтом цвете. Когда я поступил в университет, отец продал дом, построенный своими руками за хорошую сумму денег, положил наиболее
– - Это столь необычно для американцев! Скорее французы или немцы могли бы пропутешествовать пять лет подряд. --О, чуть на забыл тебе рассказать. У родителей была возможность совершить кругосветное путешествие всего за 2000 долларов, но мама категорически отказалась выезжать за пределы страны. Отец ей долго этого не мог простить. -- Хорошо, что тебе посчастливилось много поездить, и на всех видах транспорта, даже на яхте.
* * *
Спокойный период у Яны на работе продолжался до декабря, а там - снова началось противостояние с начальником. Он принес список с оставшимися "гавдоками" и пообещал, что это уж последние записи, которые ей предстоит привести в порядок. Все было тихо-мирно вплоть до начала празднования католического Рождества. В библиотеке обычно проводилось общее застолье в начале декабря для всех, добровольно-принудительно, а затем - по отделам, вскладчину. Янины десерты и пироги с капустой пользовались громадным успехом, что сделало ее популярной: такого они нигде не могли попробовать. Застолья были скучными, невнятными, где все сводилось лишь к еде, за редким исключением каких-либо викторин. Ей казалось, что люди вокруг говорят и действуют готовыми блоками. Успех праздника определялся количеством принесенных всеми блюд. Алкоголь в библиотеке запрещался. Яна скучала по капустникам в Консерватории, где все хохотали до слез, ей вспоминалось и пенье под гитару... Здесь же, чуткая ко всякой фальши, Яна видела искусственные улыбки и показные смешки.
Сотрудников серийных изданий пригласили на традиционное празднование в отделе комплектования, на 5-й этаж, куда Б.Д. на этот раз не пришел. Когда Яна с Летицией вернулись обратно, Б.Д. был мрачнее тучи. А дальше он как будто сошел с ума. Стоило Яне направиться в уборную или на ланч с Мартином, как Б.Д. выскакивал ей вслед: "Ты куда? Как твоя работа продвигается?" Развязка наступила перед самыми каникулами. (Обычно университет закрывался где-то с 23-го декабря по 2-е января. Государственные служащие получали возможность отгулять все праздники, которые выпадали в течение года, тогда как федеральные работники не работали непосредственно в эти дни на протяжении всего года.) Декабрь в Америке - это время приятных встреч, подарков и застолий, в которое никто по-настоящему не трудится, за исключением, вероятно, почтовых служащих. В отделе проходило скромное празднование. Яна беседовала с Арлин и Джеймсом, Дик почему-то не пришел (было похоже, что они с Летицией поссорились). Джеймс умудрился сильно порезать палец, и Яна, обработав рану, забинтовала, заметив, что Б.Д. это не понравилось. Вечеринка в Серийных изданиях была прощальной для Джеймса - он получил штатную должность в отделе межбиблиотечного книгообмена.
"Последний друг ушел и дверь за ним закрылась, слепая тишина окутывает дом", - всплыло в памяти Яны. Вдруг в комнату заглянул Мартин и вызвал жену на секунду в коридор. Вероятно, это послужило последней каплей, переполнившей терпение Брика. Его глаза метали молнии. Когда все разошлись, он, разьяренный, в никому не нужном служебном рвении начал торопить Яну с завершением работы, так как он, мол, хочет отчитаться перед Доннеллой уже в этом году. Что ж, если так срочно, Яна не поднимала головы от компьютера. Летиция сочувственно поглядывала в ее сторону. В отделе стояла зловещая тишина и полумрак - все студенты разбежались на каникулы. Летиция в качестве поддержки отправила Яне мэйл с красивым новогодним поздравлением, а затем включила магнитофон со "Щелкунчиком" Чайковского. Это был последний рабочий день в году и оставался всего один час рабочего времени для Яны. Закончив наконец, она отнесла отчет Брику, и он, с безумным смехом, выскочил из кабинета, вопия: "Ты думаешь, это все? Я хочу, чтобы ты сегодня же начала следующую часть задания!" Яна раскрыла рот, и тут впервые вмешалась Летиция: "Ты же обещал Яне, что это конец работы!" - возмутилась она. С садистским смешком Брик, удовлетворенно потирая руки, ответил что-то вроде: "Я хозяин своих слов, я их даю и беру обратно!" Летиция собрала сумку и вышла вон, захлопнув дверь. У Яны еще оставалось полчаса сидеть с этим маньяком. Вечерело, вокруг не было не души. Складывалось впечатление, что она работала не в библиотеке, а на поденной работе у него в доме (чистит ковры, как Алексей когда-то). Бог вразумил ее сказать: -- Брик, не знаете ли Вы, Доннелла у себя в кабинете? Он вспыхнул, и она прочитала страх у него в глазах: -- А, э-мм,. Зачем тебе она? -- Вы же хотели передать ей результаты работы до конца года, так вот я ей могу его донести, -- у Яны дрожали руки, но она старалась говорить спокойно. Б.Д. побагровел и его глаза неприятно заметались: -- Доннелла ушла на каникулы, и ее уже не будет до января. Яна не сдержалась: -- Так вы же сказали, что все, что я делаю, чрезвычайно срочно! Он понял, что его поймали, и ретировался в свой кабинет. Яна тупо уставилась на новое задание, не соображая, что к чему, и глотала слезы.В 4:30, молча собрав сумку, она вышла вон. Б.Д. стоял у входа, смущенный, перебирал журналы на тележке. " Merry Christmas,* Брик," -- с сарказмом произнесла Яна. Он что-то пробубнил в ответ.
Бредя через парк до автобусной остановки, и дальше, в автобусе, она рыдала: "За что мне такое? Переехать на другой континент и так влипнуть !" Внутренний голос подсказывал eй, что пытками на работе она расплачивается за гармоничные отношения с мужем и благополучие в доме. В этой жизни всегда приходится за все платить для поддержания баланса. Благодаря этой работе, они с Мартином имели возможность пристойно существовать, даже помогали родителям, родственникам и друзьям. Мучения приобретали смысл. Если в прошлом, в России, Яна терпела одно за другим фиаско в личной жизни, находя утешение и отдохновение в интересной, творческой работе, то здесь - все наоборот. Пусть лучше так, чем иначе. Но, тем не менее, самореализация в работе всегда была для нее важна. "Ничего, не буду же я всю жизнь там уродоваться. Жизнь - полосатая зебра. Но терпеть такое - невыносимо... этот негодяй - мелкий трус, распустившийся за 25 лет в своей безнаказанности. Он глубоко убежден, что управы на него не найти никому. Что же мне делать?"
В автобусе ехали какие-то притихшие, уставшие люди, явно не из богатых американцев - те брезговали общественным транспортом. Почти на каждой остановке автобус поджидали инвалиды в креслах с автоматическим управлением. Все долго и терпеливо ждали, когда после громкого гудка опустится подьемник с передней площадки и заберет кресло с пассажиром вовнутрь, а затем водитель бережно прикрепит его специальными ремнями в отведенном месте в передней части автобуса. Многие инвалиды были даунами, олигофренами, разговаривали сами с собой либо сидели в полной прострации, а с подбородка стекала слюна. "Господи, по крайней мере радуйся, что ты относительно здорова и на своих двоих!", -- укоряла себя Яна, глядя на этих несчастных людей. Дома Мартин взял с нее слово, что они не будут говорить о проблемах на работе в течение праздников, дабы не испортить их вконец. Но Яна зациклилась и не могла переключиться, мучила бессонница. Она никогда не любила конец декабря - конец года, конец сил. 25-го утром, по традиции, американцы открывали подарки - это было кульминацией Рождества. И маленький Алекс растерзал коробки с подарками, пытаясь их открыть. С детской непосредственностью он заявил, что ему все не понравилось. А ведь Мартину и Яне все эти игрушки так нелегко достались! Все, праздника не
получилось. Алекс продолжал капризничать, чем довел Мартина до белого каления. Не сдержавшись, он позвонил Ким и попросил забрать сына к себе, чем она страшно была недовольна: они с мужем собирались в гости. Далее, оставшись наедине с Яной, Мартин заплакал:* Веселого Рождества
– - Я упустил своего сына... Потерпел полное фиаско как отец...Все! Он через меня переступил и уехал в такой праздник!
– - Но ты же сам организовал его отьезд... -- Да, но он только этого и ждал! -- Ты знаешь русскую поговорку о том, что дети - это цветы! на могилках родителей? -- Вот это здорово! Ничего подобного не слыхал! -- Успокойся, мне кажется, что дело не в Алексе, тебя что-то другое беспокоит. Можешь сказать, что? -- Как ты догадалась? Я не хотел тебе говорить, но сегодня мне приснился отец... Наша последняя встреча была столь ужасна. Он мне сказал тогда, что самой большой бедой в его жизни было то, что я появился на свет... -- О чем ты говоришь? Бред, да и только. Когда я виделась с Джоном весной, он взял с меня слово "не обижать моего мальчика", потому что "oн такой хороший... А если обидишь - я с тебя взыщу..." В глазах старика тогда светилась такая любовь к тебе. Ты пойми, у него самого не было детства, его никто не любил. Да и поколение это, как и поколение моих родителей, не привыкло говорить "люблю" своим близким. Это только сейчас то и дело повторяют и в кино, и в жизни... А под конец твой отец уже был невменяем от боли! Даже любимой Жозефине наговорил такого... Так что давай успокойся и мысленно попроси у старика прощения. Надо будет и молебен заказать в католическом храме. -- Отец всегда был покрыт толстым панцирем, и я не мог к нему достучаться. В детстве я его страшно боялся, потому что он мог взорваться непонятно отчего. Не трогал он меня лишь, когда я сидел, читая книжку. Мама старалась меня защитить, но сама не хотела больше иметь детей от него. Я мечтал, чтобы отец хоть когда-нибудь со мной поиграл или поучил столярному делу. Когда пришло время уезжать в университет, то я был счастлив убраться из дома и жить самостоятельно. Поэтому я стараюсь быть предельно мягким с Алексом - пусть хоть у него будет нормальное детство. -- Ну уж в этом-то ты преуспел, Алекс как сыр в масле катается... Все же я не пойму, а как же ты почти каждый праздник навещал родителей? Мама рассказывала! -- Да просто деваться было некуда, все однокашники разьезжались... -- Не верю, не такие уж плохие твои родители, ты просто "не в духах" сегодня. -- Отец лишь один раз в жизни сказал, что меня любит, когда мне предстояло шунтирование сердца 5 лет назад, и он, вероятно, боялся, что я не выживу... -- Ну вот видишь, он тебя всегда любил. На другой день Мартин повеселел и извинился за свое вчерашнее настроение: -- А знаешь ли ты, что в Рождество в Америке происходит самое большое количество самоубийств? Почему? Вероятно, потому, что все ожидают сказочного чуда, а вместо него - все то же одиночество, болезни, страхи. -- Ну уж, надеюсь, что ты не чувствуешь себя одиноким. -- А я был, да еще как, многие годы! Когда я работал в Австралии, мне так не хватало простого физического прикосновния - это ведь так важно любому человеку (а я тогда был женат на Ким, но как бы формально). Однажды одна женщина с кафедры нежно погладила меня по руке, и я не сдержался и заплакал... Даже в то Рождество, перед отлетом к тебе в Прагу, 25-го, а 24-го я сидел один в сьемной квартирке и мне не с кем было встретить праздник. Синди уже приглашала меня на День Благодарения, больше было неудобно ее беспокоить, а остальные друзья встречали с близкими. Все рестораны и магазины в этот вечер обычно закрыты. Я проголодался, но к радости нашел открытый Макдоналдс... -- Мне кажется, чтобы не чувствовать себя одиноким, важно иметь кого-то, кому каждый день можно рассказывать свои сны... Они вернулись к обсуждению ситуации с Яниной работой. -- Ты же всегда сама меня учила, что если невозможно поменять ситуацию, то надо изменить к ней отношение. Хорошо, -- сказал Мартин,-- садись за компьютер и напиши мэйл Доннелле, как начальнице всего отдела, обо всем. -- Что я могу ей написать? И кто меня будет слушать? Я работаю без году неделю, тогда как он - заслуженный специалист, библиотекарь с 25 годами стажа. Кроме того, я терпеть не могу жаловаться. Я сама себе буду противна... В результате Яна все же написала Доннелле всего несколько слов с просьбой о короткой аудиенции в январе, когда у той будет время. Ответ пришел через пару часов с назначенной датой - 2-го января. Яна решила для себя, при встрече с Доннеллой спросить, есть ли возможность получить какую-то дополнительную работу в другом отделе, а если заинтересуется почему?
– - действовать по обстоятельствам.
Вечером раздался телефоный звонок: -- Мартин, это мама, У нас сильная буря, отключили электричество, поэтому нет и отопления. Но хоть телефон работает. Не звони мне сегодня - я не вылезу из-под одеяла. Леди лежит сверху, и мы друг друга греем. Только б крышу не снесло! -- Мама, это ужасно, продержись, пожалуйста. Может ты к Лорейн поедешь? -- Да у нее то же самое творится. Ничего, завтра позвоню. Спокойной ночи.
* * *
Только благодаря поездке с Мартином к океану в Монтеррей со знаменитым музеем подводного мира, а также в Кармел - городок художников и к замку Херста -- Сен-Симеон в эти каникулы Яна развеялась и немного пришла в себя, перестав принимать фенозепам. Сакраменто зимой, а особенно в конце декабря, всегда покрывался густой пеленой молочного тумана, но стоило им выехать за черту округа, как появилось по-весеннему голубое небо, вселяющуе надежду на все хорошее. Владения знаменитого газетного магната и коллекционера Уильяма Рэндольфа Херста Яну ошеломили. Перед началом тура им показали документальный фильм о жизни Херста и развитии его страсти к коллекционированию предметов искусства, привозимых им в основном из Италии и Испании. Затем на автобусе туристов повезли по извивающейся дороге вверх к усадьбе на горе. Строительство замка началось в 1919 году и продолжалось до 1951 года. Херст и архитектор из Сан-Франциско Джулия Морган создали пять зданий для хранения колекции и развлечения многочисленных гостей: здесь могли кататься на лошадях, играть в теннис или плавать в огромном римском бассейне. На любительских фильмах, снятых гостями Херста, Яна и Мартин углядели Чарли Чаплина и звезду 20 - 30-х годов Марион Дэвис, любовницу Херста, часто выступавшую в роли хозяйки замка.
Яна поспешила наружу из душноватых и эклектичных, на ее вкус, помещений. Через много лет, проехавшись с Мартином по Испании, они узнают некоторые аналогичные вещи, вывезенные Херстом в Америку, в соборах Севильи и Толедо. Куда приятнее было любоваться видами на лежащий внизу океан и прогуливаться по садам. "Какие же у вас были замечательные миллионеры: Хантингтон и Гетти в Лос-Анджелесе, оставившие государству среди остальных сокровищ и Библию Гутенберга, и подлинных Хогарта и Рейнолдса. Никто из моих друзей в Питере и даже многие местные не знают, что в Лос-Анджелесе более 300 прекрасных музеев, -- спасибо Анечке, что нас вытащила летом. А Херст здесь... А потом говорят, что в Америке нет культуры. Пожалуй, здесь все лучше сохраняется, вдали от войн..." -- размышляла вслух Яна.
Переночевав в городке Моро-Бэй, они отправились далее осматривать окрестности. Возле океана пахло йодом и водорослями, росли редкостные цветы. Мартин и Яна согласились в своем пристрастии к открытым пространствам, особенно водным просторам. Далее дорога, сохранившаяся с тех самых пор, когда Калифорния была испанской колонией, начала извиваться среди холмов покрытых виноградниками и оливами. Местность под названием "Дубовая долина" была на удивление малозаселена. " Взгляни наверх на этих красавцев!" - Мартин обратил ее внимание на паривших в небе ястребов. Их очень часто можно было увидеть в калифорнийском небе.
Яна взглянула на путеводитель, -- они приближались к монастырю, или, как здесь называли, миссии Сан-Антонио. Монастыри и кладбища были Яниной завсегдашней страстью. Они почти отчаялись найти нужный поворот, даже спросить было не у кого. И не случайно - ведь на пути к монастырю лежал заброшенный военный городок, не указанный в справочнике. Остановившись перед шлагбаумом, они позволили военному, вышедшему из будки, обыскать машину. По сторонам дороги мелькали таблички "Не сворачивайте, запрещено - езжайте только прямо!" Новенькие танки и грузовики стояли аккуратными рядами -- и ни души. Яна захотела есть: "Посмотри, там красивый белокаменный испанский дом под красной крышей и машины припаркованы вокруг... Давай свернем и разведаем, что это там. Может ресторанчик?" Это была настоящая находка - чудесный недорогой ресторанчик и одновременно, как они прочитали в маленьком музее, Гасиенда Херста, выстроенная по проекту той же Морган. Вдохновленная расположенной поблизости испанской миссией, Морган возвела ранчо и "Охотничий дом" для гостей, в котором Херст наслаждался жизнью с Мэрион Дэвис. Старая дорога когда-то вела отсюда через горы прямо к большому замку, но теперь все пользовались фривэем. В Гасиенде также находилась прелестная гостинница.