Под кровью — грязь

Автомат ударил неожиданно над самой головой Палача. Бес стрелял в темноту, стоя в дверном проеме, не обращая внимания на то, что в светлом прямоугольнике он сейчас великолепная мишень, а может, просто не понимая этого.

Открыл огонь лежащий Солдат, к нему присоединился и Палач. Он не слышал ничего, кроме выстрелов, не слышал, стреляет ли кто-нибудь в ответ, продолжается ли тот крик в темноте. Он просто стрелял, словно куда-то исчез весь его опыт, словно это его первая операция, словно он просто кромсает темноту, пытаясь прорубить в ней дорогу для себя.

Автомат Беса замолчал, тот завозился с заменой магазина, щелкнули затворами автоматы Солдата и Палача.

– Вперед, – скомандовал Палач, перезаряжая автомат.

Наблюдатель

Вот интересно, из-за чего так болит голова? Из-за бессонной ночи, из-за пьянки, из-за девочек или из-за целого дня, проведенного перед компьютером?

Или из-за всего сразу. Гаврилин залпом осушил стакан воды с аспирином и закрыл глаза. Как же, как же. Строчки забегали у него под веками, вызывая зуд и жжение. Гаврилин застонал и открыл глаза.

Сойду с ума. Честное благородное слово – просто возьму и рехнусь. В дурдоме хорошо, там дают поспать, не поят алкоголем и не заставляют заниматься всякой фигней. Сядешь себе потихоньку вечерком, закинешь удочку в тазик и жди, пока клюнет.

Подождать пока клюнет, конечно, можно и здесь, только клюнет здесь жареный петух и так, что все уколы серы в сумасшедшем доме покажутся материнской лаской.

День у Гаврилина выдался на редкость удачным. Первую половину он честно просидел над планами Центра досуга, пытаясь в очередной раз представить себе, как сможет Палач перекрыть шестью своими уголовниками пятнадцать возможных проходов.

И как он умудриться вывести из строя двадцать человек охраны. И как он собирается отбиться от трех десятков парней в камуфляже и черных масках. И как он вообще собирается выходить из всего этого живым.

Как, как, как, как… Прокакав таким образом половину дня, Гаврилин принял очередную таблетку и занялся тем, чем стоило заняться с самого начала. Палачом.

Ну и что с того, что уже несколько раз читал он досье Палача? Что с того, что помнил основные вехи жизни Палача почти наизусть? Гаврилин медленно, по буквам перечитывал описание жизненного пути своего…

А собственно кого? Подчиненного? Подопечного? Поднадзорного?

Гаврилин содрал с себя галстук, снял пиджак, некоторое время прикидывал, что получится, если креслом врезать по компьютеру. Ну, нет выхода.

В восьмой, десятый, шестнадцатый раз штудируя послужной список Палача, Гаврилин не мог найти никакой зацепки. Не попадал до этого момента Палач в такую ситуацию, когда операция была совершенно невыполнимой.

Разве что в последней, июльской, когда погибли его напарники. Но и там все было не так. Его действительно всячески подставляли, действительно хотели, чтобы вся группа погибла, но сама операция была выполнимой. Выполнимой. Выполнимой. Выполнимой.

А вот если сейчас врезать по экрану монитора стаканом – разобьется монитор или нет? Или ну его?

Или ну его… Бросить все, написать рапорт, что не может Наблюдатель Гаврилин понять, что задумал Палач, и со склоненной головой дождаться приговора.

Ладно, о приговоре потом. Что там произошло в июле? Палач должен был убить либо мать, либо одну из дочерей. Убить. Но не убил. Было признано, что он промахнулся в самый последний момент, но в вину ему это не поставили, потому что он в одиночку делал то, что должна была делать вся группа. Было признано, что нужного эффекта он все равно достиг, а то, что он уцелел вопреки воле начальства в вину особо не поставишь.

Промахнулся. Пункт первый – Палач практически никогда не промахивался. Тем более на такой мизерной дистанции. Не верю.

Гаврилин резко оттолкнулся от стола и повернулся на кресле на полный оборот. Вращающиеся кресла очень разнообразят жизнь предпринимателей. Нужно искать, чем Палач нынешний отличается от Палача давешнего. И от этого отталкиваться. Изо всех сил.

Что еще? Вроде бы все, как обычно. Вроде бы… Гаврилин выбрался из кресла и подошел к кофеварке. Есть одно очень важное отличие. Очень – очень и очень важное.

Гаврилин засыпал в кофеварку кофе и щелкнул выключателем. Группа. Группа у Палача отличается очень сильно. Просто разительно. И не только количественно.

Раньше в группе у Палача было всего два человека. И профессионала. Это вам не шестеро уродов с патологической склонностью к насилию. Гаврилин еще раз просмотрел файлы. Послужные списки – дай бог каждому убийце. Беспрекословно, точно и в срок. Вот характеристики…

Гаврилин очень хорошо помнил чувство, которое возникло у него при первом знакомстве с биографиями обоих членов группы Палача. Он попытался представить себя на их месте и понял, что к такому испытанию он не готов. Палач подобрал их в тот момент, когда жить они уже не могли. Девушка с искалеченной психикой, медленно сходящая с ума и парень, лишившийся всего, похоронивший и жену, и ребенка.

Даже за скупыми строчками рапортов и описаний Гаврилин чувствовал, что связывает этих людей не общая тяга к убийству.

Подранки. Свою предыдущую группу Палач создал из подранков. А нынешнюю – из подонков. Вот и вся разница.

Подала голос кофеварка. Гаврилин, не торопясь, налил кофе в глиняную кружку, всыпал несколько ложек сахара. Размешал.

За все время действия второй группы, Палач ни разу не принял участия в акциях. Только планирование, только контроль. Как это не похоже на всегда активного Палача. Он словно бы отгораживается от группы, старается держаться в стороне от них.

Неизвестно, как сам Палач относится к высокопарной фразе «братство по оружию», но сейчас именно этого он старательно избегает.

Задумавшись, Гаврилин сделал, большой глоток и чуть не закричал. Елки ж-то зеленые! Совсем мозги прогулял. Гаврилин ощупал одеревеневшим языком небо и губы. Все в клочьях кожи. Кипяток пить вредно.

Гаврилин поставил чашку на стол, сел в кресло и подышал открытым ртом. Как же, как же, сейчас пройдет. Обваренная кожа внезапно зарастет и перестанет зудеть.

Зато резко перехотелось спать. Как рукой сняло.

Гаврилин посмотрел на часы – восемь часов. Пора ужинать, а он еще, кажется, и не обедал. Завтракать точно – завтракал. С обедом подкачал.

Ладно, есть – это в человеке от свиньи. Человек должен думать. Гаврилин еще раз посмотрел на часы. Черт. А где это, интересно знать, сейчас обретается гражданин Хорунжий? Уже семь часов разыскивает он остатки компании Дрюни. Пора бы уже и результаты получить.

Гаврилин и сам толком не знал, зачем ему подробности о ночном происшествии возле его дома. Захотелось узнать – и все. Хорошо еще Хорунжий не стал возражать и переспрашивать. Кивнул и ушел. Семь часов назад. И даже ни разу не перезвонил.