Под кровью — грязь
Шрифт:
На чем мы остановились? На чем прервал нас своим появлением охранник? Охранник.
Совсем с головой поссорился! Это кто же мог ему звонить с такими странными вопросами? Чего это он подумал на Хорунжего? Тот мог бы позвонить на сотовый.
Как там мы в детстве пели на мотив похоронного марша? ТУ-104 самый лучший самолет?
ТУ-104… Во всех же уголовных фильмах убийца звонит своей жертве, чтобы убедиться, что она никуда не делась и сидит его дожидается. Сам Гаврилин регулярно над этим посмеивался.
…Ты возьми меня в полет. Может, это просто клиент фирмы звонил? Правда,
И кстати, Артем Олегович знал его адрес, и мог… А ведь действительно мог отдать приказ Палачу на устранение слишком суетливого подчиненного.
Только зачем ему проверять на работе Гаврилин или нет? Просто звякнуть на мобильный, назначить место встречи, заодно попросить, чтобы вышеназванный Гаврилин захватил с собой веревку и камень. И концы в воду.
Романы бы тебе писать, наблюдатель. …И темная бездна вечного сна поглотила его. Если бы его смерти хотел именно Артем Олегович, то не нужно было устраивать засады во дворе. Или нужно?
И вообще, к чему такие тяжелые мысли. Он ведь оставлял свою визитку девочкам. Вот они вдруг и решили его навестить.
А никакой не Артем Олегович. С ним мы в любой момент можем договориться о встрече…
Вот оно. То самое, про что он забыл. Ведь около полудня он должен был созвониться с Артемом Олеговичем и договориться о встрече. И не созвонился.
Нехорошо. Очень нехорошо так поступать с начальством. Оно, может, уже давно хочет с нами увидеться? Горит нетерпением.
Ну и черт с ним, уже не полдень, к тому же человек, которого хотели убить может забыть о такой мелочи, как прямое начальство. И еще он может забыть доложить этому самому начальству об этой самой попытке убийства. Совсем бестолковый подчиненный пошел, просто сердце кровью обливается. Вот как бы не напророчить о сердце и крови!
Гаврилин задумчиво посмотрел на телефоны. Позвонить? Или ну его на фиг? Или позвонить? Или подождать Хорунжего?
Хорошая, кстати, идея. И в случае недовольства начальства сообщить, что ожидал доклада от подчиненного. Хотел уточнить.
Гениально. Или, как говорил один знакомый, генитально. В смысле полная фигня. Память у тебя девичья, Сашка Гаврилин. Трахают тебя, трахают, а все как девушка забываешь на второй минуте.
Тебя, во-первых, собирались убить руками людей Палача непонятно за что, тебя, во-вторых, могут убить просто в процессе чистки по итогам операции, а в-третьих, тебя могут убить за то, что ты до сих пор не подготовил своего варианта операции против Центра досуга.
И пусть еще попробуют сказать, что нам не оставляют выбора. Вон сколько его!
Вот если бы Хорунжий приехал. Две головы все-таки гораздо лучше, чем ни одной. Еще можно напиться, как последняя сволочь, и не просыхать до тех пор, пока кто-нибудь не решит окончательно устранить запутавшегося вконец Гаврилина.
ТУ-104… Была еще одна мысль, которую Гаврилин старательно пытался не думать уже несколько часов. Может, для разнообразия попытаться все-таки понять – а почему это, несмотря ни на что,
Гаврилин не испугался.Не в том смысле, что ни грамма не испытал Гаврилин страха перед лицом неотвратимой опасности. А в том смысле, что не возникло у него желания спрятаться, что не стал он биться в истерике. Откуда такой фатализм? Или просто взрослеет мальчик Саша и перестает верить в чудеса?
Наконец поверил он в то, что судьба его зависит не от его мелких желаний, а от воли Конторы, от прихоти начальников и от оперативной, а также стратегической необходимости? Странно и непонятно.
Гаврилин вышел из-за стола и прошелся по кабинету. И мысли у вас старенькие какие-то. Думали вы уже об этом неоднократно. И так ничего и не придумали.
Думали, думали. Пора уже, наконец, определиться, о чем думать: о работе или о себе любимом. Или, наконец, совместить эти два понятия. Я и работа. Работа и я. Я говорю работа, подразумеваю…
Гаврилин присел пару раз, но голова потребовала, чтобы он не занимался ерундой. Болит. Иногда единственным доказательством наличия головы является головная боль.
Может быть, и правда все дело в том, что Гаврилин отстраняется от своей работы как… Вот как Палач от своей группы.
Ну, слава Богу, наконец, докопался до истины, господин Гаврилин. Работа тебе не нравится. А дальше что? Ну не нравится. Не нра-вит-ся. На пенсию выходить? Или написать рапорт. По собственному желанию. В связи с неприятием.
ТУ-104 – самый лучший самолет. Самый-самый лучший. Лета-айте самоле-отами «Аэрофлота»!
Классная песенка была в детстве. Душевная.
Гаврилин открыл форточку. Дождь разошелся вовсю, сплошной стеной перекрыл пейзаж. Даже окна в доме напротив казались далекими желтыми пятнами.
Стукнула входная дверь, что-то спросил охранник, что-то ему невнятно ответили. Неужели Хорунжий? Может, скажет чего-то нового, успокоит.
Гаврилин обернулся к двери. Она открылась, на пороге показался охранник. Да какой он, к черту, охранник, подумал Гаврилин. Так, вахтер, даже не знает, что охраняет. И еще, наверное, доволен, что нашел непыльную работу.
– Тут к вам пришли, – сказал охранник и шагнул вперед, пропуская посетителя. Однако отойти в сторону не успел.
Он вроде как споткнулся после еле слышного щелчка, наклонился, сделал два шага вперед и не упал, а тихо лег на пол. Как это произошло Гаврилин не заметил, он, не отрываясь, смотрел на пистолет с глушителем в руках стоящего в дверях человека.
Вот и все, отстраненно подумал Гаврилин, вот и все. Куда будет стрелять? Нужно было слушаться Хорунжего, не фиг было изображать из себя фаталиста.
Человек с пистолетом шагнул в кабинет, не опуская оружия, осмотрел его, потом шагнул назад в коридор. На пороге появился Артем Олегович. Как обычно подтянутый, спокойный. Необычно смотрелся только пистолет в его руках. Тоже с глушителем, тоскливо подумал Гаврилин.
– Добрый вечер.
– Добрый вечер, – ответил Артем Олегович, продолжая целиться в живот Гаврилину, – садитесь, Саша, нам нужно поговорить.
– Обязательно с пистолетом в руках?
– Это для того, чтобы вам не пришла в голову мысль изображать из себя рукопашного бойца.