Под кровью — грязь

– Хреново, – оценил Бес, – это ж тут можно и кони двинуть, совершенно свободно.

– Можно, – сказал Агеев.

– Подарочек нам Крутой подсунул, – засмеялся Бес.

– Кто? – быстро обернулся к нему Агеев.

– Крутой.

– Это он сам так тебе представился?

– Не… это я его так сам называю, за глаза.

– А зовут его как?

Бес недоуменно пожал плечами.

– А какая на хер разница? Мне что паспорт его потребовать?

– Паспорт – не нужно. Ладно, об этом позже поговорим, – Агеев огляделся по сторонам. – Ты, Стрелок, пока покарауль, а мы…

– Чего это я? – насторожился Стрелок.

– А потому, что я так решил, – спокойно сказал Агеев, оборачиваясь к Стрелку так, что ствол автомата, висевшего на его плече, недвусмысленно посмотрел на Стрелка. Пальцы правой руки Агеева коснулись рукояти автомата и спускового крючка. – Еще раз объяснить?

– Не нужно, – тихо сказал Стрелок, – я покараулю. Пока.

Бес врезал с разбега ногой по банке из-под краски, стоявшей на полу. Банка описала дугу и с грохотом врезалась в кучу жести. Откуда-то сверху, из темного угла под самой крышей ангара, с шумом вывалилось несколько голубей.

– Твою мать, – выругался Бес, хватаясь за автомат, – птички блядские.

– Ты в будке пока глянь, – Агеев ткнул пальцем в сторону небрежно сколоченного из досок домика под самой стеной ангара.

– Ага, – Бес покосился в сторону угла, в котором шумно возились голуби, и осторожно пошел к обитой рубероидом двери, – тут-тук, кто там в теремочке живет?

Настроение у него было хорошее. Давно не было так легко на душе у Беса. Он и сам не представлял, как постоянные терки с Жуком – покойным Жуком – портили ему жизнь.

А теперь словно отпустило. Словно новая жизнь началась у Беса. Крутой все-таки молодец! Чуть ли не первый раз в жизни Бес испытывал к человеку чувство благодарности настолько сильное, что, наверное, даже под пули бы полез за Крутого.

Он ко мне как к человеку, думал Бес, и я к нему. Остальные члены группы Бесу нравились не очень. Наташка… Нет, трахается она здорово, в рот берет тоже, но только после всего этого с ней Бесу захотелось пойти и вымыться. Смыть с себя… Не грязь – Бес никогда не был особенно брезгливым, – смыть ему хотелось с себя странное, липкое ощущение страха.

Девка себе и девка. Много их перетрахал Бес: и по пьяне, и по тому, что у них называлось любовью. Пару раз даже пришлось раскладывать девок, не обращая внимания на нытье и крики, – всяко бывало. А тут, с Наташкой, все было не так. Было такое ощущение, будто отточенное лезвие ножа приложили к телу – оно холодит, кожу, от него разбегаются мурашки озноба, и вроде бы ничего такого, а только понимаешь, что в любую секунду может это лезвие скользнуть в сторону, обжечь огнем, распластать мышцы на кровавые ломти…

Беса передернуло. Он потянул дверцу на себя, она со скрипом подалась, потом зацепилась за какую-то неровность на бетонном полу и остановилась.

– Бля… – Бес рванул дверь сильнее.

Темно, как у негра в жопе. Бес пошарил рукой по стене возле двери. Ага – выключатель. Везет ему сегодня с выключателями.

Свет зажегся не сразу. Кто-то установил в хибаре двойной светильник дневного освещения, и тот, как положено, заводился долго, со щелчками, жужжанием и помаргиванием красных огоньков.

На всякий случай Бес принюхался. Ясное дело, пахло чем угодно, еще сильно пахло бензином.

– Что там у тебя? – громко спросил Агеев.

– Лампа еле фурычит! Сейчас загорится.

Агеев… Солдат хренов. Тут Бес тоже имел свое мнение. Оно, конечно, парень резкий. Как прокисшее ситро. Только психованный, и спиной к нему Бес поворачиваться не станет. Бесу и самому нравилось убивать. Было в этом что-то заводящее, заставляющее по-другому взглянуть на мир. Бес был согласен, что убивать можно и нужно. Только вот…

Чего ж из этого себе всю жизнь делать? Ну, замочил кого, чтобы капусты нарубить, ну грохнул какого-нибудь урода – и отдыхай. По бабам там или загулять.

А Солдат этот – урод. Бес сегодня видел, как сопел он над тем раненым придурком в складе, как в глазки ему заглядывал, будто целоваться лез. И даже не попытался отстраниться перед выстрелом. Брызги в лицо, вся рожа в крапинку, а он взял полотенце там с гвоздя, утерся и вздохнул, как после… Ну, как если бы кончил.

Лампы, наконец, разгорелись. Одна лампа. Вторая продолжала судорожно моргать, как припадочная. Все тут они припадочные, подумал Бес, только вот Крутому и можно доверять. Только Крутому.

Бес бегло осмотрел комнату. Диван старый, пошарпанный, с валиками и зеркалом. Стол. Раньше был полированный. Два стула. Во, Бес радостно улыбнулся, печка, уголь в ящике и пластиковая двухлитровая бутыль из-под кока-колы. Бес наклонился к бутылке и принюхался. Точно, с бензином.

На диване стояла большая сумка. Крутой тут уже видать бывал. Все подготовил. Мужик.

Загремели отодвигаемые ворота. Бес выглянул в дверь. Приехали-таки. Наташка и Блондин. Ну и ладушки. Бес без сочувствия увидел, что оба мокрые насквозь. Без стекла ехать по такой погоде – рехнуться можно. А эти еще и застряли видно где-то, Бес с Солдатом и Стрелком по дороге мимо их микроавтобуса не проезжали.

Ворота закрылись.

– Что там у тебя? – снова спросил Солдат.

– Все ништяк. Тут печка есть и уголь. Наверное, Крутой приготовил.

– Идем, – сказал Солдат и повернулся к Стрелку, – а ты еще с часик постоишь.

– С часик?

– Не размокнешь.

– Постоишь, постоишь, – зло поддержал Агеева Блондин, – не хрен отсиживаться за спиной.

Наташка молча двинулась к хибаре, обхватив плечи руками. Бес увидел, как дрожат ее руки и губы.

– Замерзла? – спросил Бес.

Наташка не ответила, только коротко взглянула на Беса, и тот вздрогнул. Ведьма. Бес явственно увидел, как в Наташкиных глазах плеснулось безумие.

– Я сейчас печку зажгу, – Бес отвернулся и юркнул в дверь. Убьет она меня. Или я ее замочу.

Бес присел на корточки возле печки и оглянулся через плечо – Наташка молча стаскивала с себя одежду. Мокрые волосы липли к бледному лицу.

Бес сплюнул. Как утопленница, блин, вампирша из ужастика.

Палач