Под сенью чайного листа

– Девочка, беги в дом, – приказывает она. – На верхней полке в женском туалете корзины, принеси третью слева.

Снаружи ливень. Переулок, разделяющий деревню, превратился в грязевой поток. Я не вижу ни одного человека или животного.

Мои невестки отворачиваются и закрывают глаза своим детям, когда я вхожу на женскую половину. Я беру то, что просила А-ма, и рысью несусь обратно. Кожа Дэцзя стала еще бледнее, но она перестала плакать. На полу рядом с ней высится гора пропитанных кровью листьев и грязи. Может, Дэцзя и принесла в наш мир человеческие отбросы, но, если она умрет, это будет настоящей победой злых духов.

А-ма роется в корзине.

– Панцирь панголина, – тихо говорит она.

Не знаю точно, обращается ли она ко мне или к Дэцзя. Не исключаю – эта мысль пугает меня едва ли не больше, чем все произошедшее, – А-ма обращается к духам.

А-ма растирает раковину между ладонями, как бы согревая ее. Затем катает ракушку по животу роженицы.

– Ты видишь, что я делаю? – спрашивает она меня. – Возьми ракушку. Продолжай водить ею по животу мягкими круговыми движениями, чтобы помочь сократить матку.

Моя рука дрожит, когда я провожу ракушкой по животу Дэцзя, который под гладкой твердой ракушкой кажется удручающе рыхлым. Кровь все еще вытекает, скапливаясь под Дэцзя. Я отвожу глаза и вижу, как А-ма открывает крошечную коробочку.

– Я хочу, чтобы ты наблюдала, что я делаю, – говорит она. Она достает пряди волос, связанных в петлю, чтобы не спутывались. – Это волосы женщины, убитой молнией.

Она ставит между нами масляную лампу и сжигает волосы над пламенем, следя за тем, чтобы пепел падал в чашку с водой. Закончив приготовление, она передает чашку Дэцзя.

– Выпей все, – говорит А-ма. – Тогда кровотечение прекратится и ты почувствуешь себя лучше.

Кровотечение и правда останавливается, но, возможно, у Дэцзя просто не осталось крови. Я бы не сказала, что ей стало легче.

А-ма достает из сумки небольшой кусок известняка, отполированный до гладкости, и кладет его на ладонь Дэцзя.

– Ничто не избавит тебя от мучений, когда начнет прибывать молоко, только его некому высосать, но, если ты помассируешь грудь этим, боль уменьшится. – А-ма делает паузу. Затем она говорит таким тоном, будто впереди новости похуже: – Скоро тебе придется встать.

Я в замешательстве, потому что все женщины в нашей деревне встают сразу после родов. Я видела, как это было у моих невесток. А-ма помогала им рожать. Они дожидались трех криков, а потом вставали и возвращались к работе. Но Дэцзя родила не просто беспалого или слепого ребенка, которого должен задушить отец, а близнецов, худших из всех человеческих отбросов. Я в ужасе от того, что произойдет дальше.

– Я подозреваю, что у тебя и дальше будут продолжаться боли и кровотечения.

А-ма осторожно прикасается к животу молодой женщины, затем разворачивает кусок ткани и достает птичье гнездо. Дэцзя смотрит запавшими глазами, как А-ма отламывает кусочек размером не больше кончика ее пальца.

– Это гнездо птицы-носорога, – объясняет она. – Эта птица строит дом из грязи и крови убитых ею животных. Земля и кровь помогают в таких случаях. И последнее… – Она берет в руки яйцо, которое все это время лежало на родильном коврике. – Нужно съесть это яйцо. Оно должно помочь забыть о боли при родах. Надеюсь, оно поможет забыть и боль из-за…

Заканчивать фразу не нужно.

Мы сидим с Дэцзя всю ночь. В течение долгих часов А-ма излучает, как слабый огонь, разочарование, которое она испытала. Возможно, она могла закрывать глаза на мои промахи в процессе обучения, но попытка помешать Цыдо выполнить свой долг – это нарушение законов акха. Я ненавижу себя за то, что подвела А-ма, но еще больше я ненавижу себя за то, что не остановила Цыдо. Даже то, что две эти мысли одновременно пульсируют в голове, означает, что я не слишком хорошая акха…

Петухи возвещают о наступлении утра, и свет начинает пробиваться через бамбуковые стены. Сквозь настойчивый стук дождя доносится голос духовного жреца.

– Жители деревни, все сюда!

Мы с А-ма делаем то, что нам велено, и оставляем Дэцзя одну. Духовный жрец расположился на своей веранде с посохом в руках, ожидая, когда все соберутся. Цыдо и два старейшины стоят поодаль. Цыдо по-прежнему выглядит сердитым, как и велела ему А-ма.

Рума поднимает руки, обращаясь к собравшимся.

– Великая сила послала в нашу деревню ненормальных детей. Это ужасная трагедия для Цыдо и Дэцзя. Это ужасная трагедия для всех нас. Цыдо выполнил свой долг. Он сжег отбросы в лесу. Их духи больше не будут нас беспокоить. Цыдо – хороший парень из хорошей семьи, но мы все знаем, что должно произойти дальше.

Тук-тук-тук! Это его посох стучит по полу веранды.

– В течение одного цикла в нашей деревне будет соблюдаться церемониальное воздержание. Все должны быть осторожны. – Это его способ запретить взрослым жителям деревни совокупляться. – Нужно окольцевать нашу деревню магической лозой, чтобы защитить нас от новых злых духов. Детей в школу не водить. И…

Мать Цыдо и его сестренка Цытэ плачут, спрятав лицо. Его отец смотрит в землю.

– Родителей отбросов нужно изгнать из деревни, а их дом разрушить, – заканчивает рума.

Цыдо, рума и нима входят в хижину молодоженов. Остальные ждут. Ветер усиливается, дождь хлещет нам в лицо. Рума снова появляется, держа в руках арбалет Цыдо. Затем нима выставляет на всеобщее обозрение серебряные свадебные браслеты Дэцзя. Это их право – выбирать в качестве платы за свои услуги все, что им заблагорассудится, но они забрали самое ценное, что есть у Цыдо и его жены.

Цыдо выходит на улицу. На нем нет тюрбана. На спине у него вьюк, а руки нагружены всем, что он может унести. За ним появляется Дэцзя. Тоже без головного убора, и это самое шокирующее зрелище в моей жизни.

Ее волосы уже намокли от дождя, некоторые пряди прилипли к лицу и одежде. Она перекинула ремень через лоб, чтобы удержать тяжесть корзинки для сбора чая.

Она делает пару шагов и пошатывается. Я хочу помочь ей, но А-ма удерживает меня.

Цыдо и Дэцзя направляются к воротам духов, рума кричит им в спину:

– Духи хаоса и разрушения, покиньте эту деревню и никогда не возвращайтесь!

Как только они исчезают из виду, мужчины нашей деревни берутся за дело, и уже через пару минут хижина, где жила молодая пара, разрушена. Затем мужчины группами отправляются в лес, чтобы собрать мех, волшебную лозу, родственную имбирю, с длинными стеблями и красными цветами, которых очень боятся духи, и обвить по периметру всю деревню.

– Видишь, Девочка? – говорит А-ма. – Вот почему лично мне нравится правило, согласно которому детей рожают в хижине молодоженов. Иначе пришлось бы сжечь главный дом семьи.