Под сенью Великого Леса

— Эй, — раздался голос из телефона, и Джуди вспомнила, что попросила его обладателя остаться. — Эй, Джуди! Не время для паники. У него есть две минуты. Если ему повезет быстро их найти…

— Ты вообще понимаешь, как это чертовски мало?! — заорала Джуди в телефонную трубку. Сердито стиснув мобильник в ладони, она рванулась к крыльцу дома, не обращая внимание на отчаянные выкрики за спиной.

— Ну зачем так грубо? — возмутился Голос. — Во всем этом нет моей вины, так что не надо истерик и топаний ногами. Ты уже в доме?

— Да, — буркнула Джуди.

— Опрометчивое решение. Ладно. Воля твоя. Ты хочешь умереть рядом с ним?

В вопросе не было издевки, но Джуди не стала на него отвечать. Она не хотела умирать рядом с Афлеком — она хотела жить рядом с ним. И все же она не могла оставаться снаружи, пока Афлек был здесь, в одиночестве блуждал по дому, который в любой момент может загореться. Она догнала его на лестничной площадке второго этажа, и он, увидев ее, не разозлился, а просто протянул руку и крепко стиснул ее ладонь. Джуди понимала, что на самом деле он сердится за то, что она так бездумно сунулась в пекло, но просто не хочет ссоры, ведь это, возможно, их последние минуты. Рука в руке они прошли в коридор и тут же услышали за одной из дверей громкие возбужденные голоса.

— Это все из-за тебя! — кричала Меличента. — Как ты вообще смеешь приближаться ко мне?! Кого ты провел в этот мир следом за нами? Все было хорошо, пока не появился ты!

— О да, просто замечательно, — отвечал Чароит, и в его голосе слышалась злоба. — Вы со своими Избранными не знали, куда идти и что делать, не могли даже договориться между собой. Да вы сами были настоящей сворой постоянно дерущихся собак, пока я не появился!

Афлек распахнул дверь. Меличента сжимала в руке букет цветов: судя по их внешнему виду, она только что избивала ими Чароита. А он стоял, почти полыхая изнутри, очень прямо, и глаза его сузились до вертикальных щелок.

— Ребята! — позвал Афлек. — Хватит, времени нет!

— Убираемся! — крикнула Джуди. — Все разборки потом!

Меличента повернулась к двери. На лице ее застыла странная помесь чувств: гнев, разочарование, обида. Джуди видела, как покраснели и опухли ее глаза. Должно быть, последние пятнадцать минут она проплакала.

— Джуди, — встревоженно позвал Голос. — Уходите, немедленно. Сейчас же! У вас пятнадцать секунд.

Глаза Меличенты расширились от ужаса. Чароит остался стоять на месте, точно Меличента оглушила его цветами, а все остальные ринулись к выходу, мысленно обращая отчаянные молитвы к богам разных миров. Они были уже у самого дверного проема, когда стены дома вспыхнули изнутри. Огонь лизнул ладонь Джуди, и она вскрикнула, их с Афлеком руки расцепились. Он уже перешагнул порог, а она осталась там, посреди пламени, и ее тело молниеносно сковал страх. Повсюду пламя, и она одна, никто не поможет, родители далеко… Старые ужасы сменялись новыми, и Джуди поняла, что попалась в ловушку прошлого.

— Джуди, — позвал Афлек. — Посмотри на меня.

Она стояла посреди огня и не могла оторвать от него взгляд. Оживший кошмар ее детства. Она не слышала голоса Афлека и не замечала рук, которые он протягивал сквозь пламя. Она вообще не смотрела в его сторону. Она не вслушивалась в голос, отчаянно звавший ее из телефонной трубки, которую она по-прежнему сжимала в руке. Ею вдруг овладело равнодушие к собственной судьбе, и она поняла: не имеет никакого значения, выберется ли она из горящего дома живой. У нее возникло ощущение, что смерть наконец удачно раскинула карты, а Бездна довольно потирает руки, предвкушая визит долгожданной гостьи. Афлек от отчаяния взъерошил волосы на голове и собирался уже пройти сквозь стену пламени, чтобы вытащить Джуди из огня, но замер на половине пути.

Чьи-то сильные руки подхватили Джуди за талию и протащили вперед, сквозь пламя. Она как раз решила, что сможет зачерпнуть его ладонями, рассмотреть поближе собственную смерть, но от внешнего мира ее закрыли огромные кожистые крылья, покрытые сверкающей чешуей.

Джуди сделала глоток свежего воздуха и вдруг с ужасом осознала, что только что произошло. Ее бережно поставили на землю. Тут же подступила слабость, колени подкосились, и Джуди упала прямо в объятия Афлека. Он прижал ее к себе и судорожно целовал в волосы, в лоб, в щеки: положив руки ему на грудь, Джуди чувствовала, как бешено колотится его сердце. Он чуть не плакал, касаясь ее рук и волос, и она впервые увидела, как треснула маска его разумного спокойствия. Они сидели, обнимаясь, у горящего дома, а вокруг толкались остальные Избранные. Каждый из них пытался дотронуться до Джуди, утешить ее, ободрить, и на каждого Афлек смотрел волком, словно они были ожившими языками пламени, воплощением смерти. И все же он подпускал друзей ближе, позволяя им шептать ласковые слова и хлопать Джуди по содрогающимся плечам. Джуди плакала, уткнувшись в плечо Афлека, и подняла голову, только услышав поодаль тяжелые шаги.

— Ты спас мне жизнь, — с трудом проговорила она. Ее душили слезы, а в горле першило от дыма, и она почти не владела голосом.

— Пустяки, — тихо ответил Чароит. Он не поднимал взгляд и ни на кого не смотрел, точно боялся увидеть в чужих глазах осуждение за то, что он совершил первый в своей жизни по-настоящему добрый поступок. — Огонь не причинил бы мне вреда. Просто вытащил тебя из этой передряги, потому что мне кое-что от тебя нужно, забыла?

Он криво улыбнулся, но Джуди понимала, что он лжет. Он сделал это не потому, что так уж сильно нуждался в Напитке Сумеречной Границы. Это был секундный порыв, молниеносное решение, а не продуманный стратегический ход. И она не понимала, почему дракон так старательно прячет от всех вокруг лучшие свои черты за фальшивыми улыбками и предлогами. Но она решила, что вообще ничего не понимает в психологии драконов, так что разумнее всего будет об этом промолчать.

— Неважно, — сказала она. — Спасибо.

Он все же посмотрел ей в глаза, и Джуди поняла: он понял. Понял, что она его раскусила и знает, что он спас ее не из корыстных побуждений. Ничего не ответив, он развернулся и зашагал прочь, но в нескольких шагах от леса остановился. Ему, казалось, было физически больно находится рядом с людьми, которым он сделал добро.

— Никогда больше так не делай, — прошептал Афлек ей в ухо.

— Как? — слабо отозвалась Джуди. — Не становиться столбом при виде открытого огня?

— Да, это. И не ходи за мной, если я сказал, что пойду один. Не подвергай себя опасности намеренно. Я чуть не сошел с ума, когда смотрел на тебя там, в огне. Ты не слышала меня, и я думал… — он судорожно сглотнул. — Я думал, что потерял тебя навсегда.

— Почему тебе можно рисковать жизнью, а мне нельзя? — покачала головой Джуди.

— Потому что достаточно одной жертвы, — сказал Афлек. — И еще потому, что ты девушка, которую я хочу защитить. Я никогда не прощу себя, если не сумею это сделать.

«Потому что ты моя судьба», — говорили его глаза. Джуди стыдливо спрятала взгляд. Сейчас ее поступок казался ужасно глупым. Афлек бы прекрасно уложился во времени сам, без посторонней помощи, а она лишь стала для него обузой. Она уже хотела извиниться, когда он добавил:

— И все же ты самая смелая девушка из всех, что я знал. Я горжусь твоим поступком. Только давай… ты будешь смелой в чем-нибудь другом, а все рискованное и опасное оставишь мне?

Джуди слабо улыбнулась, потому что не могла дать такого обещания. От пристального взгляда Афлека ее спасли торопливые шаги Элоизы. Семья Хэнделлов уже поняла, что заклятие сдерживает огонь в пределах дома, и вернулась. Элоиза сунула в ослабшие руки Джуди бутылку воды.

— То же мне, великие спасатели! — разворчалась она. — Как нотации читать, так в первых рядах, а о первой помощи кто подумает? Бедный ребенок!

— Спасибо, Элоиза.

К удивлению Джуди, в бутылке оказалась не вода, а горячий чай. Элоиза, присев на корточки рядом с Джуди и Афлеком, стала ворожить над их ожогами, и скоро исчезли даже покраснения: Дейл даже похлопал за такую чистую работу. Потом все мрачно посмотрели на дом. Огонь быстро распространялся и охотно пожирал все, что было дорого семейству Хэнделлов и стало важным для уставших и заблудившихся в незнакомом мире Избранных. Джуди ощутила пустоту в душе: почти такую же, как в тот момент, когда мама повесила трубку телефона, отказавшись с ней разговаривать.