Под знаком ?

– Как это влияет на него?

– Эм… не могу ответить. Судя по всему, никак. Другие патологии влияют: вот, например, повышенный отклик мышечных волокон на сигналы нервной системы, и задержка в росте очевидны, однако, сердце… кхем! Даже мне не удалось выяснить причину столь странного обстоятельства. Точно могу сказать лишь одно: образец за номером три никогда не догонит своих братьев.

– Это значит, что его можно забраковать?

– Кхм, не всё так однозначно, о великолепный. Дело в том, что я выяснил некоторую странность: недостатки этого образца удивительным образом возмещены достоинствами. При прочих равных он развивается не хуже, чем нормальный нобиль его возраста; я подтвердил довольно высокий интеллект, отличное состояние мышц, отлаженную работу внутренних органов, а также, кхек, необычайную гибкость суставов и совершенно необычный состав костной ткани.

Увенчанный кольцом палец нетерпеливо постучал по голове саламандры.

– Мальчик продолжает активно усваивать кальций и прочие минералы, его кости аномально прочны даже по меркам нобилитета, в них превосходный уровень коллагена, живой гранит; внутреннее ухо как у воздушного гимнаста в десятом поколении, исключительно быстрый обмен веществ…

– Ни одна даром потерянная секунда не вернётся ко мне, Аврелий.

– Тысяча извинений, о великолепный! Я заключаю, что образец номер три абсурдно гармоничен, его явные недостатки компенсируются скрытыми достоинствами, и, хотя по меркам священной евгенической программы он классифицируется как брак, я желаю допустить его до испытания Целума.

– Тебе просто интересен результат, не так ли?

– Весьма интересен. – Кожаный клюв маски обратился к родителям. – Вашему мальчику повезло, что он оказался спиритом, в противном случае я настаивал бы на стерилизации. Но поскольку никто из его потомков никогда не унаследует божественные дары, это уже ненужно.

– Фортуна сегодня с нами, – процедил Агрикола с глубоко скрытой враждебностью, которую Гай смог уловить. Или вообразить.

Каст Игний Лакон медленно провернул кольцо на пальце и этого времени ему хватило для принятия решения.

– Пусть их будет трое.

– Ave Celum! Ave Vulcano! Кхе-хе… приступим немедленно, о великолепный.

– Сыновья, – сказал отец, – сейчас вы отправитесь за авгуром и будете прилежно исполнять все его указания до единого.

– Да отец, – хором ответили они.

– Ступайте.

Гай заметил, что мама провожает их взволнованным взглядом. Хотя много ли ей нужно чтобы трепетать за судьбу собственных детей? Нет, совсем нет.

Они последовали за Аврелием в его лабораторию, которая успела измениться за прошедшее время. Газовые светильники на стенах пригасили, окутав густым полумраком коллекцию аквариумов; посередине поставили три прозекторских стола, укрытых красным бархатом, и определили в центре между ними тумбу, украшенную цветами. На ней, также покрытой красной тканью, сверкает золотом ритуальный серп – главный атрибут Сатурна, бога плодородия, родителя иных богов. Карлики-кадильники замерли в сумерках, распространяя приторный дым, в дальнем конце помещения молятся младшие авгуры; гиганты Левий и Варфоломей расселись прямо на полу, ничего особенно не делая, просто ждут приказаний.

Довесок, установив красный посох на подставку, поднёс хозяину серебряную чашу. Аврелий зачерпнул из неё какого-то порошка и взметнул белым облаком в воздух, в тот же миг кадильники запели непонятное, в их голосах не нашлось осмысленности, скорее просто мелодия, издаваемая живыми инструментами. Сам Аврелий что-то забубнил из-под птичьей маски, зачерпнул ещё одну горсть порошка и разметал шире. Немного попало Гаю на лицо, он, недолго думая, слизнул с губы и ощутил кисловатый металлический вкус жжённых квасцов

Избавившись от чаши, Довесок достал из ларца колокольчик на кольце и молоточек с длинной тонкой ручкой. Он стал бить время от времени, а потом запел и высокий голос провалился куда-то вглубь тела, зазвучал оттуда по торжественному басовито. В это время балахон Аврелия спереди разошёлся, из темноты появились его длинные жилистые руки, удерживающие не что иное, как святейший реликварий. Пятигранный сосуд из непробиваемого толстого стекла высотой примерно в кубитус, снабжённый фигурной литой подставкой с пятью кривыми птичьими лапками и крышкой о пяти вороньих голов. Густой амортизирующий гель внутри содержит некий тёмный сгусток посередине, очертаниями напоминающий сердце.

##1 1 кубитус (локоть) = 44,4 см..

– Склонитесь, образцы, ибо се – первоначало ваше.

Братья глубоко поклонились реликварию, установленному на тумбе. Один из младших авгуров приблизился и положил рядом стальной лоток с тремя стеклянными пистонами – они же шприцы. Аврелий из Скопелоса очень медленно, торжественно потянул за кольцо и снял крышку с реликвария. Пистоны, снабжённые очень длинными и тонкими иглами, попадая в его руки, опускаются один за другим в вертикальное отверстие, достигающее тёмного сгустка, потом авгур оттягивает поршень совсем чуть-чуть и тем ограничиватся. Когда в каждом из пистонов оказалось по капле чёрной жидкости, реликварий оказался закрыт и исчез в складках балахона. Пение карликов достигло пика и стихло вместе с последним ударом колокольчика.

– Вот оно, начало всего. Я исследовал ваши тела сегодня и пришёл к выводу, что они достаточно сильны для того, чтобы перенести инъекцию. Если же я ошибся, то на всё воля Парок. Ложитесь.

Братья подчинились, потому что так приказал отец. Сначала Аврелий навис над Гнеем Юниором, затем перешёл к Титу, и, наконец, пришла очередь Гая. Пистон с огромной иглой блеснул в тусклом свете и кожаный клюв приблизился к лицу мальчика.

– Ты знаешь, чего ждать, образец номер три?

– Наверное, чего-нибудь весёлого и приятного?

– Какой догадливый, кхек-кхек. Сейчас я воткну эту иглу тебе в сердце, а потом по твоим венам потечёт огонь, и поверь, даже если бы ты был отмечен Вулканом, этот огонь тебе не понравился бы. Боль будет ужасной, но ещё она будет парализующей, раскалённой и колющей каждый вид тканей в твоём теле вплоть до эмали зубов, а когда мозг уже не сможет переносить эту агонию, сознание погаснет…

– Хватит болтать, отец года! – Улыбка Гая растянулась от уха до уха, а в глазах полыхнул огонь бесконечного веселья и он, слыша, как громко дышат братья, прошептал: – Ты не сделаешь со мной ничего, чего я не делал с другими, а значит, мы приблизимся к космическому равновесию, разве нет?

– Гхе-кхм-м-м… ну, что ж.

Движение оказалось плавным и безупречным, игла прошла сквозь кожу и мышцы, не задела ребра или нервы, проникла сквозь тугую стенку сердца. Такое могло бы и убить, но нет, ведь из пистона в тело Гая влилось не что иное как кровь Целума, что ещё зовётся Сатурном, и ведь чистая, без примесей.

Добавленная в пищу, священная субстанция делала оную амброзией, питьё превращала в нектар, из неё готовились амниотики, без которых невозможно создавать химер и хомункулусов; кровь Сатурна – сама суть биотека. Но в чистом виде она легко убивала взрослого плебея… или молодого слона.

Тело Гая парализовало болью, спазм разбил и без того слишком чувствительные мышцы, вызвав пугающее волнение под кожей, словно корчи поразили всё его существо. Жар заставил вены взбухнуть и выбил из кожи горячий пот, лёгкие с шумом втягивают воздух, но Гай чувствует, как тот густеет в горле, а все внутренности зудят от миллионов маленьких горячих игл. Кровь Сатурна наполнила его собственную кровеносную систему, тиски жара охватили мозг и глаза закатились.

После инъекции младшие авгуры стали внимательно наблюдать за троицей, регистрируя состояние письменно. Они замеряли температуру, проверяли реакцию зрачков на свет, дыхание, а биопровидец следил за образцами и за учениками, утопая в клубах ладана.