Подари мне небо. Сломанные крылья

Свадьба должна была пройти на высоте. Не в фигуральном смысле, а в прямом. Её страх и моя одержимость должны были объединиться в единый символ. Символ неба и веры. Веры в себя, друг в друга. Во второй шанс. Но я должен был лететь в кабине пилота. Только так я мог осуществить то, что задумал.

Сомнения в своих силах поселились не сразу, но как только возникли, тут же прочно закрепились внутри меня. Кейт, наверное, думала о том, что я слишком погряз в своих переживаниях, что кроме лётной карьеры меня ничего не интересует. Но меня много чего интересовало. И я много о чём переживал. Единственным спасением от мыслей был сон. Любой сон, в котором я был прежним. Таким же, как до авиакатастрофы. Наверное, нужно было смириться с неизбежностью и подстроиться под ту жизнь, которая у меня была. Но я не мог и не хотел. Лишь до тех пор, пока ты веришь, ты живёшь.

И в тот момент, когда я решился поговорить с Кейт о своих переживаниях, Том объявил о том, что ему нужен пилот. И не просто пилот. Ему нужен был я. И мир вокруг взорвался именно в этот момент. Усталость отошла на задний план. Появился дедлайн – срок, до которого я должен был сделать всё, что в моих силах.

– Марк, я понимаю, что ты сейчас окрылён тем, что сказал Том, – осторожно начала говорить Кейт, – но надеюсь, ты не забыл о наших планах?

Планах. О каких именно планах она говорила, понималось с трудом. Перед глазами уже мелькали картинки небесной свадьбы – той, которой ещё ни у кого не было.

– Ты про поездку к родителям? – с трудом вернулся я в реальность. – Любимая, я всё помню. Прости, если заставил сомневаться в этом. Нелёгкое время.

– Не у тебя одного. – В глазах Кейт читалась безмерная усталость. И, безусловно, она была заметна мне и раньше, но почему-то казалось, что страдаю больше всех я. Ведь ходить не мог я. Заново учился делать первые шаги тоже я. В то время, когда Каролина с лёгкостью вставала на ноги, держась за бортики кроватки и прыгая возле них, я через боль двигался по комнате. И её первым шагам радовались намного меньше, чем очередным моим. Это было странно. И тоже раздражало.

– Я люблю тебя, ты же знаешь? – на всякий случай уточнил, пытаясь поймать её взгляд.

– Знаю. И люблю тебя не меньше. Но, пожалуйста, Марк, вернись на землю хотя бы сейчас. Хотя бы на тот период времени, пока ты снова не улетишь далеко.

– Ты же слышала Тома, он сказал…

– Он сказал, что ему нужен пилот, – быстро перебила меня Кейт. – И у тебя есть время, чтобы вновь занять капитанское кресло. И это прекрасно, но…

– Но что? Но ты думала, что я уже никогда не вернусь? Что буду сидеть тут и жалеть о безвозвратно ушедших днях?

Я сжал губы и нахмурился, чувствуя стеснение в груди.

– Остынь, – поморщилась Кейт, – я говорю о том, что… Марк, живи настоящим. И цени то, что имеешь.

– Почему ты говоришь мне эти слова?

– Потому что второго падения ты не переживёшь.

Она наклонилась ко мне, оставляя невесомый поцелуй на губах. Я прижал её к себе, вдыхая аромат волос и, кажется, догадываясь, о чём именно она говорит.

Не о повторном падении самолёта.

Об этом она не думала. Старался не думать и я.

А о том, что надежда, которой я вновь загорелся, могла не оправдаться. Всего три месяца отделяли меня от мечты, которая когда-то была реальностью. Всего три месяца было отведено на то, чтобы совершить невозможное. И, если у меня не получится…

Судорожный вдох.

И крепкие объятия Кейт оказались как нельзя кстати. Я хотел поделиться с ней переживаниями, объяснить, что думаю не только о том, что не смогу летать. Я боялся, что не сдержу обещание. Впервые в своей жизни. Не считая, конечно, обещания, которое я дал ста двадцати семи пассажирам, так и не долетевшим до Москвы.

Меня зовут Марк Вольфманн. Я пилот. Мне тридцать четыре года. И меня впервые накрыл отчаянный страх. Он без стеснения проник в каждую клеточку тела.

– Всё будет хорошо, Марк, – устало произнесла Кейт. – Просто перестань думать о том, что будет дальше. Ты уже совершил невозможное! Выжил, перенёс несколько операций, стал отцом! Научился заново ходить. И, если ты сейчас скажешь, что тебе этого мало, то я заберу Каролину и уеду туда, где ты меня не найдёшь.

– Я тебя везде найду, – прошептал ей тихо, – но мне не придётся этого делать, потому что я никуда тебя не отпущу. И ещё раз прости, если заставил в этом сомневаться.

Умиротворение нарушил стук в дверь, и Кейт буквально слетела вниз, чтобы открыть дверь до того момента, как проснётся наша дочь.

– Марк! – нервно крикнула она, очевидно уже не боясь разбудить Каролину. – Тебе нужно спуститься. Нужна твоя подпись.

Моя подпись? Кому понадобился автограф поздним вечером? Конечно, я до сих пор считал себя красавчиком…

– Марк, быстрее!

Я закатил глаза. Да не мог я быстрее! Ходить научили, а бегать ещё нет. Придётся подождать тому желающему, кто хочет заполучить мою закорючку на своей бумажке.

– Добрый вечер, – спустившись, кивнул я человеку, стоящему на пороге моего дома. – Что мне нужно подписать? Кто вы?

– Распишитесь в получении конверта. Меня зовут Генрих Кох. Я представляю интересы авиакомпании «Дойч Эйрлайнс». Внутри конверта документы, которые меня просили передать вам после внутреннего аудита безопасности.

– Что всё это значит? – я нахмурился. Внутренний аудит? Ещё один? Мне казалось, что дело закрыто. Сколько можно ворошить прошлое и копаться в чужом белье?

– Просто распишитесь, подтверждая факт получения документа. То, что находится внутри конверта, конфиденциально.

Генрих был невозмутим. А я похолодел. Если мне лично передают какие-то документы, значит, в них что-то плохое. Дверь за ним закрылась, и я разорвал конверт, чувствуя, как теплые руки Кейт ложатся мне на плечи. Я развернул бумагу и принялся читать, с каждой строчкой погружаясь в состояние шока.

Глава 4. Том

Марк научил меня говорить правду и смог доказать, что она всегда лучше любой лжи. Но порой жизнь ставит нас перед сложным выбором, и правда не кажется единственным выходом. Она кажется приговором. Сейчас был именно такой момент. Как бывший руководитель авиакомпании «Дойч Эйрлайнс» я стал одним из первых, кто узнал о внутреннем аудите. Почему именно сейчас понадобилось поднимать документы и ворошить дело, уже закрытое судом, я не знал. Факт оставался фактом – проверка была организована, документы подняты. А мне сообщили о том, что Марка больше не допустят до полётов в качестве командира воздушного судна. Сроков не называли, но я знал, что вернуть себе звание, которого тебя лишили, очень непросто. Настолько непросто, что многие никогда не возвращаются.

Даже мне слышать эти слова было больно. А как сообщить эту новость Марку – я не знал. Это прямой выстрел в голову. Хотя в случае Марка – скорее в сердце. Я был уверен, что сообщи я ему эту новость сразу, как только узнал – он перестал бы бороться, опустил руки, вернулся бы в инвалидное кресло и оставался в депрессии всю оставшуюся жизнь.

Поэтому я молчал. Молчал несколько дней, пока внезапно не получил шанс для себя и для Марка начать всё сначала. И намеренно дал ему информацию о том, что мне нужен пилот. А какой именно – не говорил.