Подари мне небо

– Моя жена беременна, – сказал Том, – и я позвал Кейт, чтобы…

– Чтобы объяснить ей, что ваши с ней отношения были ошибкой?

Том беззлобно ухмыльнулся, а вот мне было не до смеха. Эти двое явно были в лучших отношениях, чем представляла мне Кейт.

– Да, Марк, ты отлично управляешь самолётом, но управлять своими чувствами ты не научился, – Том встал, – я позвоню тебе, Кейт, – просто сказал он, поцеловал её в щёку, вызвав у меня в очередной раз сильное желание познакомить мой кулак с его скулой, и обернулся ко мне, – жду завтра на собрании.

Он издевается?

Подошёл официант, и я попросил бокал вина.

– Ты же не пьёшь, – Кейт нарушила молчание, – или…

– Без «или», – устало сказал я, – у меня был тяжёлый день, и сегодня точно никаких рейсов, ты не хочешь объяснить мне, что у тебя с этим человеком?

– Этот человек, – с нажимом на слово «человек» начала Кейт, – твой руководитель и мой давний друг, долгое время состоявший в отношениях с моей сестрой.

– Я помню эту историю, – поморщился я, – и что, он решил, что раз одной сестры нет в живых, то подойдёт и вторая?

Слова вырвались раньше, чем я подумал о том, как они звучат. Кейт побледнела.

– Извини, – сказал я, – я не хотел.

Хотя нет, хотел.

– У меня никогда ничего не было и не может быть с Томом, – после недолгой паузы начала говорить Кейт, – мы познакомились с ним, когда улетали с сестрой на отдых с родителями. Как потом оказалось, он проходил стажировку или что-то такое в аэропорту – не знаю, как у вас это называется. Моя сестра не сразу обратила на него внимание, а вот он – заметил её с первой секунды, и, видимо, поставил цель – влюбить её в себя. Уж не знаю, как, но он нашёл мой номер телефона и зашёл с другой стороны – он стал мне другом. Именно таким другом, о котором мечтают многие девушки. Постепенно, общаясь со мной, он каким-то чудесным образом умудрялся завоёвывать расположение Агнесс – моей сестры. На моём месте любая другая девушка уже влюбилась бы в своего, так сказать, друга, но только не я. Я видела его глаза, когда он смотрел на мою сестру, видела, что намечается роман. Хотя, что я понимала в романах? Мне было чуть больше шестнадцати лет, и про романы я знала только из книг или фильмов. Том был весьма терпелив, и медленными шагами добивался её внимания. В конечном итоге, моя сестра сдалась под его напором, и они стали встречаться. Он тогда был пилотом, постоянно находился в разлётах, а она сначала ждала его, потом летала с ним в качестве пассажира. Иногда брала и меня с собой.

Кейт замолчала, сделала глоток воды и посмотрела на меня.

– Марк, я рассказываю эту историю тебе потому, что не хочу, чтобы ты считал меня неуравновешенной, зацикленной на прошлом, потому, что ты должен знать, с кем ты … – она запнулась, – точнее, как ты и я…или…

– Продолжай, – мягко сказал я, – я слушаю.

И она рассказала мне всю историю от начала и до конца. Рассказала о том, как узнала, что у неё скоро родится племянник, о том, как Агнесс переживала, отправляя Тома в очередной рейс, потому что часто летать, будучи беременной, она боялась. О том, как она улыбалась, заходя в самолёт, который так и не вернул её на землю живой. Кейт рассказала и о том, как была на опознании. Она говорила много, сумбурно, порой прерываясь и переводя дух.

– Том попросил меня встретиться с ним сегодня, потому что у него будет ребёнок. Он потерял однажды ребенка, с которым не успел познакомиться, он потерял не только мою сестру, но и сына. Он потерял в тот день и меня, свою подругу, но продолжил жить дальше, а когда я вернулась сюда и случайно с ним столкнулась, он переживал, что я снова буду винить его, ругаться, вспоминая прошлое. Но, знаешь, Марк, я рада за него. Рада, что он смог двигаться дальше. Рада, что его жизнь не закончилась в тот день, когда закончилась жизнь его любимой. И моя.

– Твоя жизнь не закончилась со смертью сестры, – я поднял на неё тяжёлый взгляд, увидев в её глазах всю ту боль, которую она копила несколько лет, – и прекрати считать иначе. Почему ты в свои двадцать семь лет хоронишь себя заживо? Да, у тебя умерла сестра, но люди умирают каждый день! К сожалению, порой умирают близкие люди. А ты вопреки всему продолжаешь жить. И не надо говорить мне, что я тебя не понимаю. Я похоронил родителей, и я отлично знаю значение слова «потеря». И каждый день, поднимая многотонный самолёт в небо, я молюсь Богу, чтобы благополучно приземлиться, чтобы не потерять всех этих людей и себя. А ты зациклилась на своём горе, такое ощущение, что тебе нравится жить в этом негативном облаке эмоций, и выбираться из него ты не планируешь.

– Нравится? – переспросила она, – Нравится? Ты серьёзно? Ты считаешь, что это может нравиться? Ты понимаешь, что ты говори…?

Мне надоело слушать одно и то же, я рывком отодвинул стул, подойдя к ней вплотную, взяв за подбородок, и со злостью поцеловал её. Она пыталась отстраниться, оттолкнуть меня, но что стоят усилия хрупкой девушки против того, кто может поднимать в воздух большой самолёт?

Не сразу, но она всё же сдалась под моим напором, я почувствовал её руки у себя на пояснице, я почувствовал солёный вкус – она плакала, и это было однозначно лучше, чем полное отсутствие эмоций. Я забыл, что мы находимся в публичном месте, что на нас смотрят люди. Какое дело мне до чужих людей? Пусть смотрят. Если единственный способ заставить Кейт не думать о прошлом – это затыкать её рот поцелуями, то я готов делать это постоянно.

– Может быть, мы найдём менее публичное место? – спросила она, глядя на меня мутными глазами, облизывая губы – я не готова продолжать этот разговор здесь и сейчас.

– Здесь и сейчас? – хрипло спросил я, – или только здесь?

– Не задавай лишних вопросов и закажи нам такси.

Повторного приглашения не потребовалось.

***

То ли такси ехало медленно, то ли желания затмевали разум, но мне казалось, что если пройдёт ещё пару минут, то в машине произойдёт взрыв – эмоциональный, психологический, физический. Накопленная усталость, постоянные недосказанности, недомолвки, возвраты к прошлой жизни – всё это как будто закончилось в том самом кафе. Как будто ты долго читал какую-то книгу, возвращаясь постоянно назад, не понимая, о чём же шла речь. И пока ты не понял, что же было там, на предыдущих страницах, ты не мог двинуться дальше. Не мог перевернуть страницу. А сейчас я почувствовал, что эту страницу я всё же перевернул. И очень надеялся, что и Кейт перевернула свою страницу, на которой она провела слишком много времени.

Открывая дверь ключом, слушая лай собаки за ней, я старался не думать ни о чём, потому что непрошеные мысли мешали, отвлекали, вообще были не нужны сейчас. Я щёлкнул выключателем, включая свет, который сейчас тоже был не нужен.

Кейт робко стояла на пороге, как будто боясь пройти дальше, как будто боясь того, что может произойти.

– Проходи, – я откашлялся, – я сейчас вернусь.

Честно говоря, я не знал, зачем я её оставил одну, зачем заставлял ждать, но та яркая вспышка эмоций и чувств, накрывшая нас в кафе, ослабла, и меня снова начал грызть червячок сомнения – а стоит ли? Для однодневных отношений Кейт не подходила. А для постоянных…она меня пугала. Призрак её сестры стоял рядом с ней всегда – когда она работала, устраивала личную жизнь, общалась. Я не знал её сестру, но она незримо присутствовала во всех наших диалогах. Страшно летать – виновата сестра. Пошла на авиатренажёр – из-за сестры. Встреча с Томом – он бывший сестры. Едет в Берлин – тоже виновата сестра. Потому что едет, а не летит. Всё было так сложно, что одновременно и пугало, и раздражало.

Я зашёл в ванную, умылся холодной водой и посмотрел на часы. Через девять часов у меня собрание. Больше всего на свете я хотел лечь спать и ни о чём не думать, но меня ждала та, из-за которой сердце по-прежнему билось чаще, чем должно. Да и сколько бы я не пытался убедить себя в том, стоит или не стоит начинать отношения с Кейт, тело реагировало на неё, не оставляя никаких сомнений. Я выключил воду и направился обратно.

Кейт стояла там, где я её оставил. Стояла и молча разглядывала стены. Стены, на которых были фотографии самолётов. Всех тех самолётов, на которых я учился и когда-либо летал.

– Кейт, – позвал я её, и увидел, как она вздрогнула.

– Мне…мне, наверное, лучше уйти, – заикаясь, заговорила она, – это неправильно, это…

Мне захотелось рассмеяться, но не над ней, а над тем, о чём я только что думал. Она мне нравилась, правда нравилась. Она была красивой, привлекательной. И, если и был шанс заставить её жить, то этот шанс принадлежал мне. Здесь и сейчас. И я был уверен, что всё, что происходит сейчас – это как раз правильно.

Я подошёл ближе и рывком притянул её к себе, заставив охнуть. Я нагнулся к её губам, и, не дав ей заговорить, прижался к ним с таким отчаянием, с каким обычно отклоняешь на себя РУДы, когда тебе срочно нужно остановить самолёт.