Подгоряне

Шереметом. Тот, казалось, не разделял моего ликования. Всем своим видом

говорил: ничего особенного, ферма как ферма. Подобные теперь есть во всех

других районах, по всей республике и по всей стране.

Объяснения на ферме давал директор совхоза, главная усадьба которого

находилась в этом вот селе Чулук. Директор, видать, неплохо подготовился к

этой встрече. Говорил коротко и ясно, так что переводчику было легко

доводить сказанное до своих подопечных. Ни в словах, ни в интонации

директора не было и тени бахвальства. Напротив, даже об очевидных

достоинствах фермы он говорил в высшей степени сдержанно, как-то буднично.

Гостей более всего интересовало, какие меры принимаются в этом хозяйстве,

чтобы не загрязнять окружающую среду.

– Проблема века: что делать с навозом?
– улыбнулся я.

– Напрасно смеетесь, академик, - тотчас же отреагировал Шеремет.
– Да,

если хотите, проблема. И нелегкая! Для нас, во всяком случае. Вот

послушайте. На ферме этого совхоза содержатся две тысячи шестьсот дойных

коров. Село Чулук большое и богатое. До коллективизации в нем количественно

коров было даже больше, чем сейчас в совхозе. А проблемы навоза не

существовало. Почему? Навоз каждым двором вывозился на поля и огороды, да

еще и кизяки делали из него. Не было проблемы и с водопоем, потому что все

поили своих коров из своих же колодцев. А теперь, когда такая масса крупных

животных собрана вместе, под одну, можно сказать, крышу, обе эти проблемы

встали перед руководителями хозяйств с необычной остротой. Артезианские

колодцы не справляются с водопоем, быстро иссякают, на некоторые фермы воду

привозят в бочках издалека, из степных прудов. Это еще хорошо, если такие

пруды имеются. А если их нет?.. И это еще не все. Пруды нередко находятся в

той же самой долине, где и фермы, а это беда! Наши маленькие города,

расположенные по склонам этой долины, очистительные сооружения имеют, как

известно, лишь на бумаге, поневоле спускают все нечистоты в тот же пруд.

Туда же из ферм во время ливневых дождей устремляется из животноводческих

помещений навозная жижа, чрезвычайно ядовитая: от нее в реках и озерах, не

говоря уж о прудах, гибнет рыба. Вода задыхается, становится непригодной для

питья. Прибавьте к этому потоки с полей с растворенными в них всевозможными

гербицидами и минеральными удобрениями, и перед вами явится картина во всей

ее вопиющей неприглядности. Другого же пути в развитии животноводства пока

что не придумано. Без концентрации, специализации, кооперирования и

интеграции нам не обойтись. Масштабы работ, грандиозность наших планов

слишком велики для того, чтобы решать продовольственные дела по старинке.

Разумеется, всякая концентрация и специализация должны производиться с умом.

С умом - это значит не перемудрить, не перехитрить самих себя. Случается же

так: укроп сеем в Унгенах, а огурцы выращиваем и укладываем в бочки для

засола в Кагуле и Тирасполе. В итоге огурцы остаются без укропа, а укроп без

огурцов, потому что их разделяет расстояние в двести - двести пятьдесят

километров. Сколько же нужно времени, чтобы они встретились наконец? Разве

мало этих несчастных огурчиков гниет по дорогам?!

Я подал спасительную в таких случаях реплику:

– Когда пробиваешь новую, еще не хоженную дорогу, можно и сбиться с

пути, и ошибок наделать!..

– Оставьте, пожалуйста, диалектику. Нельзя же ссылаться на нее до

бесконечности!

Слушая Шеремета, я видел, что многое открывается для меня впервые.

Алексей Иосифович заметил это и потихоньку улыбался. Улучив момент, тихо

спросил (совершенно неожиданно!), что я думаю о теории Мальтуса: в последнее

время, мол, почему-то его не вспоминают, не предают анафеме, как прежде.

Отчего бы это?

Шеремет был таким же колким и слегка ядовитым, каким я знал его и

прежде. Взял меня под руку и заговорщически шепнул:

– Гости останутся на обед, а мы с тобой смоемся. Так, не прощаясь,

по-английски. Идет? Заглянем вместе на другие комплексы. Скажем, на

Банештской земле. Все равно после обеда гости направятся туда же.

Можно было бы сказать: сытый голодного не разумеет. Но я не был

голоден. Однако мне хотелось бы посидеть с французами за обеденным столом и

еще немного послушать директора совхоза. Тут, на ферме, я кое-что узнал. Но

именно лишь "кое-что", а мне бы хотелось узнать во всех подробностях, как

сейчас ведется крупное хозяйство. С другой стороны, нельзя было упустить

счастливой для меня возможности оказаться рядом с первым секретарем райкома,

да и вообще мог ли я отказаться от приглашения Алексея Иосифовича, с которым

в тайнике души связывал выход из нынешнего "тупикового" положения?!

После того как мы вновь оказались в собственной "шкуре", то есть сдали

совхозные доспехи и облачились в свои, Алексей Иосифович заглянул в

общежитие рабочих, быстренько осмотрел библиотеку, маленький зал, где играли

в шахматы и смотрели телевизор: не исключено, что гости поинтересуются и

отдыхом доярок и других животноводов. Да и самому ему хотелось убедиться,

что тут все в порядке.

Во дворе фермы, в тени деревьев, отдыхали шоферы легковых автомобилей.

Они уже успели попить воды из нового колодца Никэ, освежили холодной водой

лица и тихо переговаривались. Удивлялись тому, что строители не оставили

после себя горы развороченной земли и разного хлама, как бывает на других

площадках, где возводятся новые сооружения. Бурильщики сверлили свои

земляные норы, вставляли в них бетонные трубы - "голенища", как называл их

дедушка, накладывали сверху цементные круги - "нахлобучки", а рядом все