Подгоряне

аккуратно повязанном галстуке на белоснежной рубашке, что выдавало в нем

интеллигента. Немного позже я поделился с ним своими впечатлениями. Спросил,

между прочим, куда они со своими сотрудниками упрятали свинячий запах.

Директор улыбнулся:

– Такой же вопрос задавал мне и мистер Хаммер. Американскому

бизнесмену понравился наш комбинат по производству свинины...

– Видишь, Фрунзэ, как далеко мы шагнули. Уже американского миллионера

похлопываем по плечу!
– ухмыльнулся Шеремет.

Директор уловил иронию в тоне, каким были произнесены эти слова, и

сейчас же снизил собственный голос до будничного. Увидев кавалькаду машин с

гостями, вышел к ним навстречу. Указал шоферам и мотоциклистам, где

расположить машины, а самих гостей повел в гардеробную, где они быстро

накинули на себя халаты и сделались похожими на врачей, собравшихся на

предоперационную летучку. Такими и привел их директор в большой зал

административного помещения. В глубине сцены, на задней стене, белел широкий

"экран", в других углах виднелись телевизоры. Гости расселись по креслам. Им

для начала решили показать документальную ленту о комплексе, который им

предстояло осмотреть. Алексей Иосифович счел необходимым сделать небольшое

вступление.

– Комплекс по откорму свиней - это промышленное предприятие с

совершенно закрытым циклом, - начал он.
– В республике наш район в этом деле

занимает более чем скромное место. В некоторых комплексах откармливается

одновременно по пятьдесят и даже по сто тысяч голов. В этом, куда вы

приехали, лишь одиннадцать тысяч. Всего-навсего. Ну, а теперь посмотрите наш

фильм.

Шеремет продолжал говорить и тогда, когда на экране появились первые

кадры, выступая уже в качестве комментатора. Сперва гости увидели помещения

с внешней стороны, затем изнутри. Потом камера выхватила из клубов пара

огромные чаны кормоцеха. Отсюда выползала и тянулась через весь длинный

свинарник лента раздаточного транспортера. Видно было, как жадно

набрасываются на свежий корм животные. Были там и свиноматки, и крохотные

поросята, и такие, которые уже достаточно подросли. Все они были разведены

по своим ячейкам, как в фантастическом огромном улье. Людей внутри помещения

не было - лишь эта ползущая лента с кормами да свиные морды, уткнувшиеся в

кормушки. Особенно трогательны были маленькие поросята, копошащиеся в чистой

золотистой соломе. Новорожденные пока что оставались с матерями - эти рядком

присосались к брюху своей мамаши, которая от избытка материнской нежности

тихо и ласково похрюкивала. Насосавшись, малыши отправлялись через особые

отверстия в свои "детские садики", в свои, стало быть, ячейки. Там они

отдыхали, сладко прижмурившись и посапывая "пятачками". В последнем

отделении или, лучше сказать, цеху, состоявшем из трех ярусов, находились

животные, достигшие кондиционного веса - это уже готовая продукция. Свиней

весом в восемьдесят - сто килограммов отправляли на мясокомбинат.

Операция за операцией проходила перед зрителями. Самые трудные работы,

которые когда-то выполнялись руками свинарок, теперь были заменены

манипуляторами, действующими по велению нажатой где-то кнопки. Оператор в

пункте управления на специальной платформе видел все, что делалось во всех

цехах в любое время суток. Обслуживался комплекс тринадцатью специалистами.

Работали они посменно, по восемь часов, как на любом заводе. Все, без

исключения, имели высшее и среднее специальное образование.

– Директор комплекса - кандидат наук. О теме его диссертации он

расскажет сам, - закончил Шеремет.

В зале зажегся свет, и директор извлек из шкафа какие-то флакончики и

пробирки. Не спеша расставил их на столе. И только после этого приступил к

рассказу. В своей диссертации он и доказал, что свиноферма, или комплекс по

откорму свиней, должна располагать полным циклом. Иными словами, ему нужны

свои свиноматки самых лучших пород и свои, не завезенные с других ферм,

поросята от своих же, собственных, так сказать, маток. Поросята растут на

глазах специалистов, которые хорошо знают, какой корм наиболее полезен

именно для этой, а не другой какой-нибудь породы свиней, какой именно уход

нужен за ней. У каждой породы свой нрав, свой характер. И его надо знать,

как знает рабочий на заводе свойство, характер, если хотите, материала, из

которого он, рабочий, изготовляет деталь. Вот так!

– Наше предприятие, - продолжал директор, - не похоже на другие. Мы

производим свинину в замкнутом цикле. Начинаем от свиноматки, от рождения

поросенка, и заканчиваем, когда этот поросенок достигает нужного нам веса.

Заранее, кстати, тщательно, научно запланированного, рассчитанного Вот

так!.. И еще, нас часто спрашивают: куда вы деваете навоз, а вместе с ним и

запахи? Секрет вот в этих колбах и пробирках. Полная утилизация навоза - так

это называется. В стеклянных посудинах этих разлита питательная среда. Она,

как и вот эти брикетики и гранулы, получена - из чего бы вы думали?.. Да,

да, из него, из навоза! Цикл завершен! У нас даже нет цементных ям, куда бы

сбрасывали навоз и стекала моча, - все это непрерывно направляется в

соответствующие перерабатывающие цеха. Ни воздух, ни реки, ни озера и пруды

мы не отравляем. Так-то вот, господа!..

Не знаю, что думали, слушая директора, французы с их воспитанным на

тонких духах нюхом, я же сидел с широко раскрытым от крайнего удивления

ртом. До этого мне казалось, что я все знал из того, как ухаживать за

животными, как их кормить. Самому приходилось чистить хлев, пасти свою