Подкидыши чужих галактик

И Ольшес услышал недосказанное: "И любуетесь собой, и ваше самолюбие удовлетворено..."

– Вы ошибаетесь, Ласкьяри...

Но девушка не слушала его. Она продолжала:

– Кроме того, даже самый благородный и честный в остальном человек имеет право на низость, если она сокращает путь к цели, если так можно принести пользу другим. Вот потому я и спросила об оружии.

– Имеет право на низость? Вот оно что... Цель, значит, оправдывает средства? Это мы уже слышали. И не раз. Но какие цели, на ваш взгляд, могут оправдать применение нами оружия?

– А если речь пойдет о простой защите?

– деланно-безразличным тоном спросила девушка.

– Защита? От кого? От чего?

Ласкьяри рассмеялась самым непритворным образом. Так... Ольшес понял, что эта часть разговора закончена. И перешел к другому.

– Мне почему-то кажется, дорогая Ласкьяри, что у вас не в ходу идея добра.

– Добро вообще - слишком абстрактное понятие, - с подчеркнутой учтивостью ответила Ласкьяри.
– Абстрактную же идею могут воспринять лишь немногие. Большинство людей мыслит конкретно.

– Хорошо, пусть так.
– Ольшес не придал никакого значения попытке Ласкьяри перевести беседу в официальный тон.
– Но если говорить не о добре вообще, а о том, что человек от природы добр?

Ласкьяри медленно покачала головой. На лице девушки явственно обозначилось выражение грусти и огорчения - слишком явственно, чтобы Ольшес мог поверить истинности чувства.

– Уважаемый господин второй помощник, человек от природы никакой. Ни зло, ни добро не заложены в нем изначально. И какое из качеств преобладает в его натуре со временем - зависит не от людей, а от обстоятельств.

– Но разве обстоятельства создаются не людьми?
– удивился Ольшес.

– Разумеется, нет, - сразу ответила Ласкьяри. Но, сделав паузу, уточнила: - Впрочем, я не исключаю, что это может быть верно для вас. Возможно, ваши обстоятельства создаете вы сами. Но мы зависим от природы.

– От природы?

Ласкьяри внимательно посмотрела на собеседника. Что-то ей не понравилось в тоне, которым были повторены ее слова. Что-то насторожило девушку, что-то заставило ее как будто бы даже испугаться... и Ольшес двинул ферзя:

– Скажите, а что это за праздник состоится в ближайшем будущем? И почему нам ничего не говорят о нем?

Девушка остановилась. Отвернувшись от Ольшеса, наклонилась, сорвала цветок, повертела его в тонких пальцах, сосредоточенно рассматривая. Наконец, взвесив невысказанное, оценив намек, спросила:

– Каковы ваши служебные функции, господин Ольшес?

– О, мне кажется, Ласкьяри, вы принимаете меня за фигуру куда более важную, чем я есть... Я всего лишь забочусь о безопасности господина консула и остальных сотрудников. Как Гилакс заботится о безопасности господина Правителя.

И снова что-то промелькнуло в голосе второго помощника, и это что-то заставило Ласкьяри сказать коротко и четко:

– Гилакс - начальник тайной службы. А вы?

– Ну...
– протянул Ольшес, - ну... Я тоже вроде того, только вся моя служба состоит из меня самого. Так вы ничего не сказали о празднике.

Вместо ответа Ласкьяри протянула руку и откинула полу куртки Даниила Петровича. И прикоснулась пальцами к серебристой трубке, висящей на поясе второго помощника.

– Это и есть ваше оружие? Покажите. Как это называется?

Ах, если бы консул видел это!..

Ольшес спокойно отцепил бластер от пояса и протянул девушке.

– Смотрите.

– Я хочу знать, как им пользоваться.

– А вы не хотите сначала задать вопрос - почему мы отказываемся вообще говорить с вами об оружии, несмотря на то, что вы, точнее, ваш отец и господин Правитель, не раз уже обращались к этой теме?

– Господин Ольшес, - улыбнулась девушка, - давайте перестанем играть в прятки. Вы никогда не дадите нам оружия - я имею в виду, в масштабах межпланетного обмена. Мы - дикари, я прекрасно это понимаю, и если в наши руки попадут ваши стреляющие игрушки, мы можем просто и быстро перебить друг друга. Но ведь сейчас мы с вами говорим совсем о другом, не так ли?

– В таком случае, - сказал Ольшес, - начнем с мер предосторожности. Вот эта красная кнопка, - он показал на кнопку, утопленную в рукоятку бластера, - предназначена для уничтожения оружия. На тот случай, если нет другого выхода. Потому что ни при каких условиях наше оружие не должно попасть в руки ваших военных. Но...

– Но человек, нажавший кнопку, погибнет?
– спокойно уточнила Ласкьяри.

– Да.

– Научите меня стрелять.

6.

Два дня, а точнее, две ночи спустя, в темноте, бесшумно и осторожно, из Столицы выскользнул консульский автомобиль и понесся по шоссе в сторону Желтого залива - с такой скоростью, которая вряд ли могла даже присниться его конструкторам. За рулем сидел инспектор Даниил Петрович Ольшес, а рядом с ним - дочь первого министра Тофета госпожа Ласкьяри.

Первым заговорил Ольшес.

– Ласкьяри, вы не могли бы мне объяснить, почему в тот день, когда вы принесли нам пропуска в Столицу, вы нас вывели через сад? И почему за нами постоянно следили во время прогулки?

– Вот как?
– Ласкьяри повернулась и всмотрелась в Ольшеса, пытаясь увидеть выражение его лица, но было слишком темно.
– Вы заметили? Значит, этих людей нужно уволить.

– Нет-нет, - поспешил объяснить второй помощник консула.
– Заметил только я, я один, и не потому, что они плохо работали.

– А... это другое дело. Но вас сопровождают на каждой прогулке. Обычная мера предосторожности.

– Не лгите.

Ласкьяри тихонько засмеялась.

– Господин Ольшес, я не знаю, как себя чувствуют другие в вашем присутствии, но мне с вами говорить легко. Мне нравится, когда меня понимают сразу и однозначно, и мне кажется - не сочтите за проявление повышенного самомнения, - мне кажется, что и я понимаю вас. Во всяком случае, в главном.

– В таком случае вы должны ответить.

– Разумеется. У нас есть... как бы это выразить поточнее... Группа людей, которые хотели бы захватить вас. Им все равно, как идти к цели.

– И они намерены предъявить ультиматум Правителю?

– Не Правителю. Федерации. Вашим соотечественникам. Вы ведь... ну, эта ваша идея добра, она так хорошо выражена в ваших фильмах, что эти люди сделали вывод: если вы будете в их руках, то Федерация даст все, что угодно, лишь бы выручить землян из беды. Именно те люди ждали вас на площади в тот день.