Подмена для Ректора

— Так и будем сидеть здесь рядом с трупами и выяснять отношения? — не давая не додумать, он резко встал и потянул меня за руку. — Возвращайся к себе и будь, пожалуйста, в комнате, пока я разбираюсь… со всем этим. Если можешь, убеди подругу в том, что лежишь в кровати с головной болью с тех пор, как вышла из актового зала. А вечером, когда она уснет… придешь ко мне. Сегодня я точно не усну без тебя вместо одеяла.

* * *

Вернулся он поздно — когда я давно уже сидела в маленькой комнатке с окном во внутренний двор-колодец.

Попасть туда не составило труда — в отличие от кучи сложностей, с которыми пришлось столкнуться, чтобы слинять из общежития. Для начала надо было дождаться, пока разбредутся по своим комнатам девчонки, взволнованные скорым визитом Императорской комиссии, потом пока не уснет взбудораженная поездкой на яхте Хлоя. А после еще и задержаться, вспоминая и применяя к подруге заклинание от бессонницы, благодаря которому та будет спать беспробудным сном до самого утра и не заметит моего отсутствия.

На цыпочках миновав клюющую носом дежурную по этажу, я завернула за угол и вздохнула с облегчением — теперь путь был свободен. Беззвучной тенью пронеслась по пустынным коридорам, свернула в знакомую уже высокую и торжественно оформленную арку и позволила зеленому лучу просканировать меня. Я все еще не могла поверить, что Габриэль, как и обещал, добавил меня в список персон, которым позволено заходить в ректорскую — эту святую святых всей Академии. Однако, он не солгал, и через минуту я уже стояла перед полкой, забитой учеными и старинными книгами, выискивая ту, что открывала тайный ход в спальню господина ректора.

А еще через минуту уже сидела в его кровати, укутанная в одеяло и милые сердцу запахи.

Ждать пришлось долго, но я не жаловалась — самой нужны были эти несколько часов для рефлексии и «переваривания» случившегося. Или, если уж совсем честно, для попытки вызвать в себе хоть малую толику раскаяния. Меня несказанно пугало то, как спокойно я реагирую на случившееся, но как я не старалась, как не заставляла себя думать о родителей убитых мной парней, о Марлене, потерявшей сегодня брата — мое отношение оставалось неизменным — да, парней и их родителей жалко. Да, поступила бы так еще раз.

Поразмыслила, глядя в камин, над неожиданно обнаружившейся во мне Защитной Магии.

Наверняка, я стала бы могущественной ведьмой, живи я во времена, когда природная магия не преследовалась законом. Теперь же моя сила навсегда останется проклятьем — ведь я могу ненароком продемонстрировать ее при свидетелях… А всех не раскидаешь, как этих троих…

И что же мне делать? Никаких магических школ больше не осталось — правительство во главе с Императором твердо убеждено, что природного мага легче уничтожить, чем научить его контролировать энергию, только и ждущую подходящего момента, чтобы выплеснуться.

Как же удивительно абсурдно наше общество…

Книжная полка отъехала в сторону, и в комнату буквально ввалился Габриэль — сразу заполнив собой небольшое пространство и напрочь выместив мои меланхоличные рассуждения о судьбах людей и магов…

Но боже, в каком он был виде! Руки по локоть в земле, рубашка порвалась в нескольких местах и висит клочьями, насквозь пропитанная потом и другими субстанциями, о которых не хотелось даже думать… Слипшиеся волосы повязаны шейным платком, который явно когда-то был светло-серым…

— Полей на меня… — скомандовал он, пытаясь отдышаться. Скривившись в гримасе омерзения, стащил с себя рубашку через голову и вместе с платком бросил в камин.

Я поливала его минимум полчаса — над маленькой раковиной, кувшином черпая холодную воду из бочки в углу, а он скреб себя хозяйственным мылом и все никак не мог успокоиться. В конце концов разделся полностью, забрался в эту самую бочку с ногами и уселся на дно, продолжая смывать с себя уже совершенно невидимую грязь…

Наверное, если бы меня все же изнасиловали сегодня, я не драила бы себя с большим остервенением. С другой стороны, я ведь не аристократка в неизвестно каком поколении…

— Закопал… глубоко… — сообщил он мне наконец, вылезая из бочки. Закутался в халат, который я тут же подала ему, и залпом выпил мной же приготовленный коньяк с тремя дольками лимона на дне стакана. — И далеко отсюда, двадцать миль… Собаки не должны унюхать.

— А алиби?

Он подошел и устало вытянулся на кровати рядом со мной.

— Алиби может и не понадобиться, если тела не найдут. Я отвез их на машине Грейвора — прямо в сиденьях — а потом отогнал ее в противоположную сторону, еще миль на двадцать — там тела и будут искать, по идее. И не найдут. К тому же, у меня появилась одна идея, как все замять — Грейвор-то, как оказалось, не родной сын своему папаше, и тот порядком подустал от испорченности «сынули»… В общем, думаю, откупиться будет не так сложно…

Внезапная идея пришла мне в голову так неожиданно, что я ахнула и сжала его руку.

— Послушай!

— Завтра, Эль… — он в раздражении поднял руку. — Я слишком устал, чтобы ломать сейчас голову над всем этим… Давай пока просто ляжем спать…

— Нет, я не про алиби, я про секс!

Он приподнялся на локтях и уставился на меня с выражением такого изумления на лице, какого я не видела даже когда он нашел меня привязанную к кровати, в окружении трех размазанных по стенке, мертвых тел.

— Ты можешь думать сейчас о сексе? Сейчас?!

Я быстро мотнула головой.

— Нет-нет, я не в том смысле. Меньше всего мы сейчас хотели бы заняться сексом, правильно?

Он осторожно кивнул.

— Ну… В принципе, я могу раскачаться, если ты погорячее поцелуешь меня…

Я даже зарычала в нетерпении.

— О боже, я не о том! Мы можем использовать то, что нам в кои-то веки ничего не хочется сожрать друг друга и…

— Посмотреть в книгу! — закончил он, наконец догадавшись, о чем я.

— Ну, конечно! Где она?

— Я принесу.

Он встал, подошел к одной из полок, нагнулся и вытащил из нижнего левого угла книгу в знакомой синей обложке без названия.

Вернулся, разложил на кровати перед нами обоими.

Я закрыла глаза, чтобы он посмотрел первым, потому что… потому что освободиться от нашей связи больше не было моим самым сокровенным желанием, и я не хотела, чтобы Габриэль узнал об этом.

— Что ж… — задумчиво проговорил он. — Что бы ни произошло с нами дальше, так тоже жить нельзя…