Подмена

— Ты что делаешь?!

— Спасаю ей жизнь! Ты вливал свои силы? — он мягкими движениями ощупывал грудь и живот Джиа, гладил кожу, выводя на ней затейливые руны, оставляющие едва заметные мерцающие следы.

— Не твое собачье дело!

— Сколько? — спокойно спросил друид, намазывая бледную кожу герцогини какой-то зеленой отравой. Едкий тошнотворный запах резко ударил в ноздри.

— Это тебя не касается.

— Сколько? — процедил он сквозь зубы.

— Это связь до полного иссушения.

— Во имя святого посоха, ты сумасшедший?

Сам задаю себе этот вопрос. Не я, дракон принял решение…

— Выйди!

— И не подумаю.

— Выйди!!!

Меня выбило из шатра резким ударом в грудь, настолько стремительным и неожиданным, что я даже не успел среагировать. Вылетел на дорогу, перекувыркнулся через голову и вскочил на ноги. Да что они себе позволяют?!

Я рванулся обратно, но ударился в невидимую стену. Попробовал снова и снова, но только без толку бился, как муха в стекло.

Дракону не терпелось сравнять это место с землей, но я понимал, что Ремальд сейчас единственный, кто хоть как-то может помочь Джиа. Я даже малейшего понятия не имел, что с ней происходит. Это бесило, это выводило из себя, но это и заставляло сдерживать зверя! Он бесновался внутри, и оборот едва удавалось контролировать. Я взревел, перебарывая яростную первобытную мощь самого сильного в мире зверя, вспорол когтями податливый дерн, прошил огненной струей воздух, но он никак не унимался, выворачивая мои жилы, разрывая мою кожу шипами, покрывая ее чешуей. Болезнь одолевала и его.

Стражники окружили меня с четырех сторон, вскинули свои посохи. Жалкие идиоты! Стоит мне выпустить зверя наружу и никакая, даже самая сильная магия, не сможет ничего противопоставить его ярости. Алмазный дракон абсолютно неуязвим для магического воздействия. Алмазный дракон, но не человек.

Я не сразу понял, что жрецы помогают. Надо мной создали голубой купол. Огонь ударялся в него, и струился вдоль стен, впитываясь в землю. Воздух менялся, и каждый его глоток успокаивал ящера.

— Дышите глубже, ваше высочество, — произнес незнакомый друид с шапкой из оленьих рогов на голове. — Мы поможем обуздать вашего зверя.

— Справлюсь сам, — прорычал сквозь огненное облако.

И справился бы, но друиды не отступали. Продолжали удерживать купол и напевать свои заклинания. Через несколько минут дракон сдался, и я полностью сбросил оборот, не ощущая больше боли. Не чувствуя связи с Джиа! Так, словно ее больше и нет.

— Что вы сделали?

Обессиленное тело неумолимо тянуло к земле, но я не мог позволить себе демонстрацию слабости. Только не здесь, не сейчас, когда она борется за жизнь, а друиды вдоволь поиздевались над нами с этой проклятой тропой, чтоб ее стерло с лица земли!

— Позвольте представиться, я Оркас — второй посох Темного леса и правая рука повелителя трех лугов.

Засунуть бы ему этот самый посох!

Мои губы дрожали от гнева, а кулаки сжались до побелевших костяшек, но друид с хладнокровным спокойствием продолжал держать вытянутую перед собой руку.

Выпрямился и обуздал эмоции. В итоге Джиа права. Следует помнить кто я, и с какой целью прибыл сюда. Мы обменялись крепким рукопожатием и напряжение немного отступило.

— Что вы сделали?

— Нам пришлось пойти на отчаянные меры, — уклончиво ответил он, а я отчаянно пытался нащупать связь с Джиа, но… не находил ее.

— Вы… это невозможно!

— Вы недооцениваете силы нашего повелителя.

Ремальд оборвал связь моего дракона с Джиа? Но это неосуществимо! Это неподвластно никому, кроме… Стоп!

— Она мертва? — кровь отхлынула от моего лица, а сердце пропустило удар.

Друид отвел глаза и промолчал. Я схватил его за отвороты балахона и, хорошенько тряхнув, прокричал:

— Что вы с ней сделали?!

— Мне жаль…

Два слова перевернули мою жизнь с ног на голову. Я хотел оторвать голову этому несчастному, голыми руками, но не нашел в себе сил. Руки обвисли безжизненными плетями, а друид, поправив одежду, продолжал уничтожать меня словами:

— Выбора не было. Нам пришлось убить ее, чтобы спасти вашего дракона.

27

Ремальд О’орланд

Джиа! Моя маленькая, глупенькая фея, ну что же ты наделала? Твоя ложь привела тебя к гибели! Если бы Эриол знал, кто ты, ни за что бы не позволил своему дракону совершить привязку.

Я смотрел на остывающее тело любимой женщины и знал, что теперь все зависит только от нее. После смерти феи попадают в Адгар. Я не знаю ни одного случая, чтобы им удавалось оттуда выбраться. Но сделаю все, чтобы подарить истории первый.

— Ремальд, это нарушит законы мироздания! — осторожно напомнил Оркас, протягивая мне Скейр — главный артефакт друидов, способный вернуть мертвого к жизни. Вот только душа мертвого не должна скитаться по чертогам лабиринтов. Она должна найти из них выход.

— И?

Друид не нашелся, что ответить.

— Она же фея! Думаешь, сработает?

— Если Айлаайя поможет, то сработает.

— Ты же знаешь, что она попросит за помощь?

Устало усмехнулся в ответ:

— Если брак с нелюбимой женщиной спасет любимую, то даже думать не о чем.

— Она знает?

Перехватил взгляд Оркаса на своем перстне. Как только Джиа ступила на земли друидов, я провел ритуал разделения. Мой родовой перстень разделился надвое. Этой ночью я хотел нарушить закон мирозданья и подарить свое сердце той, которую люблю. А теперь придется нарушить почти десяток таких законов и жениться на нелюбимой. Кто бы мог подумать, что судьба так коварна?

— Пошли за Айлаайей. Свадебный кортеж. Так она прибудет куда быстрей. У Джиа слишком мало времени.

— Слушаюсь, повелитель.

Я смотрел, как из любимой женщины утекает жизнь и четко понимал, что мир, в котором ее нет — мне не нужен. Все это время я следил за успехами и неудачами своей малышки, и это давало сил жить. Пусть мне придется разделить будущее с Айлаайей, лишь бы сердце Джиа продолжало биться.

Джиа Корнелли

Прекрасная бабочка с нежными лиловыми крыльями доверчиво уселась на мое плечо. Солнце светило ярко, но совсем не грело. Ветер трепал распущенные волосы, но не касался кожи. Цветы багровели на кустах пышными соцветиями, но не поили ароматом воздух. Я оказалась в прекрасном, но неправильном месте. Коснулась пальцами лепестка крупной розы, но не ощутила ни тепла, ни бархата. Непривычный холод поселился где-то в районе сердца и разливался по телу медленным ядом.