Поединок в пяти переменах блюд

– Старик, ты, наверное, обкололся какой-то дрянью, я тебе говорю, погоди, пока не придешь в норму, черт с ним, пусть течет, со своим прибором ты все равно сейчас не справишься, вот, хлебни моего пива, здесь не так-то много выпивки. – Он с упреком взглянул на Штефани, но она пристально смотрела куда-то в угол. – Ну, ладно, давай, хлопни, жизнь коротка!

– Я бы чего-нибудь выпил, но зддессь этого н-нет! – пожаловался Себастьян.

Штефани тут же среагировала на реплику Себастьяна, как будто ей подсказал, что делать, невидимый суфлер.

– Нечего пить? – вскричала она. – Не может быть, дорогие мои гости! Ящики полны! Минуту! – Она почти пропела эти слова и выпорхнула из комнаты.

Себастьян поспешил за ней так быстро, насколько позволяла его стесненность в движениях.

– Подождите, Штефани, я поз-з-воню Альфреду, он что-нибудь привезет мне, чтобы я мог вновь свободно себя чувствовать в обществе!

– Возьмите мой мобильный! – крикнула Регина и принялась рыться в своей сумке. – Сейчас, сейчас я его найду. волшебная вещь, он сейчас отключен, ну вот, только что был!

– Не знаю, мобильные телефоны внушают мне подозрение, я лучше позвоню из прихожей.

С этими словами он исчез.

– Он сокровище, этот Тин, ну разве он не сокровище?

– У господина Тина бывают удачные минуты, мужчину всегда видно, – сказал Герман Грюнберг и нашел взглядом Сибиллу. – Ведь это редкость, чтобы человек так спокойно относился к вопросам выделений. Наверное, у него безумно дорогой психотерапевт!

– Эй, старик, да чем вы в конце концов обкололись? Вы такие странные, – ухмыльнувшись, спросил Андре.

– Ну, ну, мой зайчик, безобразник, – Регина приобняла свое сокровище, – что за мысли рождаются в твоей головке, никакой трагедии, мы просто все немного взволнованы, потому что… – она быстро оглянулась, проверив, нет ли поблизости Штефани, – …на кухне кое-кто кое-чем занимается. А если ты спросишь, почему именно сейчас, то я тебе не смогу ответить, ведь у них был на это целый день, потому что она служанка, а он – хозяин и они могли запросто этим заняться между уборкой и глажкой, не так ли?

– Нет. Я просто не могу поверить, – в изумлении сказала Сибилла. И еще раз: – Нет.

– Именно так. – Герман протянул ей пачку сигарет. – Вы же знаете, любой юнец особые услуги хоть раз найти пытался у прислуги! Правда, со мной это случилось в более раннем возрасте, лет в девять или десять. Зато моим родителям не пришлось тратить время на неблагодарные объяснения. Знаете, learning by doing… [108]

– Не могу себе представить – Теофил… – Сибилла взяла сигарету и прикурила от спички, предложенной Германом.

108

Учиться на практике (англ.).

– Вышвырните вон его, этого кухонного казанову! – поддержала ее Сибилла. Она была сердита. Сначала этот Тин ведет себя неизвестно как, а теперь еще и Теофил.

– Вышвырни их обоих, леди, и устрой себе праздник, о'кей? – посоветовал Андре и снова сел.

Штефани глянула ему прямо в глаза. И по мере того как она на него смотрела, тело ее стало выпрямляться.

– Разумеется, я не вышвырну малышку вон, – сказала она медленно и серьезно. – Этого сладкая парочка не дождется: таинственность великой любви, романтика убогих отелей, драма запретной любви – недоступной и желанной. О нет. Они останутся. И он, и она. Он должен увидеть, как она гладит его трусы, она должна ему надоесть готовкой и кухонной болтовней, а она – она должна увидеть его в будни, небритым и хмурым, безвольным домашним животным, часами просиживающим в туалете с газетой!

Возникла пауза.

– Браво! – произнес наконец Герман и беззвучно зааплодировал.

– Браво, браво, дорогая Штефани! – вскричал Себастьян Тин, и за столом возникла атмосфера веселого облегчения.

Все не так уж плохо. Иначе зачем, в конце концов, нужны друзья?

– Я говорю вам, в какой-то момент у меня было ужасное состояние, но мы все же не в пьесе Стриндберга. Господи, я не собираюсь ни вешаться, ни стрелять в Теофила, просто все это очень пошло…

Штефани откинулась на стуле, ощущая, что каждое ее слово вытаскивает ее на несколько сантиметров из пропасти, в которую она свалилась.

– Ведь мы, наконец, живем в постбуржуазный век, и представление о браке как о супружеском союзе утеряло и привлекательность, и законность сейчас, на пороге нового тысячелетия. – Она на миг взглянула в хитрые лисьи глаза Андре» и перед не закружились мириады мерцающих звезд. – Поэтому я придерживаюсь позиции, согласно которой брак – это приятная дружба без утомительных обязанностей: так же, как люди, которых давно знаешь, сначала считаются «старыми» друзьями, переходя позже в разряд «хороших» друзей, так и муж со временем превращается просто в компаньона, спутника, товарища в путешествии, и… – Штефани еще раз набрала воздуха в легкие, да, в словах больше реальности, чем в жизни, подумала она, и что такое тот отвратительный клубок на кухне по сравнению с этой пламенной речью, – и нам приходится мириться, если наши компаньоны иногда ведут себя как те парни, которых специально нанимают в средиземноморских отелях для развлечения публики и которые, не обращая внимания ни на положение, ни на умственные способности дамочек, бросаются на первую же тропку порока, попавшуюся им на пути!

Ее небольшая речь, поначалу сопровождавшаяся охами и свистом, в конце получила полное одобрение.

– Она фантастически держится! – шепнула Сибилла Себастьяну.

– И сама она тоже ф-ф-фантастическая женщина! – шепнул он ей в ответ.

Регина перегнулась через Андре и пожала Штефани руку.

– Ах, мужчины, мужчины! – сказала она с комичным отчаянием и закатила глаза, будто она попадала в такие ситуации тысячу раз.

– Что значит «мужчины»? – запротестовал Герман. – Мы же не собираемся предавать проклятию всех истинных мужчин из-за одного, у которого обнаружилось столько бабьих черт характера – фальшивость, слабость, склонность к разврату…

Окончание фразы утонуло во всеобщем негодовании.

– Неплохо, леди, – сказал Андре и подмигнул Штефани.

– Спасибо, сердцеед! – шепнула в ответ она.

Андре улыбнулся ей своей щербатой улыбкой. Она не так уж плоха, эта тетка от Шанель. Похоже, она на меня запала.

– Неплохо, леди, – ухмыльнулся он и убрал с ее лба локон.

Штефани вздрогнула. Этот жест подарил ей упоительное ощущение душевной растерянности. Она схватила бутылку Андре и поднесла ее к губам.

Падение с высоты – тоже радость, подумала Сибилла. И одной ногой ты уже шагнула с пьедестала, Штефани.

– Итак… итак я могу… и никаких возражений! – решительно вскричал Себастьян. – Я понима-а-аю, драгоценная Штефани, что эт-т-тим пивом вы как-то хотите продолжать форс-с-сировать пивную историю, но я больше не могу выносить его вида. Я сейчас же позабочусь о подходящих напитках! – Он посмотрел на часы. – Еще раз позвоню Альфреду, моему мажордому, пусть он принесет шампанское!