Поединок в пяти переменах блюд
Шрифт:
Да, да, ты король остроумцев, устало подумала Сибилла, классный и вправду неподражаемый!
– Та-та – да-да, – напевая туш, вошел Себастьян. Он поднял руки, будто начиная дирижировать благодарным хором жаждущих гостей.
– А вот и я! Ящик из славного погреба Тина скоро прибудет! «Вдова Клико»! Игристая вдова! И если я все правильно расслышал, – он захихикал как школьник, – то это шампанское может стать дурным предзнаменованием… О, милейш-ш-шая Ш-ш-штефани, простите мне эту вес-с-сьма сомнительную, даже бездарную шутку, поскольку вы, конечно, никакая не вдова, но из кухни д-д-доносятся оч-чень странные звуки, на сей раз их можно назвать стуком, и если я не ошибаюсь, –
Все прислушались, из прихожей действительно доносился глухой стук.
– Ты не хочешь выпустить своего мужа? – громко взвизгнула в тишине Регина. За столом раздались хохот, аплодисменты.
– С какой это стати я должна его выпускать? – весело воскликнула Штефани. – У них что, кончились темы для разговоров? Очень жаль, но мне их беседы не под силу!
Придется Теофилу остаться на ночь на кухне и мыть с Марией посуду. Кстати, где ключ? Не важно, сейчас привезут шампанское, и больше ей никто здесь не нужен. Совсем наоборот.
– Одно из моих стихотворений называется «Флиртуя с этим чудовищем», – сказала Сибилла Себастьяну Тину, скосив глаза в сторону хозяйки. Затем со вздохом потянулась к бутылке с пивом, налила и предложила Себастьяну выпить.
– Это вы раскопали у Дороти Паркер? – осведомился Герман.
– Нет, у Чета Бэйкера! [111] – ответила Сибилла.
– Ах, Сиб-б-билла, пожалуйста, подождите б-б-более благородных напитков, пиво так вульгарно… – умоляющим трном сказал своей соседке Себастьян, усиленно борясь с собой.
111
Дороти Паркер – американская поэтесса, писательница, журналистка; Чет Бэйкер – знаменитый джазовый трубач и певец.
«Ага, он немного меня боится, – подумала Сибилла. – С пивом в руке я в его глазах выгляжу слишком по-мальчишески. Ну так и быть, во имя искусства, литературы и денег». Она торопливо поставила бокал на стол, даже не пригубив.
– Прекрасно, Себастьян, – улыбнулась она, – вульгарно – это мое любимое слово. Звучит вкусно, чувственно. Как и вообще все слова, которые так начинаются: Вульгата, [112] вулкан, вульва…
– Черт возьми, – сказал Герман.
112
Латинский перевод Библии, обязательный для католической Церкви.
Себастьян так густо покраснел, что оставалось только удивляться, откуда у этого анемичного человека взялось столько крови.
Ну и наглая эта театральная мышь! Наконец у Регины появилась возможность дать выход своему гневу. Просто ужас, как эта Сибилла Идштайн бросается на ее, Регины фон Крессвиц, Себастьяна Тина.
– Darling, вы немножко увлеклись, насколько я могу видеть, sweetheart, когда рядом сидит такой классный, классный мужчина, как Себастьян Тин, это несложно, но моя мама мне всегда говорила, не правда ли, Себастьян, ваша мама вам тоже говорила что-то в этом роде, так вот, моя мама говорила: не будь дешевкой, дееетка! И Андре, этот шалун, тоже иногда бывает crazy, но он знает: только не в обществе, cherchez la femme [113] – это прекрасно, но все должно быть прилично!
113
Ищите
женщину (фр.).– Ну и что же в этом, – Сибилла сделала жест в сторону Штефани и Андре, которые уже приступили к ощупыванию друг друга, – что же в этом приличного?
– Но, дамы! – вскричал Себастьян.
– Оставьте их, – успокоил его Герман, – может, нам повезет и мы увидим женские бои на ринге!
В дверь позвонили.
Себастьян вскочил и побежал к двери.
– Это Альфред, мой добрый, верный Альфред! – закричал он.
Было слышно, как он открыл входную дверь и с кем-то говорил. Наконец он вернулся в столовую, нагруженный коробкой и темно-серым чехлом для одежды.
– И где же ваш… мажордом? – спросила Регина. Это слово ее впечатлило.
– Ушел. Воспитанный человек, хороший слуга.
Себастьян положил чехол с одеждой на стул Теофила, затем поставил коробку и разорвал картон.
– М-м… Штефани, пардон, а где фужеры для шампанского?
Штефани с трудом удалось оторвать взгляд от Андре, но когда смысл вопроса до нее дошел, лицо хозяйки омрачилось. Себастьян в отчаянии воздел руки.
– Как? Тоже там, где… я им-м-ею в виду, где эти д-д-двое…
– Именно так, – оборвала его Штефани, – и у меня нет никакого желания приоткрывать дверь даже на миллиметр, не считая того, что я забыла, куда сунула ключ!
Себастьян был изумлен, такой резкости от Штефани он не ожидал.
– Н-да… я, пож-ж-алуй, займусь своим туалетом, – негромко заметил он и взял чехол с костюмом.
– Вы потеряли ключ? – спросил Герман. – Какая оригинальная рассеянность! Я уже говорил вам, Штефани, вы слишком много читали Фрейда!
– Значит, ты и вправду хочешь оставить этих двоих жариться там всю ночь? – Регина была в восхищении. – О, Штефани, ты в самом деле неподражаема!
– Вы растете, леди! – добавил Андре и поцеловал ей руку. Поцелуй оказался таким страстным, что имел мало общего с обычным ритуалом. Сначала он облобызал тыльную сторону руки, да так, что она заблестела, затем пальцы, каждый по очереди.
– Андре, мой зайчик, не преувеличивай, слышишь ты, шалунишка, don't overdo it! [114] – заговорила Регина несколько нервно.
114
Не переусердствуй! (англ.)
Ага, подумала Сибилла.
– Джина, крошка, даме нравится, спроси у нее!
Штефани засмеялась счастливым смехом.
– Да, мне нравится!
– Прекрасную комедию разыгрывают эти двое! – Сибиллу скорее переполняла зависть, чем возмущение. – На delay у них не остается времени…
– …и сразу же возникает вопрос, насколько удачный выбор – этот молодой человек… – продолжил Герман.
– …очень удачный выбор… – ответила Штефани, все еще наслаждаясь тем, как ласкают ее руки. Лица Андре не было видно, но слышались издаваемые им чмокающие звуки.
Все глазели на эту сцену откровенного обольщения, которая в таком обществе казалась нереальной.
Из прихожей опять раздался стук, на сей раз существенно более громкий. Все непроизвольно глянули на дверь.
И тут, словно дождавшись знака режиссера, в дверном проеме возник Себастьян. На нем был темно-серый костюм, ничем не отличавшийся от испачканного. Бросался в глаза только новый галстук.
– Я реабилитирован?
С этими словами он поднял руки, как поп-звезда, принимающая шквал аплодисментов при возвращении на сцену.