Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2

Владимир Морозов

Из цикла «Свет»

Памяти Ирины Талунтис

* * *

Вас за добро благодаря, Печаль пытаюсь превозмочь. В свинцовом небе ноября Ищу спасительную ночь, Ищу приметы высших сил И высших сфер вселенский знак. За Вас я Господа просил, Шепча слова в холодный мрак, Чтоб по делам судил и рек Свой приговор, когда пред ним Предстанет светлый человек, Мир нёсший именем своим.

* * *

Ты навсегда останешься живой, Реальности кромешной вопреки… Срифмуем жизнь с зелёною травой, Бесстрашье записав в черновики. Исправим смысл, подумав над строкой, Изменим ритм. И, устремляясь ввысь, Восславим стих, возвышенный такой… Держись, моя хорошая, держись! Поэтам ведь отсрочка суждена От вечного забвения – на срок, Пока осталась хоть строка одна Иль всё, что остаётся между строк.

* * *

А я всё не привыкну без тебя… Печально мыслю, голову склоня, В мгновениях – лишь прошлое любя — Смотрю на пламя прежнего огня, Чтоб взглядом зачарованным следить Сквозь боли затуманенный овал Слезы, Что как вольфрамовую нить Незримый кто-то Там нарисовал, Отображая неизвестный путь, Но для меня начертанный теперь… Огонь всё повторяет: «Не забудь! И слову несказанному поверь!»

* * *

Твоя душа незримо будет рядом, Каких бы сказок ни придумал я. Ты смотришь на меня весёлым взглядом, Насмешливо о чём-то говоря. А фоном для портрета – невский берег И неба чуть нахлынувшая тень. Я был и меланхолик, и холерик, Флегматик и сангвиник… Дребедень Такая находила, что порою Смотрела ты и, смысла не найдя В словах, что были взрослою игрою, Смеялась, всё куда-то уходя, Спешила, словно каждое мгновенье Пыталась сохранить, чтоб нынче я Иронию возвысил до прозренья, Начав к ней восхожденье от нуля, А лирику печали в тихом слове Смог вознести до горней высоты. Ведь свет в моих стихах тебе не внове, Ему меня и научила ты.

* * *

Перебирая старых дневников Когда-то позабытые тетради, Где слово обретает зримость слов Той жизни в позабытом Ленинграде, Я всё до каждой буквы разберу, Читая и сквозь время прозревая, Как ты стоишь беспечно на ветру, Как будто ждёшь из юности трамвая, Как в сумраке предутреннем спеша, Сквозь стёкла перемёрзшие взирая, Трепещет, словно бабочка, душа Твоя, дорог своих не выбирая. А ты сама проходишь стороной Подъяческой Большой и вдоль канала, Туда, за исчезающей луной, Где будет свет и новое начало. Светясь в лучах над куполом собора… И ты пыталась миг запечатлеть, Не зная, что всё кончится так скоро. Бывает снег недолговечен ведь, И он неслышно падал, сразу таял И застывал дождинками у глаз… И я, воспоминания листая, Теперь вот вспомнил беспечальных нас.

* * *

Я иногда пытаюсь угадать То слово, что в ответ бы мне сказала, Как будто возвратить хочу опять Уже невозвратимое начало И словно замираю над строкой И, ни во что не веря, ясно вижу, Что ты меня приветствуешь рукой, Но вот улыбку даришь лишь Парижу.

* * *

Дни невозвратны, как в календаре. Оборван лист, но знаю наперёд, Всё также будет осень в ноябре, А в лужах декабря застынет лёд. Ты жаждала о будущем прочесть, А вот теперь осталась в прошлом лишь, Но наша книга прозы всё же есть, Где ты жива и тихо говоришь Словами героини, что судьба Лишь в будущем и явлена – а в нём Лишь книга, где за жизнь велась борьба, Нам строки добавляя день за днём. А, может, надо было путь иной Избрать, где и спокойствие, и сон, И молча упиваться тишиной, С безмолвием вздыхая в унисон. Нет, ты права – какие бы слова Тебе ни говорились бы в ответ, Ведь на страницах книги ты жива, И как в ней замечателен портрет!

Анатолий Мохорев

* * *

Заря встаёт в осенней сини, Листва вразброс. Среди лесов живу России, Среди берёз. Среди берёз и стройных сосен Я с детства рос, Где в речке пили воду лоси В кругу стрекоз. В лучах заката тихий вечер, Длиннее тень. Затих дневной осенний ветер, Уходит день. В тумане белом сны седые И купола… И звон несут в края родные Колокола.

* * *

У лета ягодный наряд, В цветах – страницы. На провода, как нотный ряд, Садятся птицы, Трепещут трели соловья Над тихим лугом, Вода весёлого ручья Сверкает кругом. Всё дышит свежестью дождей, Живёт и кружит, И в блеске радужных лучей Поля и лужи. В курчавых небо облаках, И смех на речке… Малыш у мамы на руках Спит на крылечке.

Не скрою

Закружили осенние краски, Пожелтела зелёная прядь, И с дождём вспоминаются сказки. Их послушать со мною присядь. Посмотри на листву золотую И послушай – вокруг тишина. Я судьбу не желаю другую, Кроме той, что с тобою дана. Кружит время с осенней листвою. Облака над землёй как вуаль. Ты – желанная. Это не скрою. Для тебя ничего мне не жаль.

Рассвет

Вновь с рассветом под свирели Стадо выйдет на луга, Разлетятся птичьи трели, Лес наполнят, берега. Шмель на ветке встрепенётся Ото сна, блаженных грёз. Вешний луч реки коснётся, Засверкает средь берёз.

Алекс Надир

Волчица

К границе облаков, по кромке неба, За милю обходя шальные звёзды, Где снова, грани смывши, быль и небыль Бросают на лицо смешные блёстки. И тут же, повинуясь странной власти, Ты слушаешь украдкой и подолгу, Как вдалеке, в последней вспышке страсти, Волчица с грустью подвывает волку. Им вторит лес – своим тягучим скрипом, Ворчаньем и брюзжаньем старых сосен. Дни прошлые летят, как птицы, мимо И жалят – как встревоженные осы… И хочется вдруг знать, что жизнь – иная, Мой путь – домой, и он уже не снится, И так же, взора с неба не спуская, Меня ждёт тоже верная волчица.

Per Apollinem medicum et Aesculapium… [3]

Кому-то век, кому-то миг, кому-то жизнь… Он не виновен в том, что дрогнула рука. Снимите грех с давно измученной души, Не надо видеть в нем заклятого врага. «В расчёт не принял, проглядел!» – а что он мог?! А если с ночи?.. Если с ночи и устал? Его учили: «бедность – это не порок!», А дома вновь на этой почве зрел скандал. Какая клятва?! Умоляю: вы о чём? Остатки доброй простодушной старины. Смягчите сердце! Он предстанет пред судом. Не перед тем… Перед которым все равны! Ну а сегодня – к чёрту этот реваншизм. Сияет солнце: у природы новый бал! «Кому-то век, кому-то миг, кому-то жизнь». К тому же он её не раз уже спасал…

3

Клянусь Аполлоном, врачом Асклепием (начальные слова клятвы Гиппократа, лат.)