Поэты «Искры». Том 2

5

Неудачно шла охота… Уж за ночью день спешит; Вот пред путником болото, А с болота дичь летит. Разом вырвался из груди У стрелка невольный крик, Но лесная дичь, как люди, Закричала в этот миг: «Господин виконт, не троньте, Не стреляйте лучше в нас! Мы припомним о виконте, Угодим ему не раз… Пригодится дичь — не трогай!» — «Ну, так черт вас побери!» — И вперед путем-дорогой Вновь побрел виконт Сыр-Бри.

6

Год прошел. Свою газету Издавать стал наш виконт, Но, создав затею эту, Потерпел везде афронт. Ждет, а пользы нет, однако; Вдруг пред ним, как пред травой Лист, является собака: «Мой совет, виконт, усвой: Лай и вой в своем журнале, Лай на солнце, лай на свет; В том собачьем идеале Скрыт успех таких газет. Люди глупы; похвала им В прок нейдет, так ты схитри…» И тогда собачьим лаем Занялся виконт Сыр-Бри.

7

Лай изданье спас в ту пору, Но потом всем надоел, И к виконту раз в контору Ночью ворон прилетел. «Ты полемикою жаркой,— Начал вран, — журнал спаси; Как зловещий ворон, каркай Постоянно на Руси; Предвещай беды и горе, Попридерживай прогресс, И тогда в журнальном хоре Будешь брать ты перевес. За совет мой благотворный Ты меня благодари!..» И с тех пор, как ворон черный, Каркать стал виконт Сыр-Бри.

8

Процветает орган новый, Но, исполненный забот, Думать стал виконт суровый: Дичи мне недостает! И тогда свершилось чудо: Только мысль ему пришла, Дичь взялась бог весть откуда И журнал весь заняла. С этих пор в нем раздаются Лай, и карканье, и дичь, И хоть в обществе смеются, Но — как нрав людской постичь? — Всё же орган тот читают И в Якутске и в Твери, И ташкентцы восклицают: «Молодец, виконт Сыр-Бри!» 1872 или 1873

227. «Поэт понимает, как плачут цветы…»

Поэт понимает, как плачут цветы, О чем говорит колосистая рожь, Что шепчут под вечер деревьев листы, Какие у каждой капусты мечты, Что думает в мире древесная вошь. Он ведает чутко, что мыслит сосна, Как бредит под раннее утро, со сна, И только поэт одного не поймет: О чем это думает бедный народ? <1873>

228. СОН ВЕЛИКАНА

В степи, на кургане склонясь, Спит старый, седой великан; Спит старый, седой великан, И стаями птицы, кружась, Глядят с высоты на курган. В кольчуге, в стальном шишаке Он спит, в мертвый сон погружен; Он спит, в мертвый сон погружен, Меч стиснув в железной руке, Сыпучим песком занесен. Он долгие годы проспал, В недвижности самой могуч; В недвижности самой могуч, Он бурь над собой не слыхал, Не жег его солнечный луч. Над ним разрасталась трава, Песком занесен он до плеч; Песком занесен он до плеч, И только одна голова Осталась открытой да меч. Сном скованный много веков, Однажды раскрыл он глаза; Однажды раскрыл он глаза, И в них, как во тьме облаков, Казалось, сверкнула гроза. Казалось, один поворот — И вспрянет опять великан; И вспрянет опять великан, Насевшую землю стряхнет, Покинет песчаный курган. Дохнул он, и — дрогнула степь, Неведомых звуков полна; Неведомых звуков полна… Как будто рассыпалась цепь Волшебного долгого сна. Но вежды сомкнулись опять, И — спит великан прежним сном; И спит великан прежним сном, И снова его засыпать Стал ветер сыпучим песком. 1873

229. СМЕХ

Всегда неподкупен, велик И страшен для всех без различья, Смех честный — живой проводник Прогресса, любви и величья. Наивно-прямой, как дитя, Как мать — многолюбящий, нежный, Он мудрости учит шутя, Смягчает удел безнадежный. Струясь, как по камням вода, Как чистый фонтан водоема, Торжественный смех иногда Доходит до грохота грома, Сливаясь в густых облаках В немолчное, грозное эхо, И тот, кто забыл всякий страх, Дрожал от подобного смеха. Смиряя рыданья порыв И гордую скорбь гражданина Под маской шута затаив, Запрятав под плащ арлекина, Стремление к лучшей судьбе Родит он в груди всего мира И с гидрой пороков в борьбе Сверкает и бьет, как секира; Он сонную мысль шевелит И будит во мраке глубоком: Плясал вкруг ковчега Давид, Но был и царем и пророком. 1875

230. ЖИТЕЙСКАЯ ИЕРАРХИЯ

Строго различаем мы с давнишних пор: Маленький воришка или крупный вор. Маленький воришка — пища для сатир, Крупный вор — наверно, где-нибудь кассир; Маленького вора гонят со двора, Крупного сажают и в директора; Маленький воришка сцапал и пропал, Крупный тоже сцапал — нажил капитал; Маленький воришка угодил в острог, Крупному же вору — впору всё и впрок; Маленьким воришкам — мачеха зима, Крупных не пугает и сама тюрьма, И они спокойно ждут законных кар… Там, где шмель прорвется, берегись комар!.. <1878>

231. ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ВОРОВСТВУ

1

Не рожден я ликующим лириком, Я не склонен к хвалебным речам, К юбилейным стихам, к панегирикам, Не пишу мадригалов «очам», Алым щечкам и губкам коралловым, Не хвалю я маститых ослов (Без меня, господа, разве мало вам На Руси всяких спичей и «слов»). Исповедую дух отрицания, Хоть и слышу за то порицания Я, как русский реальный певец; Но теперь долг гражданский молчание Мне нарушить велит наконец. Часто в жизни молчанье обидное Хуже всяких крикливых обид, И всеобщая робость постыдная Мне подняться за правду велит. Тон для песни избрав соответственный, Я похвальную оду спою. На возвышенный лад и торжественный Перестроивши лиру свою, У державинской музы сообщества Я прошу, чтоб бесстрашно сказать То, что смутно в сознании общества Уже бродит давно, что печать Лишь по трусости жалкой, ей свойственной, Громогласно не смела почтить… Публицист наш, с натурою двойственной, Любит торной дорожкой ходить. Мысль, которая в воздухе носится, Чтоб облечься в горячую речь, И у всех с языка точно просится, Я попробую в звуки облечь.

2

Я пою воровство!.. Брать не смело ли, Скажут мне, столь опасный сюжет? Но какой бы вопрос мне ни делали, У меня есть готовый ответ. Воровство на Руси оклеветано. В массе всяких общественных бед оно, Став давно «очищенья козлом», Самым меньшим является злом. Зло — понятье коварно-тягучее… Если в виде лишь частного случая Заявляет себя воровство, Если деньги, толпы божество, Оставаясь в пределах отечества, Из кармана, положим, купечества Переходят в карманы мещан, А от них к плутократам в карман, От погонцев к дельцам и так далее, То какая же в том аномалия И какой для отечества вред? Патриот русский, дай мне ответ!.. От домашней такой операции Не скудеют богатые нации; Так и наша страна не бедна, Хоть кишит вся ворами она, Хоть идут грабежи в ней повальные, По размерам своим колоссальные, Хоть орда жадных хищников ждет Только случая грабить народ. Велика их орда разнолицая; Отличить невозможно патриция От червонных валетов порой, А иной биллиардный герой, Спавший некогда вместе с маркёрами, На своих рысаках кровных, с шорами, Выезжает, живет как набоб, Вверх закинув свой бронзовый лоб.

3

Но за что же пред целой отчизною Будем в них мы бросать укоризною, Надоевшею всем одинаково? Без того уж о них вздору всякого Много молото и перемолото… Если нашего русского золота Не швыряют они в Баден-Бадене (Больше любят Москву, Петроград они), По Парижу теперь не мотаются (Парижанки к ним сами съезжаются) И те деньги, которые сцапали, Не бегут тратить в Риме, в Неаполе,— То решимся ли, быв патриотами, Подстрекаемы личными счетами, В них бросать обличенья каменьями, С жаждой мести, со злобой нервической, И считать их дела преступленьями? Кто знаком хоть слегка с политической Экономией и хотя на слово Верит знанью Вернадского, Маслова, Тот на свежую голову в утренний Час придет к мысли той, что наш «внутренний Вор» — явленье совсем не опасное, А подчас — говорю беспристрастно я — Есть явленье такое полезное, Что смягчить может сердце железное.