Поэты «Искры». Том 2

Мораль

Не советую на тройке, Господа, скакать в Лесной: Могут кончиться попойки Там катастрофой одной. Либералов вкусно мясо,— Нынче ж кто не либерал? — Так что волки Салиаса Вас съедят и — кончен бал. 1881

238. КОРОЛЬ И ШУТ

Король негодует, то взад, то вперед По зале пустынной шагая; Как раненый зверь, он и мечет и рвет, Суровые брови сдвигая. Король негодует: «Что день, то беда! Отвсюду зловещие вести. Везде лихоимство, лесть, подкуп, вражда, Ни в ком нет ни правды, ни чести… Поджоги, убийства, разврат, грабежи, Иуда сидит на Иуде…» Король обратился к шуту: «О, скажи: Куда делись честные люди?» И шут засмеялся: «Ах ты, чудодей! Очистив весь край понемногу, Ты в ссылку отправил всех честных людей И — сам поднимаешь тревогу!» <1882>

239. ИЗ И. АКСАКОВА (СМ. ПОСЛЕДНИЙ № «РУСИ»)

Школьник

Еду. Спереди и сзади Лишь поля одни встают. «Ну, пошел же, бога ради! Покажи лошадкам кнут». Полетела птицей тройка… Шел с котомкой за спиной Впереди мальчишка бойко. «Стой, ямщик! Куда, родной, Пробираешься?» — «Не близко: В город…» — «Этакий сверчок И один идет! Садись-ка Ты ко мне на облучок. Подвезу». Присел парнишка. «Что в котомке ты несешь?» — «Две рубашки в ней да книжка. Я иду учиться». — «Что ж, Будешь писарем, быть может». — «Поучившись шесть-семь лет, Попаду, коль бог поможет, Даже в университет». «Что-о? Как? В университете Хочешь быть ты, мальчуган?.. Вот о чем мечтают дети Добрых наших поселян!.. Боже, это уже слишком!.. У меня зудит рука… Помогать таким мальчишкам Не хочу… Прочь с облучка И ступай пешком… Проселки Каковы у нас?.. Разврат!.. Погоняй, ямщик! Хоть волки Пусть его здесь заедят». 1883

240–241. ПЕСНИ О РОЗГАХ

1. «Во поле березынька стояла…»

Во поле березынька стояла, Во поле кудрявая стонала: «Некому кудрявой защитити, Не к кому прибегнуть мне к защите; Вновь на каждом листике березы Выступают, словно жемчуг, слезы От беды — невзгоды неминучей, И опять зовут меня „плакучей“. Тошно мне! Настали дни иные. Публицисты — люди озорные, Соблазнившись строгостью острогов, Уськают российских педагогов И, назад указывая путь им, Голосят: „Вернитесь снова к прутьям, Прибегайте — и почаще — к розгам: Только розги могут детским мозгом Управлять, как руль, в житейском море,— А не то с детьми вам будет горе. Им нужна „березовая каша“; Эта каша — мать родная наша… Вырубайте же березки по проселкам И детей порите с чувством, с толком, С расстановкою, приличной делу: Всё, что больно молодому телу, То смиряет детский ум строптивый, Так что мальчик резвый и ленивый, Только из боязни жгучей боли, Даст зарок не баловаться боле“». Так береза во поле стонала И, роняя слезы, причитала; Смысл речей был жалобен и горек, А Суворин, в руку взяв топорик, Подрубал «плакучие» березки И, отправив в собственной повозке В город их, в своей конторе даже Выставил для розничной продажи.

2. «О Незнакомец! Вы учеников-птенцов…»

О Незнакомец! Вы учеников-птенцов Сечь предлагаете с развязностью привычной И пользы ждете необычной От розог и от их классических рубцов. О Незнакомец! Вам поэму в сотню тысяч Строк посвящу… Да что! Поэма — вздор… Я с удовольствием готов бы был вас высечь… Из мрамора, когда б я был скульптор. 1883

242. ПОВЕТРИЕ

Имея пломбу от Европы, Нетрудно гением прослыть; Всегда найдутся остолопы, Чтоб приговор такой скрепить. «Он человек великий!» — часто Мы слышим их табунный крик. Глупцы решили так, и — баста! Он потому для них велик, Что, на колени ставши, снизу Вверх на него они глядят, Но если рабскому капризу Они служить не захотят, То, вставши на ноги и просто Взглянув, узнают в миг один, Что незначительного роста Их изумлявший господин. Теперь же обратили в идол Они его, плетут венки,— Но аттестат единый выдал Им, верно, сам он: «Дураки!» <1884>

243. НАПРАСНЫЕ ОПАСЕНИЯ

Мы, люди старого закала, Смотря, как мир идет вперед, Скорбим и сетуем немало, Что обновился жизни ход, Что изменились люди, нравы, Черты нет прежней ни одной,— Но в этом мы, друзья, не правы: Всё тот же он, наш край родной. Как старовер журнальной лиги, Смотрю кругом я без забот: У жизни, как у старой книги, Лишь обновился переплет. Под неизменным зодиаком Живет и дышит божья тварь, И под блестящим, новым лаком Еще сквозит родная старь. В столицах и в глуши уезда Всё те же блага старины, Лишь не с парадного подъезда, А с заднего крыльца должны Мы в бытовые наши гнезда Вступать в родимой стороне, Где все мы рано или поздно Вернемся к прошлому вполне. Прогресса ширмы лишь для виду Скрывают наш старинный быт, Но он не даст себя в обиду, За дело предков постоит, Не променяет идеала, Которому служил века, И — поскобливши либерала, Мы в нем найдем крепостника. Держась за старые порядки, Мы противу рожна не прем; Где нужно, предлагаем взятки, Где можно, сами их берем; Не отрицая просвещенья, Имеем в сердце божий страх И выставляем в день крещенья Кресты на всех своих дверях. Любая пришлая химера У нас мутит одних детей; Мы любим почитать Вольтера И верим в леших и в чертей; Заботясь о домашнем мире, Просыпав соль, скрываем вздох И изумляемся, в квартире Не находя клопов и блох. Идеи западные с толку Не сбили нашу «соль земли», И ту же «Северную пчелку» Мы в «Новом времени» нашли. В его любой заглянешь нумер И крикнешь радостно всегда: «Булгарин жив, и Греч не умер!» Чего ж еще вам, господа?!. <1885>

244. НА МОРСКОМ БЕРЕГУ Баллада

В виду океана ревел, как борей, Джон Буль, находясь в ажитации: «Явись, о Фетида, богиня морей, Защитница английской нации, Явись и скажи мне, кто может со мной Соперничать в силе и в славе земной?.. На двух полушариях английский флаг Всевластно теперь развевается; Пред золотом нашим как друг, так и враг Почтительно ныне склоняется; Где меч не проложит дорогу себе, Там деньги осилят в неравной борьбе. Весь мир — мой!» Тогда из пучины морской, Где стихло волнение шумное, Ему отвечала Фетида с тоской: «Какая кичливость безумная! О смертный, скажу, справедливость любя, Заносчивость эта погубит тебя. Как ты, был заносчив мой сын Ахиллес И боя искал рукопашного; Однако, к несчастью, по воле небес, Пята Ахиллеса бесстрашного Была уязвима, и пал он в бою, Наполнивши скорбью всю душу мою. Британский твой лев так же грозен на взгляд, Кичливость за ним та же водится, Но всё же своих „ахиллесовых пят“ Ему забывать не приходится. Египет — Ирландия — Индия: ты Сперва залечи-ка три эти пяты». <1886>

245. СОВРЕМЕННЫЕ ГЕРОИ

Колупаев

(подходя к Обломову) Здравствуй, барин!

^{Обломов отворачивается.}

Разуваев

Видишь, кланяться Не желает нам гордец.

Колупаев

(Обломову) Эй, не плюй в колодец! Чваниться Переставши наконец, Сам к колодцу за водицею Непременно ты придешь И вокруг нас сам лисицею Увиваться ты начнешь. Ныне властные хозяева Кто, скажи-ка, на Руси? Ты об этом Разуваева, Колупаева спроси. Ту двойную, всем знакомую, Кличку знает русский люд. Величают вас — соломою, Нас же — силою зовут. Барство прежнее умело ли Так хозяйничать? Поверь, Даже климат переделали Мы в родном краю теперь; С той поры, как вкруг да около Истребляем мы леса, А у вас всех сердце ёкало,— Совершились чудеса: Климат сделался суровее, Юг на север стал похож И, скажу без празднословия, Молотить мы можем рожь На обухе… Не сторонятся Нас, кому нужны гроши…

Обломов

Дайте руку. Познакомиться С вами рад я от души. <1887>

II

246. ГАЗЕТЕ «ДЕНЬ»

«Дню» мадригала лучше нет: «Ни день, ни ночь, ни мрак, ни свет». 1861 или 1862

247. ЗАГАДКА («Кто на Руси возрастил красноречья афинского розы?..»)

Кто на Руси возрастил красноречья афинского розы? В веке прогресса, скажи, кто казаков угадал? Кто Славянин молодой, Греч мощью, а духом Булгарин? Вот загадка моя: хитрый свистун, разреши. 1862

248–249. НА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ АКАДЕМИЧЕСКОЙ ВЫСТАВКЕ

1. НИЩИЕ (г. ГАУГЕРА)

В этих нищих мы напрасно Бедняков несчастных ищем: Мне, смотря на них, ужасно Быть таким хотелось нищим. 1862

2. К КАРТИНЕ «БИТАЯ ДИЧЬ» г. ГРАВЕРТА

Здесь в указатель глядеть не приходится, Можно здесь разом постичь, Что на картинах пред нами находится Дичь, господа, только дичь!.. 1863

250. НАДПИСЬ К РОМАНУ г. БОБОРЫКИНА «В ПУТЬ-ДОРОГУ!»

«В путь-дорогу!» — новейший роман! Для какой же он публики дан? Да спасут Боборыкина боги: Сбился он и с пути и с дороги. 1862 или 1863

251. К ПЬЕСЕ «ЧУЖАЯ ВИНА» г. УСТРЯЛОВА

Эта драма назваться должна, Чтоб избегнуть скандала немалого, Уж совсем не «Чужая вина», А вина — господина Устрялова. 1863 или 1864