Поэзия и проза Древнего Востока

И если теперь я дал волю душе идти за пределы земные, зачем мне учитывать все, что ведет к блеску-славе одних, к поношенью других?

Из «Девятнадцати древних стихотворений» [453]

Переводы Л. Эйдлина

«В пути и в пути…»

В пути и в пути, все время в пути и в пути… И мы, господин, расстались на целую жизнь. Меж нами лежат бессчетные тысячи ли, И каждый из нас у самого края небес. Дорога твоя опасна да и далека. Увидеться вновь, кто знает, придется ли нам? Конь хуских степей [454] за северным ветром бежит, И птицы Юэ [455] гнездятся на южных ветвях. А вот от меня все далее ты, что ни день. Одежда висит свободней на мне, что ни день. Плывут облака, все белое солнце закрыв. И странник в дали забыл, как вернуться домой. Тоска по тебе состарила сразу меня. Вслед месяцам год приходит внезапно к концу. Но хватит уже, не буду о том говорить… Себя береги, ешь вовремя в долгом пути!

453

Из «Девятнадцати древних стихотворений»— так называется цикл, помещенный Сяо Туном (VI в.) в его «Вэньсюань» («Литературном изборнике»). Написаны они в разное время, но, по-видимому, не ранее I в. Имена их авторов затеряны. Перевод выполнен по изданию: «Лю чэнь чжу вэньсюань» в серии «Сы бу цункань», Шанхай (без указания года), цзюань 29. (Примечания переводчика.)

454

Конь хуских степей— конь северных степей. Ху — общее название северных народностей; здесь, должно быть, имеются в виду сюнну.

455

Птицы Юэ— птицы южных окраин страны, где живут южные народности.

«Зелена-зелена…»

Зелена-зелена на речном берегу трава. Густо-густо листвой ветви ив покрыты в саду. Хороша-хороша в доме женщина наверху — Так мила и светла — У распахнутого окна. Нежен-нежен и чист легкий слой белил и румян. И тонки и длинны пальцы белых прелестных рук. Та, что в юные дни для веселых пела домов, Обратилась теперь в ту, что мужа из странствий ждет. Из чужой стороны он никак не вернется к ней, И пустую постель очень трудно хранить одной.

«Вечно зелен, растет…»

Вечно зелен, растет кипарис на вершине горы. Недвижимы, лежат камни в горном ущелье в реке. А живет человек между небом и этой землей Так непрочно, как будто он странник и в дальнем пути. Только доу вина — и веселье и радость у нас: Важно вкус восхвалить, малой мерою не пренебречь. Я повозку погнал,— свою клячу кнутом подстегнул И поехал гулять там, где Вань, [456] на просторах, где Ло. Стольный город Лоян,— до чего он роскошен и горд. «Шапки и пояса» [457] в нем не смешиваются с толпой. И сквозь улицы в нем переулки с обеих сторон, Там у ванов и хоу [458] пожалованные дома. Два огромных дворца издалёка друг в друга глядят Парой башен, взнесенных на сто или более чи. И повсюду пиры, и в веселых утехах сердца! А печаль, а печаль как же так подступает сюда?

456

Вань— нынешний Наньян в провинции Хэнань. Во времена поздней Хань (I–III вв.) — самый оживленный город («южная столица») после «восточной столицы» Лояна (столицы ханьского государства в I–III вв.).

457

«Шапки и пояса»— чиновная знать.

458

…ванов и хоу… — То есть у титулованной владетельной знати.

«Проезжая рекою…»

Проезжая рекою, лотосов я нарвал. В орхидеевой топи много душистых трав. Все, что здесь собираю, в дар я пошлю кому? К той, о ком мои думы, слишком далекий путь. Я назад обернулся глянуть на дом родной. Но большая дорога тянется в пустоте. Два так любящих сердца разделены навек. Только горе и зная, к старости мы придем.

«У нас во дворе…»

У нас во дворе чудесное дерево есть. В зеленой листве раскрылись на нем цветы. Я ветку тяну, срываю ее красу, Чтоб эти цветы любимому поднести. Их запах уже наполнил мои рукава. А он далеко — цветы не дойдут туда. Простые цветы, казалось бы, что дарить? Они говорят, как давно мы в разлуке с ним!

«Я назад повернул…»

Я назад повернул и погнал лошадей моих прямо, Далеко-далеко их пустил по великой дороге. Я куда ни взгляну — беспредельны просторы, бескрайни! Всюду ветер восточный колышет деревья и травы. Я нигде не встречаю того, что здесь ранее было,— Как же можно хотеть, чтоб движенье замедлила старость! И цветенью и тлену свое предназначено время. Потому-то успех огорчает неранним приходом. Ни один человек не подобен металлу и камню, И не в силах никто больше срока продлить себе годы. Так нежданно, так вдруг превращенье [459] и нас постигает, Только добрую славу оставляя сокровищем вечным.

459

Превращенье— смерть.

«Все то, что ушло…»

Все то, что ушло, отчуждается с каждым днем, И то, что приходит, роднее нам с каждым днем… Шагнув за ворота предместья, гляжу вперед И только и вижу холмы и надгробья в ряд. А древних могилы распаханы под поля, Кипарисы и сосны порублены на дрова. И листья осин здесь печальным ветром полны. Шумит он, шумит, убивая меня тоской. Мне снова прийти бы ко входу в родимый дом. Я хочу возвратиться, и нет предо мной дорог!

«Человеческий век…»

Человеческий век не вмещает и ста годов. Но содержит всегда он на тысячу лет забот. Когда краток твой день и досадно, что ночь длинна, Почему бы тебе со свечою не побродить? Если радость пришла, не теряй ее ни на миг: Разве можешь ты знать, что наступит будущий год! Безрассудный глупец — кто дрожит над своим добром. Ожидает его непочтительных внуков смех. Как преданье гласит, вечной жизни Цяо [460] достиг. Очень мало притом на бессмертье надежд у нас.

460

Цяо— (Ван-цзы Цяо, царевич Цяо) — наследник правившего в VI в. до н. э. чжоуского Лин-вана, который, по преданию, много лет учился у святого даоса и, приобрев бессмертие, улетел от людей на белом журавле.

«Ясный месяц на небе…»

Ясный месяц на небе — белый и яркий-яркий — Осветил в моей спальне шелковый полог кровати. И в тоске и печали глаз я уже не смыкаю И, накинув одежду, не нахожу себе места… У тебя на чужбине хоть и бывает радость, Ты бы все-таки лучше в дом наш скорей вернулся. Выхожу из покоев, долго одна блуждаю. О тоске моей мысли разве кому перескажешь?.. И, вглядевшись в дорогу, снова к себе возвращаюсь. Тихо падая, слезы платье мое орошают.

Из ханьских песен-юэфу [461]

Переводы Б. Вахтина

Туты на меже

Вставало солнце на востоке И шло на юг, Дома у Циней освещая И все вокруг. Красавица родилась в доме Семьи моей. Она себя Ло-фу назвала — Вот имя ей. Ло-фу искусна в шелководстве И листья рвет На тутах, что растут на юге От городских ворот. Тесьмою связана корзина — Шелк голубой. Надежно сколота корзина Акации иглой. На голове узлом прическа Так хороша! И серьги жемчугом сияют В ее ушах. Оранжевым узорным шёлком Расшит наряд. Поверх лиловыми шелками Блестит халат. Увидевший Ло-фу прохожий Бросает груз, Глядит и теребит рукою Колючий ус. И юноша мечтает с нею Узнать любовь, Рисуется, снимая шапку И надевая вновь. И пашущие от восторга Бросают плуг, И у мотыжащих мотыга Скользит из рук. Обидно им, домой вернувшись, Смотреть на жен, Ведь каждый, кто Ло-фу увидит, Навек пленен. Вельможа знатный едет с юга Под стук копыт. И много слуг и приближенных За ним спешит. Ло-фу увидев, шлет вельможа Слугу спросить, В чьем доме девушка такая Изволит жить. В семействе Цинь, слуга проведал, Она живет И именем Ло-фу старинным Себя зовет. «А сколько лет девице этой? Узнай скорей». «Еще не двадцать, а пятнадцать Минуло ей». Несет слуга слова вельможи: «Велел спросить: Не согласится ли девица С ним вместе жить?» Ло-фу немедля отвечает — Ответ прямой: «Как глуп, хотя богат и знатен, Вельможа твой! Есть у богатого вельможи Своя жена, Есть у Ло-фу супруг желанный — Я не одна. В краю восточном много войска, И муж мой там. Он скачет первый, беспощаден Ко всем врагам. Как сможете узнать супруга Среди других? Его скакун заметен белый Средь вороных. Тесьмою синей хвост украшен Его коня. Сверкает золотом уздечка, Как сноп огня. Широкий меч с противовесом — Для мощных рук. В пятнадцать лет — чиновник видный Был мой супруг. А в двадцать — крупному вельможе Помощник он. Постом большим в тридцатилетье Был награжден. И целым городом он править Стал в сорок лет. С людьми он честен, чист и ясен — Честнее нет. С красивой бородою длинной, Он бел лицом. Степенною походкой входит В чиновный дом. Заходит поступью красивой Он в свой приказ. Толпа людей с него не сводит Влюбленных глаз, И говорит, что он отличен От всех вокруг. Вот видите, каким быть должен Ло-фу супруг».

461

Переводы печатаются по книге: «Юэфу. Из древних китайских песен. Гослитиздат, М. — Л. 1959.

К югу от реки

Рву лотосы я к югу от реки — Как лотосы роскошны и ярки! Резвятся рыбки среди их стеблей: То на восток от лотосов играют, То к западу от лотосов ныряют, То вдруг появятся они южней, А то на север от цветов всплывают.

В пятнадцать лет ушел в поход

В пятнадцать лет ушел в поход с войсками, Лишь в восемьдесят смог домой вернуться. Крестьянина спросил, войдя в деревню: «Скажи, кто жив в семье моей остался?» «Смотрите сами — дом ваш виден вам». Могильный холм с рядами кипарисов. Из лаза пса выскакивает заяц, Фазан взлетает со стропил прогнивших. Несеяный горох в подворье вьется, И овощи колодец оплетают. Толку горох я, чтобы сделать кашу, И овощи срываю для приправы. Отвар и кашу быстро приготовил, Но для кого? Кто сядет есть со мною? Из дома выйду, обращусь к востоку, И слезы горькие с одежды пыль смывают.