Поэзия на европейских языках в переводах Андрея Пустогарова

Федерико Гарсиа Лорка (1898–1936)

Равнина

Оливковая роща, как веер, распахнется и запахнется. Низкое небо льет тусклый дождь холодных звезд. Дрожь тростника и полумрака на берегу реки. Зыбь в сером воздухе. И столько клекота в оливах! Томится птичья стая, покачивая в сумерках длиннющими хвостами.

Paisaje

Сонет сладких жалоб

Боюсь, я потеряю это чудо: глаза скульптуры, речи трепетанье — и ночью чувствовать не буду щекою розу твоего дыханья. Сухим стволом маячу над рекою и еле выношу я наказанье, ведь ни цветка нет, ни плода, ни перегноя для гусеницы моего страданья. Ты крест мой, мой заветный клад. И хоть от слез мои опухли веки, тебе я, как собака, рад. То, что ты дал, не отбирай навеки. И расцветит твою пусть реку моей любви безумный листопад.

Soneto de la dulce queja

Поэт сказал правду

Даю слезам, как соловьям, пролиться. Лей слезы соловьиной трелью тоже. Чтоб наши страсти сделались похожи, встречай с клинком у ночи на границе. Хочу я очевидца быть убийцей — того, что видел, как цветы срезали. Хочу я, чтоб мой пот и слезы стали тяжелою копной пшеницы. Жду тебя, ты меня – навсегда. Там, где дряхлое солнце горит и луна, до конца не раскрутится этот моток. Что даешь, не прося никогда, все достанется смерти, она выпьет крови последний глоток.

El poeta dice la verdad

Севилья

Севилья, ты – башня метких лучников. Севилья подстрелит. Кордоба добьет. Севилья подстережет протяжные ритмы и скрутит их в лабиринт, как ярко-красные побеги винограда. Севилья подстрелит! Из лука неба все вылетает на равнину стрела реки. Кордоба добьет! А горизонт шальной в свое вино вмешал и горечь Дон Жуана и зрелость Диониса. Севилья подстрелит. Всегда подстрелит!

Sevilla es una torre

Дорожная

Кордова, далекая моя, единственная. Лошаденка черная, огромная луна, в сумке у седла оливки. Хоть и знаю все дорожки, а в Кордову не вернуться. Лошаденка черная, красная луна, а вокруг поля да ветер. Смерть меня стережет с твоих башен, Кордова. Ой, дорожка дальняя, лошаденка резвая! Смерть меня поджидает по дороге в Кордову. Кордова, далекая моя, единственная.

Cancion del jinete

Начало

тополей аллеи уходят, остается отблеск, тополей аллеи уходят, остается ветер расстилается ветер, как саван, под небом на плаву остается на реках тихое эхо светляков засыпана зернами, память моя застонет Крохотное сердечко кровоточит на ладони

Preludio

Гитара

Начинает стонать гитара. Раскололась похмельная рюмка*. На рассвете стонет гитара. Этот стон скрывать бесполезно. Скрыть его невозможно. Она стонет так монотонно, как вода, она стонет так, как воздух среди снегопада, стонет. Этот стон скрывать невозможно. О далеких краях она стонет. Словно это песок раскаленный, о камелиях белых стонет. Словно стонет стрела без цели. Словно стонет вечер без утра. Словно мертвая птица о ветке. О, гитара! Пять клинков тебе сердце терзают.

Se rompen las copas

de la madrugada – вторая фраза стихотворения

позволяет также перевести ее как

«Распускается крона рассвета».

La Guitarra

Сад в марте

Моя яблоня, у тебя уже тень и птицы. Из моих причудливых снов подымается ветер. Моя яблоня окунула в зелёное руки. Уже в марте я разглядел белый лоб января. Моя яблоня (внизу ветер) Моя яблоня (вверху небо)

Huerto de marzo

Слива и апельсин

Ах, девочка, злая моя любовь! Слива и апельсин. Ах, девочка, светлая девочка! Апельсин (брызги солнца) Слива (на гальке у воды)

Naranja y limon

Стон

Крик чернеет в воздухе очертанием кипариса. (Бросьте меня горевать на этом поле.) Все сгнило на свете, осталась лишь тишина. (Бросьте меня горевать на этом поле.) На черном небе только укусы костров. (Говорю вам: бросьте меня горевать на этом поле.)

\Ay!\

Дрожь

Навсегда в моей памяти с отблеском серебра, росой на камне. В ровном поле прозрачное озеро, заглохший родник.

Temblor

Песня луны

Луна входит в кузницу в платье, с турнюром из лилий. А мальчик глядит, пораженный. А мальчик застыл, пораженный. И в воздухе потрясенном, манящие, непорочные, луна показала груди, что словно застывшее олово. – Луна, беги прочь поскорее. Не то воротЯтся цыгане, скуют тогда светлые кольца из сердца они твоего. – Нет, мальчик, дай я потанцую. Когда возвратятся цыгане, найдут тебя на наковальне с закрытыми туго глазами. – Луна, скачи прочь поскорее, держу лошадей в поводу. – Нет, мальчик, дай я потанцую. Не мни мне крахмальное платье. Все ближе копыта, что бьют в барабаны равнины. А в кузнице – мальчик, глаза его туго закрыты. Прищурив глаза, задрав вверх гордые головы, из рощи выходят, как бронза и сон, цыгане. Как ухают совы! Как ухают совы на дереве! Взяв мальчика за руку, уводит луна его в небо. А в кузнице плачут цыгане, от горя кричат цыгане. А ветер, как парус, как парус. А ветер, как стража.

Romance de la luna, luna

Всходит луна

Когда всходит луна, колокола пропадают и появляются тропки, по ним не пройти. Когда всходит луна, море накрывает землю, и сердце чувствует – оно остров в безбрежности. В полнолуние нельзя есть апельсины, нужно есть зеленые замороженные ягоды. Когда сотней одинаковых лиц всходит луна, всхлипывает в кармане серебряная монета.