Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Поэзия народов СССР IV - XVIII веков
Шрифт:

слово к БОГУ,

ИДУЩЕЕ из ГЛУБИН СЕРДЦА (ГЛ. 39)

I

Подталкиваем дьявольской рукой И соблазняем леностью привычной, И я утратил прежний облик свой, Свое первоначальное обличье. А если так, то ныне мне пристало Сказать, в чем грешен, как я прожил век, Сказать пред миром, что со мною стало, На что, ничтожный, я себя обрек.

II

Себе кажусь я книгою сейчас. Я – книга воплей, стонов и сомнений, Похожая на книгу тех видений, Что Иезекииль узрел в свой час. Я – город, по без башен и ворот. Я – дом, где нету очага зимою. Я – горькая вода, и тех, кто пьет, Я не способен напоить собою. Я – сад, который высох и заглох. Я – поле, тучное травою сорной. Я – нива, что предуготовил бог, Но почву дьявол распахал проворно. Я – древо, потерявшее плоды, Годящееся только для сожженья. Я – саженец, засохший без воды, Светильник, потерявший дар свеченья. И новые стенанья, плач глухой Я
облекаю в прежние созвучья.
Беспомощен зубовный скрежет мой, И горек мой позор, и слезы жгучи. Гнев над моей душой неумолимый, Над грешной плотью огнь неугасимый. Печать греха легла мне на чело. Достоин казни я, творящий зло. Боль, посланную с неба, на земле Приемлю я, погрязнувший во зле. Что ждет меня – заранее известно: Как кучи плевел, превращусь я в дым. И возвещает снова глас небесный О том, что мой недуг – неисцелим.

III

Я каюсь, чтоб меня услышал мир. И, правда, может, схож я с той блудницей, О коей у Исайи говорится Во притче про надменный город Тир. Но если скорбь блудницы позабытой Из тьмы времен пророк донес до нас, Как должен я взывать в свою защиту, Как должен прозвучать мой скорбный глас? Мне ведомо, Пришествие господне Настанет, Я дрожу уже сегодня. И, думая о страшном Судном дне, Предвижу нескончаемые муки, И к небесам я простираю руки, И жду возмездия, и страшно мне. Что будет – все я знаю наперед. Но и предвидя все свои страданья, И зная, что меня в грядущем ждет, Я все же нерадив на покаянья. Но в страшный час меня ты не покинь, О господи, отец наш всемогущий, Чадолюбивый, добрый, вездесущий, Прощающий своих сынов. Аминь!

СЛОВО К БОГУ,

ИДУЩЕЕ ИЗ ГЛУБИН СЕРДЦА (ИЗ ГЛ. 51)

I

Я, смертный, не обласканный судьбой, Ужель к себе подобному с мольбой Мог обращаться, горестно стеная, Бессилия людей не понимая? Ужель к тому я обращал моленья, Кто сам ничтожен силой, речью слаб, У мыслящих существ искал спасенья Я, мыслящий, но неразумный раб? Ужель молил людей, власть предержащих, Владык, как и дары их преходящих? Ужели брата я молил родного, Который сам искал прозренья свет, Ужели я молил отца земного, Что сам прощенья ждал на склоне лет? Ужели мать молил я в тишине? Ужели ждал от той ответной вести, Чья нежность и забота обо мне Оборвались с мгновенной жизнью вместе? Ужели я молил земных царей, Не понимая, что цари земные Способны смертным смерть нести скорей, Чем блага жизни иль дары иные? О нет, не к братьям, не к царям земным, Я обращался лишь к тебе, о боже, Лишь ты один все можешь дать живым И после смерти воссоздать нас можешь.

СЛОВО К БОГУ,

ИДУЩЕЕ из ГЛУБИН СЕРДЦА (ИЗ ГЛ. 54)

III

Плывет пловец, захлестнутый волнами, Его пучина бьет, а он плывет. Покуда взмахивает он руками, Но силы кончатся его вот-вот. Бьют волны и бока его, и спину, Ест соль глаза, а морю нет конца. Оно в свою соленую пучину Сейчас затянет бедного пловца. Пловец плывет, но нет ему спасенья. Он не уйдет от вздыбленных валов. Жалчайшее господнее творенье, Как бедный тот пловец, и я таков. Мне говорят – понять я не пытаюсь, Не слышу, хоть мне голос подают. Трубит архангел – я не пробуждаюсь, Недвижим я, хотя меня зовут. Я позабыл все то, что раньше видел, Черствее становясь день ото дня, Бесчувственен я к боли, словно идол, Хоть люди ранить норовят меня. Мне лестно даже с идолом сравненье. Я хуже, ибо совесть не чиста. Презренный и достойный обвиненья Дерзаю все ж вымаливать прощенье, Спасенье у спасителя Христа.

слово к БОГУ,

ИДУЩЕЕ из ГЛУБИН СЕРДЦА (ГЛ. 55)

I

Парил я на крылах души моей, Над сонмом живших в мире сем от века, Но, многогрешного, меня грешней Покуда я не видел человека. Все это взвесив на весах ума, Я обратил к себе как прорицанье Нетленный стих Давидова псалма: «Со мною кто сравнится в злодеянье?» Так что ж скажу я своему врагу? Чье прокляну и чье ославлю имя? Я, грешный, лишь себя клеймить могу Словами беспощадными своими. И мне, отягощенному виной, Я верую, даруешь ты прощенье, Как ныне я прощаю прегрешенья Всем тем, кто был виновен предо мной.

II

Какие б я моленья возгласил, Какие б воскурил благоуханья, Чтоб только ты, о господи, простил Людей, которых я порочил бранью, Чтоб осужденного ты оправдал, Плененному – свободу даровал, Утемнил бы скорбящих, удрученных, Призрел обманутых и обреченных; Чтоб скорбных духом ты уврачевал. Когда добро намерюсь совершать я, Чтоб ты, великий, мне прибавил сил; Когда намерюсь произнесть проклятье, Чтоб ты остановил и вразумил! Чтобы в моленьях я, страдавший много, Всем зложелателям своим простил, Чтоб голос злобы, неугодный богу, В ожесточенном сердце усмирил; Чтоб я забыл вчерашние обиды, Молясь о примиренье всех людей, И чтоб возрадовался ты, увидев, Каким я стал по благости твоей. Вся жизнь – в тебе, лишь ты – бессмертье смертного. Упорство человека не усердного. Ты – сила слабого, богатство – скудного, Ты – мудрость для меня, для безрассудного. Я как пловец – ненастье, тьма и ветер Мне ощутить мешают силу зла, Я словно птица, что попала в сети И гибели своей не поняла. Не понял я, что страшен мир двуликий, Что губит он, соблазнами маня. Как
псалмопевец говорил великий:
«Постигли беззакония меня».

III

Один мудрец назвал в года былые Смерть без причины явной злом большим, Хоть он язычник – я согласен с ним: Мгновенной смертью правят силы злые. Как скот бессмысленный и бессловесный, Мы исчезаем вдруг во мраке бездны, Не осознав сей жизни пустоту. Мы умираем – и не ужасаемся, Мы исчезаем – и не удивляемся, Мы даже в час последний – не смиряемся, Отлучены бываем – не терзаемся, Порокам предаемся – и не каемся, Соблазнов низких не остерегаемся, Всему предпочитаем суету. Смиренный Иов смерть называл покоем. Я с ним согласен днесь и наперед, Когда б не зло, содеянное мною, Что в тайне для меня же сеть плетет. На свете настоящее – ничтожно, Грядущее – темно, былое – ложно. Я хуже всех, моя греховна суть. В грязи желаний я погряз по горло. Земные страсти мне сжигают грудь. Нетвердый разумом, иду нетвердо. Над глиняной обителью моей Дожди не утихают проливные, Л слабый дух мой – глины не прочней, Соблазны мира – не добрей стихии. Что я скажу пред тем, как умереть? Мои деянья скудны, страсти – странны. Из ничего мой скарб, из ветра снедь, Усилья тщетны, радости обманны. Когда настигнет смерть, то силы зла Пред справедливостью должны склониться, И заповедь, что мне дана была Для жизни,- лишь для смерти пригодится.

IV

Как сказано о том в Святом писанье, Пришел посланник зла, мой давний враг, Он отнял все, и сердца достоянье Разграблено, и разум мой иссяк. Я к господу, безумный, не взывал; Чем шел быстрей, тем глубже увязал; Стремясь к величию, терял я веру; К безмерному стремясь – утратил меру. Терял я большее, чем находил, Был осторожен – лишь себе вредил. Идти старался прямо – спотыкался, Стремясь за лишним – нужного лишался. Избавился от меньшего из зол, Но гибельные страсти приобрел. То, что искал, считал всего дороже - Не стало оправданием моим. В тебе одном мое спасенье, боже, Я пред тобой склоняюсь, всеблагим. Тебя молю я, раб твой не усердный, Моей молитвы в гневе не отринь. Будь милостив, отец наш милосердный, Прибежище души моей. Аминь!

СЛОВО К БОГУ,

ИДУЩЕЕ ИЗ ГЛУБИН СЕРДЦА (ГЛ. 56)

I

Как ядовитый плод на древе ада, Или враждебной ставшая родня, Иль сыновья, предавшие меня, Грехи меня терзают без пощады, Все неотступнее день ото дня.

II

Я сердцем хмур, устами злоречив. Мой слух неверен, взор мой похотлив. Моя рука готова смерть нести, Моя нога сбивается с пути. Мой смраден вздох, походка нетверда, Я не оставлю по себе следа. И воля к благу у меня шатка, Зло крепко, добродетель некрепка. Божественный завет я позабыл, Указанный запрет я преступил. Я – дичь, не избежавшая стрелы, Бежавший раб, упавший со скалы, Я – узник, чей конец наступит вскоре, Морской разбойник, что утонет в море. Я робкий ратник, я свидетель лживый, Нестойкий латник, пахарь нерадивый, Священник, презирающий амвон, Законник, попирающий закон, Звонарь церковный, невпопад звонящий, Я – проповедник, смутно говорящий, Я – взгляд, который неприятен людям, Ужасен ликом я и сердцем скуден, Я – прерванная трапеза хмельная, Я – праздник жалкий, красота смешная, Я – сад, который высох и заглох, Я – жнец, который жнет чертополох, Сажающий крапиву садовод, Мышам доставшийся пчелиный мед. Я – без защиты брошенный старик, В грехе упорствующий еретик, Болтун пустой, гордец скотоподобный, Хвастун и лжец, скупец, мздоимец злобный. Я – леность, я – надменность, я – коварность, Бесстыдство, черная неблагодарность, Великолепье, жалкое обличьем, Ничтожество, надутое величьем, Величье, что пред низостью склонилось, Могущество, чья сила истощилась. Я – управитель-плут, советчик ложный, Торгаш бессовестный, друг ненадежный, Сосед злословящий, богатый скряга, Чьей смерти ждут наследники как блага. Бесчестный казначей, служитель-бражник, Глашатай лживый, нерадивый стражник, Я – нищий, жалкий, но высокомерный, Правитель алчный, царь жестокосердный, Я – вестник, с доброй вестью опоздавший, Посредник, поводом раздора ставший, Я – царь-изгнанник, царь, лишенный трона, И царь-тиран, не знающий закона. Я – воин, побежденный и несчастный. Я – самовластный князь, судья пристрастный. Я – полководец, робкий и бесславный, Слуга лукавый, раб самоуправный. Я – песня – сочинителя позор, Для обвинителя я – приговор. Когда-то раньше не творил я зла, Мне отовсюду вслед неслась хвала. Но все прошло, мой мир перевернулся, И ныне я – носитель многих зол. К одним пришел я, ибо обманулся, Другие я по слабости обрел.

III

Изо всего, что ныне перечислил, Всего, чем ныне утрудил тебя, Что тягостней тебе и ненавистней, Каким грехом я погубил себя? Что совершить и как тебя восславить Рабу, который скорбию томим? Как от грехов своих себя избавить, Представ перед всесвятым величием твоим? Сколь велико, скажи, твое терпенье И долго ль будешь ты меня прощать, И долго ль будешь, господи, молчать, Мои земные видя прегрешенья? Тебе совсем мою презреть бы речь, Тебе б не слушать слов моих ничтожных, Не для меня ль карающий твой меч? Я заслужил, чтобы меня обречь На казнь, что ждет преступников безбожных. Но ты меня, бредущего во мгле, И прочих, мне подобных, на земле Врачуешь добрым светом милосердья, Чтоб душам нашим обрести бессмертье. Там, где мерцает неземная синь, Нас, грешных, не по нашему усердью Ты одаряешь, господи. Аминь!
Поделиться с друзьями: