Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

₁₈₉₆

МОЙ СТИХ

Мой стих, ты подбитый голубь, которого настиг в полете когтистый коршун… Ты кровоточишь, мой стих. Мой стих, ты похож на птицу, на раненого орла, которого вдруг настигла охотничья стрела. Былой твой полет могучий я вижу, как наяву. Ты мчался вольным ветром сквозь солнце и синеву. Оглядывался ты зорко в небесной вышине, спускался и отдыхал ты на самой высокой сосне. Теперь ты один, ты в чаще, истерзан, изранен в кровь, и жалобно смотришь в небо, где реет твоя любовь.

₁₈₉₆

ОСЕННЕЕ СОЛНЦЕ

На ветвях березы солнечный закат, кажется, что листья пламенем горят. Путь уже недолог, путь уж недалек. Славен тихий отдых средь лесных дорог. За зеленым логом посреди полей косогор в сиянье солнечных лучей. Столько там сиянья, блеска и огня, словно ждет невеста на горе меня.

₁₈₉₆

СЛЫШИШЬ, СЛЫШИШЬ?

Взмокла шуба ватная на осине, снег вздыхает, падая, талый, синий. Гул весны откуда-то — слышишь, слышишь? С каждым днем доносится ближе, ближе.

₁₉₀₀

ПОСЛЕДНЯЯ ВОЗМОЖНОСТЬ

Из красоты — последнюю красу, из правды — окончательную правду и, значит, ложь последнюю из лжи ты извлеки. И, значит, из добра — последнее возможное добро, из женственности — нежность в высшем смысле, из боли крайность боли извлеки с последнею попыткою терпенья! В объятиях огня рожденный стих тебя возвысит и с тобой — других.

₁₉₀₀

ОСЕНЬ

Скучно. Глина. Поле голо. В тучах неба муть. Я иду к опушке леса, где к полянке путь. Бархат сосен вечно зелен, одиночье грез… Сосен зелень яркоцветна, желтозлать берез. Яркоцветна зелень сосен, желтозлать берез. И поляна — вся в объятьях предосенних грез.

₁₉₀₃

ВЧЕРА Я ВИДЕЛ ЭСТОНИЮ

(На железной дороге)

Вчера я видел Эстонию! Видел котомки на спинах людей, лачуги без окон и без дверей и нищету каменистых полей — вчера я видел Эстонию! Вчера я видел Эстонию! Домишки из гнили и из трухи, кривой можжевельник, болотные мхи и заросли невеселой ольхи — вчера я видел Эстонию! Вчера я видел Эстонию! Безлюдные тропы в лесной глуши, унынье и сумрак в мертвой тиши, глубокую спячку людской души — вчера я видел Эстонию!

_{10 января 1904}

ОТЧИЗНЕ

Родная моя отчизна, сумел я тебя познать в дни тяжкие, трудовые, в бессонные ночи глухие и смело могу сказать: — Ты — жизнь, ты ее дала мне, я сын тебе, ты мне мать. Ты — жизнь, ты — моя опора, и ты — моя боль, которой нельзя от тебя скрывать. Священна она обоим, та боль — и тебе и мне. Обязан я и безволью и воле своей той болью — обязан родной стране. Всю бедность и все богатство делю я с тобой сполна, делю я с тобой по праву и жизнь, и беду, и славу, родная моя страна!

₁₉₀₆

ДЕТИ ВАНЕМУЙНЕ

Песни, песни, Ванемуйне дети, бедные усталые слова. О искусство родины, ты в путах по стране бредешь едва-едва. Над тобой смеются иноземцы, над тобой смеются холуи… Родина, в моем скорбящем сердце песни безысходные твои. Песни, песни, выпал вам суровый, невеселый и нелегкий путь. В собственной стране вы как сироты, не дает вам бедность отдохнуть. Пусть спесивость тешится над вами, вы идете, надо вам идти! А земля усыпана шипами, путь тернист и тяжек впереди.

_{Ноябрь 1908}

МОРЕ

Колышется желтое море и плещет волну за волной. Шумит у родного порога его неумолчный прибой. Волнуется желтое море, колышутся волны из ржи, их солнце горячее сушит, и ветер в колосьях шуршит. И мне суждено это поле засеять, убрать и вспахать. Здесь дом наш. Стоят у порога отец, и сестренка, и мать. Родное бескрайнее море, колосьев стена золотых, эстонское синее небо… Здесь родина предков моих. Эстонское солнце сияет, эстонский закат надо мной… Колышется желтое поле, шумит, словно море, волной.

₁₉₀₉

ВЕРЕСК

О вереск, мой родной цветок! В полях осенний холод, дрожь, с душой усталою бредешь, и только ты еще цветешь, родной цветок! О вереск, мой родной цветок! Душа горит осенним днем: там — скорбь, любовь и смерть кругом… Ты смотришь розовым глазком, родной цветок! О вереск, мой родной цветок! Покоя сердцем жажду я: меня в вечерние края зовет, влечет краса твоя, родной цветок!

ЗВОН

Был малышом я неискушенным — грудь моя грустным наполнилась звоном. Рос я, и шла ко мне зрелость, и с ней звон становился слышней и сильней. Звоном теперь погребен я и смят — грудь обессилил грозный набат. Звон — это дух, для которого тело — тесная клетка земного предела.

₁₉₁₀