Поэзия социалистических стран Европы

СЕСТРЕ

Ты спала непробудно в гробу В стороне от вседневности плоской, Я смотрел на твою худобу, Как на легкую куклу из воска. Пред тобой простирался тот свет. Для вступленья на эту чужбину На тебе был навеки надет Мешковатый наряд пестрядинный. В доме каждая смерть говорит Об еще не открытом злодействе. Каждый из умиравших убит Самой близкой рукою в семействе, Я укрытья убийцам не дам. Я их всех, я их всех обнаружу. Я найду, я найду их. Но сам, Сам я всех их, наверное, хуже. Понапрасну судьбу мы виним, Обходясь оговоркой окольной. Лучше, боже, прости нам самим Грех наш вольный и грех наш невольный. То я грезил,- еще ты больна И мне пишешь письмо из больницы, То я слышал с могильного дна: «Дай мне есть» – или: «Дай мне напиться». Как ответить? Отвечу ли я? Бог один пред тобою в ответе. Нет на свете такого питья, Нет и хлеба такого на свете. Гроб качался на наших руках. Вот уж он на крестьянской подводе. О, какой охватил меня страх, Когда тронул возница поводья! Может, ты в летаргическом сне И живою тебя закопают? Но резонно ответили мне, Что ошибок таких не бывает. Молча брел я за возом в подъем. Мир заметно мельчал предо мною, Уменьшаясь в размере своем На одно существо небольшое. Я шел молча. «Увы, может быть,- Думал я,- нет столь родственных нитей, Без которых нельзя было б жить». Это грустное было открытье. Ночь у гроба длинна и пуста. Тех уж нет, кто глядит из гробницы. Истлевают их взгляд и уста. Лица их – черепа, а не лица. Знаю я, что и в тленье свой путь Под землей ты проделаешь честно, Но вовек не решусь заглянуть, Как ты гнешься под ношею крестной. Верно, смерть протрезвляет всю плоть От желаний, и жажды, и хмеля. Догадается ль только господь, Что лежишь перед ним в подземелье? Ты, парящий в далеких мирах, Задержи перелет свой по тверди И согрей на груди этот прах, Что обманут твоим милосердьем.

ТОСКУЮЩАЯ ЛЮБОВЬ

Который час – которого рассвета? Не время плакать. Вытри эти слезы… Давно ли шел за рутой на покосы? Весь мир – покос. Люби его за это!… К чему все ждешь, не рухнет ли завеса И думаешь: «Той бездны не миную!» Давно ли целовал кору лесную? Нет ничего на свете, кроме леса! «Пришел я в мир, опереженный болью, И ухожу дорогой нелюдимой…» А что же заберешь туда с собою? Все тот же мир – единственный, единый Так не вверяй невидимой опеке Своей души, тревожной от неверья,- Кроме людей, и дерева, и зверя, Ей ничего не полюбить вовеки!

ЛЕОПОЛЬД СТАФФ

ПОВОДЫРЬ

Иду с тобой в грозу, бреду средь мрачных скал, Дрожу от холода, от страха и тревоги. Как рад я, что тебя – бессильный и убогий На жизненном пути поводырем избрал. Душа ли ты моя? Иль неизбежный рок? Веди! Вдвоем пройдем опаснейшие тропы - Предупредишь меня, где камень пли пропасть Чтобы споткнуться я или упасть не мог. Гляди! Вот мы стоим на мрачном перепутье… Мне страшно здесь… Веди туда, где свет и тишь… Нисходит ночи тень, и грозной веет жутью… Шепни хоть слово мне! Чего же ты молчишь Ощупывая мрак, ни шагу не ступая?… О, боже мой! Она – немая и слепая!!

ВАЯТЕЛЬ

В нем хаос ожил, моря величавей, И выплеснул до самого зенита Гранитный смерч, а в глыбе монолита Всю полноту, всю бурю сна и яви. И юноша поднялся из гранита - Учить отваге, гордости и славе! Такая мощь была в любом суставе, А в мускулах такая воля скрыта. Что первый, кто взглянул,- у пьедестала Пал ниц, шепча: «Сильнейших на колени Повергнешь ты, божественная сила!…» Ваятель отстранил его устало И, хмурясь горько, гордое творенье Разбил – чтобы холопов не плодило.

ТРУДОВОЙ ДЕНЬ

Благословен покой вечерних тех часов, Когда натруженные руки отдыхают, Колеса колеи по глине пролегают, И чуть скрипят возы под тяжестью снопов; И зубья бороны, и лемехи плугов В покое до утра, и мельницы стихают, От груза молока сосцы коров взбухают, И бабы гонят скот в сонливый мрак хлевов. И, воздаяние даруя за работу, Земля благодарит за добрую заботу: – Да будет награжден тот, кто возделал сад! Тогда, отринув лень, душа к трудам стремится, И вот уже в мечтах ей день дожинок мнится, И мнится – плод трудов обилен и богат.

СОНЕТ О СВОБОДЕ

Кто в уста мне вложил твое имя, Свобода, Дал мне крылья, которых уже никому Не сковать, пусть замкнут меня даже в тюрьму, Буду видеть я звезды небесного свода. Руки к небу тяну, как слепая природа Ветки к солнцу. Лишь голову я подыму, Своевольные мысли ко лбу моему, Словно птицы, слетаются в блеске восхода. Хоть с землею я связан живыми корнями, Но мечтою парить присягнул я с орлами! Грез полна голова, будто звезд вышина! И свободен я сердцем в свободной стихии, Как свободны шумящие дебри лесные, Как береза над берегом речки вольна!

НАУКА

Скажи мне, рубака – не парень, а порох, Уж так ли ты весел, как солнце на шпорах? С какою душой ты смеешься и пляшешь? Ведь завтра на бой,- может, первым и ляжешь… «Приучен я к смерти, как к чарке и трубке,- Ведь можно и смерти учиться, как рубке». Скажи мне, рыбак – из артельщиков рослых, Уж так ли ты весел, как солнце на веслах? Чему веселишься, не ведая жути? Ты в море выходишь, а море – не шутит… «Приучен я к смерти, как лошадь к оглобле,- Ведь можно и смерти учиться, как ловле». Рыбак беззаботный, солдат бесшабашный, Бывает ли смертному смерти не страшно? Учиться-то можно, а вам не впервые - Да разве научатся смерти живые? «Хоть бой разыграйся, хоть буря нависни,- Учились мы смерти, как учатся жизни». Учиться-то можно и выучить можно, Да буря коварна, а пуля надежна. Ты смерти, как танцу, сумел научиться, Но буря догонит и пуля домчится. «А мы вот живем себе, горя не зная, Как будто иная судьба нам, иная».

1914 – 1917

О, сколько было фраз, какой стоял трезвон! Лгала и Правда нам, забыв свою природу, На радость ловкачу, мошеннику в угоду, Святые лозунги бросались, как жетон. На верхних этажах, с балконов, из окон Знамена свесили, провозгласив свободу, И вдруг забыли все и лилн кровь, как воду, Чтоб угасить огонь, лизавший дряхлый трон. Но, возмущенная предательством их новым, Лжецам История грозит перстом суровым, И призрак прошлых дней встает из глубины, И Янусом глядит восставшая свобода, Лик Справедливости явив очам народа И Мести грозный лик – предателям страны.

ТРУД И ОТДЫХ МОРЯ

У берега море взбивает степенно, Как прачка в лохани, шипучую пену; А то из глубин, из утробы придонной, Пыхтит и вздыхает, как морж утомленный, И мечется волн разъяренное стадо, И берег долбит водяная громада - От века в движенье, от века в заботе, В старательном рвенье, в тяжелой работе… А в дальней дали, под безоблачьем синим Оно стекленеет в тугой парусине, Мерцает муаром в кисейном тумане, Лениво пленяет, манит и дурманит, И щурится рябью, и кроется зыбью, Легко обретая чешуйчатость рыбью.

ОСЕННИЙ ЗАКАТ

Лето плутало в садах чародея, Осень осталась в кистях винограда. Грозди висят, пламенея и рдея, Меж золоченых рогож листопада. Вечер, густея, кудесит, как детство, Мысли мешает в цветную причуду. Ни сожалений, ни лицедейства - Всё тут взаправду. И всё есть повсюду. Сок распирает нутро винограду, Терпким вином колобродит и ропщет. День удался. Полыхайте в награду, Рыже-багровые к вечеру рощи.

ARS POETICA

Мне трепет сердца сокровенный Велит: «Лови! Теряй покой! Поторопись - ведь я мгновенный, Прозрачный, зыбкий, никакой!» И, тайное ловя смятенье Не для пустых и броских строк, Я воплотить хочу мгновенье В чеканный слог на вечный срок. И, полагаю, в том заслуга, Когда - обретший лад и рост - Стих ясен, словно очи друга, И, как рукопожатье, прост.