Поглощение

Закрепив факел возле лестницы, мужики поднялись наверх и закрыли дверь.

Ярослав громко дышал, еле сдерживая гнев. В ушах стоял гул. Броднин вскочил и, разбежавшись, пнул тарелки. Они, размазывая по стене водянистую жижу, наполнили погреб звоном железа. Мистер Перрилорд цокнул языком и облизнулся.

— Эх, такой деликатес пропадает.

Ярослав повернул к нему голову, сжав губы.

— Можешь тарелки вылизать, если хочешь, — сказал он, садясь на пол. — Или стены.

Колдун расплылся в улыбке.

— Хамло.

Дима поднялся, прошелся по погребу и сел рядом с Ярославом.

— Есть идеи, как отсюда выбраться? Третий день сидим.

Броднин повернул к нему тусклое лицо.

— А у тебя?

Дима, вздохнув, посмотрел в пол.

Снова проскрежетал замок, и дверь открылась. На пороге появился заросший Данила с ружьем в руках. Оглядев заключенных, он спустился вниз. За ним спустился крепкий мужик со стулом.

Следом в дверях появился мужчина среднего роста с русой бородой и усами. Осанка выдавала в нем лидера. Значит, Давыдов. Сам пожаловал. На нем была зеленая рубашка с закатанными рукавами, черные штаны и ботинки. На поясе висела кобура с пистолетом. Волосы были собраны сзади в хвост, голубые глаза прищурены.

Следом за ним вошли еще двое мужиков со стульями. Ярослав, сдвинув брови, поднялся и сжал кулаки. Дима встал рядом. Мистер Перрилорд приблизился к посетителям с вытянутой для приветствия рукой.

— Господа, я уже успел соскучиться по вашим кислым харям.

Данила сбил его ударом приклада и наставил дуло на Броднина и Диму.

— Сука, — удивленно выдавил колдун.

Мистер Перрилорд выплюнул зуб и, шатаясь, поднялся на ноги.

— Господа, как у вас обстоят дела с медициной? Кажется, мне нужен стоматолог.

Мужики расставили стулья спинками друг к другу.

— Садитесь, — просипел Данила.

В груди сдавило. По телу пробежала судорога. Ярослав посмотрел на Диму и мистера Перрилорда. Потом на ружье Данилы.

— Господа, а может, вы принесете нормальный столик, чайку там. Сядем с вами, посидим по-человечески, а? Расскажете нам, как жили-были, — улыбаясь, предложил мистер Перрилорд.

Заросший Данила выстрелил в потолок. По ушам ударило эхо. Колдун плюхнулся на стул.

— Понял. По-хорошему поговорить не получится. Допрашивать будете?

Заросший указал Ярославу и Диме тоже садиться. Броднину стало жарко. В мышцах появилась слабость. Переглянувшись с Кольцовым, он нехотя сел на стул. Дима сел рядом. Мужики притянули им руки хомутами к спинкам и ушли.

Давыдов обошел троицу, заглядывая каждому в лицо. Его прищуренные глаза как будто старались взломать мысли.

— Мы польщены столь высоким вниманием вашего величества к нашим столь низменным особам, — улыбнулся мистер Перрилорд.

Давыдов подошел к колдуну и, осмотрев его, ударил кулаком в лицо.

— Захлопни улыбало, — прохрипел он. — Будешь говорить, когда спросят.

Возвысившись над мистером Перрилордом, Давыдов стал сверлить его глазами.

— Ты у нас, значит, колдун. Любитель пообниматься. Наслышан.

Давыдов подошел к Кольцову. Дима посмотрел на него исподлобья. Глава лагеря взял его за подбородок и, подняв голову, внимательно посмотрел в глаза.

— Слишком плюгавенький. Значит, Кольцов.

Давыдов шлепнул Диму ладонью по щеке и переместился к Броднину. У Ярослава раздулись ноздри и до дрожи напряглись мышцы. Хомуты больно впились в руки. Ярослав, еле сдерживаясь, поднял на Давыдова холодные глаза.

Глава лагеря всадил ему два мощных удара в лицо. Потом поднял голову Ярослава за подбородок.

— А ты, стало быть, Броднин. Ну, Ярослав, рассказывай, с чем пожаловали.

Давыдов отпустил подбородок, и голова Ярослава бухнулась на грудь. Перед глазами поплыло. Чуть сфокусировавшись, Броднин осмотрел погреб. Туман в сознании слегка рассеялся. Тряхнув головой, Ярослав посмотрел на Давыдова.

— Ты итак уже все знаешь, если выбил из Яны наши имена. Не стремно было девушку пытать?

Данила подошел к Броднину и пихнул в голову прикладом.

— Не твоего ума дело, пес. Отвечай на вопрос.

Давыдов положил руки на ремень и, пройдясь по погребу, вновь остановился напротив Ярослава.

— Ты про ту байку, будто вы «Спасатели с Большой Земли»? Не верю.

В ушах звенело. В голове накатывали волны боли. Кулаки сжались, заставляя хомуты резать кисти. Ярослав, стиснув челюсти, посмотрел Давыдову в глаза.

— Ну и пошел ты тогда в задницу, Станиславский херов. Я тебе не актеришка театральный, чтобы ты мне оценки давал «верю» — «не верю».

Во взгляде Давыдова появился огонь. Он рывком склонился к самому лицу Броднина, схватив его за волосы.

— Это были твои последние слова в жизни, голубчик, — трясясь от злости, выплюнул он в ухо Ярославу.

Давыдов отпустил волосы и возвысился над Бродниным.

— Знаешь, что думаю я? Я думаю, вы лазутчики. Раньше ваших лиц в банде Пирата я не видел. Возможно, он вас недавно нашел. Или вы его. Вы сговорились, и он прислал вас уничтожить наш лагерь. Только этого не будет. Мы сделаем по-другому: вы мне расскажете, какой был план, где сейчас Пират со своей шайкой и тогда я, возможно, сохраню вам жизнь.

— Яна вам что, не рассказывала, как нас нашла? Разве это похоже на заговор? — выпалил Дима.

Давыдов, поджав губы, подошел к Кольцову.

— Хм, выдумка. Легенда. Пират мог и ее на свою сторону переманить.

— Дружище, у тебя паранойя, — сказал мистер Перрилорд.

— Может быть, может быть, — покачав головой, сказал глава лагеря. — А может быть так, что вы вообще пришли откуда-нибудь издалека. Из другого лагеря. Узнали от Штейн про наши запасы, и пришли на разведку. Так что, я вас лучше убью, даже если вы мне не расскажете истинную цель вашего прибытия. Оно как-то безопаснее будет.

Дима задергался на стуле, пытаясь вырваться.

— Стой, сука! Да мы с большой земли, отвечаю. Карту дай, я тебе линию обороны покажу. Она от Салехарда до Кургана по рекам Обь и Иртыш проходит. Западная Россия вся под тенями, восточную мы еще держим. Твою мать, у меня там жена и дочери. Отпусти нас тварь!

Данила стремительно подошел к Диме и вырубил его прикладом. В ушах застучал пульс. Адреналин прожег вены. Броднин вскочил, врезался стулом в стену, но тот не сломался.

Давыдов подлетел к нему и ударил носком в живот. Потом взял Ярослава за волосы и потащил обратно в круг. Боль разорвала тело на части. Ярослав рычал, пытаясь вырваться из пут, но силы покинули его. Сказалось трехдневное голодание. Глава лагеря водрузил Броднина на прежнее место.