Погоня за сокровищем
Шрифт:
Капитану ответили мрачными взглядами. Столь бестолкового сражения у «Счастливчика» еще не было.
– Даже Берк был лучшим напарником, чем эти щенки, – презрительно сплюнул Красавчик. – На черта с ними связались?
– Да, Берк был дельным малым, хоть и паскуда последняя, – согласился Кузнечик.
Первым добыли пловца. Он шлепнулся на палубу, как рыбина, вытащенная из воды, так же вылупив глаза и открывая и закрывая рот.
– Господин… Альен, – тяжело дыша, произнес мужчина. – Рени.
– Зови Умника, – махнул рукой Лоет. – Кажется, его слуга нашелся.
Бриг добрался до обломков «Алиани».
Глава 32
На «Счастливчике» уже четвертый день царила тишина. Бриг направлялся в порт очередного государства, чтобы высадить на берег остатки команды «Алиани». После того, как всех живых выловили из воды и доставили на борт «Счастливчика», Лоет, окинув двенадцать мужчин непроницаемым взглядом, нагнулся над капитаном Верта, сжавшимся в комок у мачты, но махнул рукой и ушел. Верта сейчас никого не замечал. Он сидел, закрыв лицо ладонями, и судорожно всхлипывал, повторяя:
– Всех… всех… мои парни, моя команда, что я скажу… Немного погодя, когда на палубу позволили выйти Тине, девушка приблизилась к боцману, которого перевязывал Бонг. Она присела на корточки и дрожащим голосом позвала: – Господин Лериа, – боцман поднял на нее мутный от боли взгляд. – А Мартель, он…
– Разнесло на части, – без всяких эмоций ответил Лериа, закрывая глаза. А через мгновение до девушки, замершей каменным изваянием донесся сиплый голос мужчины…
– Почему дьявол притащил тебя именно на наш корабль?
– Не слушай, – велел Бонг. Но Тина распахнула глаза, с недоверием глядя на мужчину, который когда-то дружелюбно подтрунивал над Сверчком, по-отечески трепал по плечу и относился с пониманием к желанием «мальчишки» освоить морскую премудрость.
– Я… – срывающимся голосом начала она. Лериа повернул в сторону мадемуазель Лоет голову и смерил взглядом, которым, наверное, смотрит судья на преступника, чья вина доказана.
– Это все твой чертов неуемный зад, – все так же сипло произнес боцман.
– Ты притащила к нам на борт эту дрянь, ты втянула нас в гонки за сокровищами. Это твоими стараниями наши парни сейчас кормят рыб… если осталось, чем кормить. Это ты… Бонг коснулся шеи Лериа, и тот свесил голову набок, потеряв сознание. Лекарь вскинул взгляд на девушку, но она уже отошла от боцмана. Тина добрела до каюты, села на койку, подтянув колени к подбородку, обвила их руками, сцепив пальцы, и уставилась невидящим взглядом в темноту. Слова Лериа все еще звучали в ее голове. Душа противилась им, ведь она не специально тогда оказалась у колодца, ее отпустили! И разговор подслушала случайно… или же сознательно? – Чертово любопытство, – пробормотала она, не замечая, как первая слезинка скатилась по щеке. А потом вспомнилось, как еще вчера она кричала Альену, что все это благодаря ей. Ей! ЕЙ!!! Она влезла туда, куда стоило лезть, она схватила карту, она принесла ее на борт «Алиани» и уговаривала Альена, который не хотел ввязываться в сомнительное мероприятие.
Она уверяла, что терять им нечего. Она участвовала в уговорах капитана. До этого плаванья шхуна не попадала ни в одну переделку, пока на борту не проявилась она. Все она, везде она, только она,
Тина Лоет виновата в том, что старый Мартель превратился в прах.Перед глазами девушки встал старый моряк, со своей вечной трубкой с длинным мундштуком, с забавной беззубой улыбкой и вечными байками. После вспомнился кок, вспомнилась его брань и затрещины. И пробежка по палубе от взбешенного мужчины, оказавшегося на поверку славным малым.
Лица команды «Алиани» проплывали перед внутренним взором Тины. Она вспоминала их имена и прозвища, кусая губы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.
– Это судьба… – попыталась уговорить себя девушка. Однако тут же вспомнила другой случай, в Алгардте, когда ее затея привела к тому, что Дина ударили по голове, связали и хотели продать, Альена ранили, и саму ее чуть не подвергли отвратительному насилию. И снова все сходилось на ней, и только на ней.
– Они погибли из-за меня, – простонала Тина.
– Ах, зачем я только не потерпела один день? Папенька забрал бы меня из пансиона и ничего, ничего-ничего бы этого не было. Тут же девушка вспомнила всю цепь событий, что привели ее на борт шхуны, начиная от безрассудного детского поведения семнадцатилетней девицы, лазающей по заборам и торчавшей среди матросов. Она столько времени мечтала о море и приключениях, и получила их, погубив целый корабль. А «Счастливчик» и его команда? А Альен? Дин? Бонг? Папенька?! Они ведь могли сейчас тоже лежать на дне, потому что, как и «Алиани» вступили в борьбу с тем, кого провела маленькая… мартышка.
– Мартышка и есть, – с горечью произнесла Тина.
«Ты притащила к нам на борт эту дрянь, ты втянула нас в гонка за сокровищами».
– Я, – прошептала она.
«Это твоими стараниями наши парни сейчас кормят рыб… если осталось, чем кормить».
– Они погибли из-за меня, – давясь рыданиями, произнесла мадемуазель Лоет.
– Я убила их.
Я… Я. Я!!! Дверь в каюту распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся Альен, словно он бежал долго-долго. Плечи его судорожно вздымались и опадали, встревоженный взгляд синих глаз остановился на Тине, ничком лежавшей на койке и молотившей руками по подушке.
– Все из-за меня! – истерично выкрикнула девушка.
Альен пересек каюту, подхватил ее и прижал к себе, но Тина уперлась ему в грудь кулаками, отчаянно мотая головой и бессвязно выкрикивая, чтобы он не приближался к ней, потому что она – зло.
– Я, гадина, ядовитая гадина! – надрывалась девушка, вырываясь из рук Альена.
– Мое дыхание отравляет воздух! Я несу всем только несчастья, уйди! – Она вдруг вцепилась в жилет молодого человека и заглянула ему в глаза.
– Ты должен бежать от меня, иначе я погублю тебя.
– Да куда же я от тебя денусь, если в тебе моя жизнь? – ответил молодой человек, с силой прижимая голову мадемуазель Лоет к своему плечу.
– Глупая. Твоей вины нет ни в чем произошедшем, слышишь? Тина!
– Все из-за меня, – снова выкрикнула она, выворачиваясь.
– Все из-за меня, – снова выкрикнула она, выворачиваясь.
– Это все я, одна я! Молодой человек только крепче сжал девушку, пока ничего ей не говоря и не доказывая, давая выплакаться и затихнуть. Но Тина продолжала обвинять себя, умоляла забыть о ней, просила остановить ее, как угодно.