Поговорим

Я с увлечением взялась за сбор тарелок, уборку продуктов по шкафам и помывку посуды – словом, ухватилась за работу, которая в моем случае позволяет отвлечься и проанализировать дневные наблюдения. Правда, эта уловка позволила также собрать некоторые данные. Например, что в кухонной зоне слова из столовой звучат куда отчетливее, чем у барной стойки, которая разделяет пространство комнаты. И не мешает подслушиванию ни плеск воды, ни звон посуды.

Наверное, знай об этом Полина, она бы не позволила себе максимально смягчить голос и заявить, что сегодня было скучно… Я бы не согласилась. Один привоз Олеси чего стоил! Экшен, как ни посмотри. Но у француженки было совсем другое мнение.

Встав из-за стола наконец-то, она прошествовала на террасу, ведущую их кухни во внутренний дворик. И судя по коротким паузам между ее словами, бигбосс отвечал Полине так же сжато, как и любовнице под кодовым именем Люсиль. Все же разместить фото верхних «девяносто», которые стремились к полному размеру D и рекламировали собой отличную работу пластического хирурга, можно было лишь на пассию. И вот тут я на минуту задумалась, а не является ли та самая Люсиль манерной Полиной, но вовремя вспомнила, что у холодной Королевы объемы не те. Впрочем, это не мешает ей чувствовать себя сверхценностью и раздраженно фыркнуть по окончанию диалога.

Каким-нибудь «мерже!» она его не назвала, но, удаляясь в свою комнату, надменно сообщила мне, что в доме есть посудомоечная машинка, в которую прислуга обязана загружать посуду.

– И вам доброй ночи, - откликнулась я, словно не расслышала ее слов о прислуге. На что француженка якобы нечаянно загасила верхний свет.

Зря старалась, лампа у вытяжки прекрасно справлялась с освещением кухонной зоны. Посуды было немного, но я основательно задержалась в святая святых, заметив пятно от соуса на сковороде, затем белесый след на электрочайнике и детские пальчики на боку холодильника. В общем, я так увлеклась натиранием поверхностей и невольным инспектированием полок, что встретила партизанскую вылазку оголодавшей Олеси, будучи с головой в шкафу. И, наверное, найдя чипсы за макаронами, мне не стоило вырываться из обители полок и восклицать: «Вау! С паприкой!» У холодильника что–то вскрикнуло и чвякнулось. Мои удивленные глаза встретились с перепуганными Олесиными.

– Ой, извини. Я думала, тут никого…

– Я тоже, – булькнула она, странно сжимая коленки. Черт, неужели я напугала ее до состояния катастрофы?

– Какао будешь?
– спросила, что бы хоть как–то разрядить обстановку. – Я чипсы нашла, - короткий взгляд в шкаф и довольное: - И твои любимые печеньки в синей коробке.

Она замерла, внимательно меня осматривая.

– Вы здесь новенькая? Нянька для Kозявки.

– Скорее, наблюдатель за Алисой. Я Тамара, можно звать Томой.

– Олеся, – представилась она и усмехнулась: - Давайте называть все своими именами. Вы нянька, она Kозявка. И печенье я буду.

Что ж, спорить бессмысленно, пока мы плохо знакомы. Я протянула ей пачку.

– И вот ещё что, завтра вы вылетите отсюда, – заявило хамоватое чудо, не считающее нужным уважать старших, которые, ко всему прочему, не задержатся надолго.

– В основном я передвигаюсь на своих двоих.

– Это мы еще посмотрим, - шепнула она. И отложив военную агрессию до лучших времен, вытащила из-за резинки пижамных шорт пачку крекеров. Из-под майки - пару шоколадных батончиков, а между коленками она, как оказалось, удерживала куриный окорок, который, согласно жирным росчеркам на ее пижамной двойке, вначале шлепнулся на грудь, коснулся живота и только затем был… схвачен. Наверное, он и чвякнул, когда я восклицанием прервала ночной набег.

Все добро Олеся положила на барную стойку, потом выудила из недр холодильника нарезанный сыр, оливки и пол-литровый стаканчик йогурта. Ноги и руки она наскоро вымыла и вытерла сухим полотенцем, жирные пятна на пижамной двойке затерла мылом, и пока девчонка хозяйничала, я несколько выпала в осадок и не сразу сообразила, отчего ко мне тянут руки, что–то требуют.

– Вы говорили о какао, - напомнила старшая Гладько, отобрала мои чипсы и, забравшись на стойку, вскрыла их.

– А еще о печенье, - хмыкнула я. Выудила пачку из ее рук и под возмущенное «Эй?!» споро совершила обмен чипсов на печенье.
– Я увидела их первой, но готова поделиться.
– И отсыпав половину чипсов в широкую тарелку, протянула Олесе.
– Берешь?

– Это был мой схрон, – заявила она, принимая свою половину.

– Ничего не знаю. Я тут новенькая, а завтра буду старенькая. И к слову, не сиди на холодном. Возьми подушку из столовой, а лучше две.

И не собираясь настаивать, я отвернулась к плите.

Kак по мне, какао получилось восхитительным и шоколадным. ?бе чашки я украсила взбитыми сливками, добавила маршмэллоу и уже хотела пару штук поджечь на шпажке над огнем, как меня оборвал смешок.

– Так стараетесь подольститься?
– спросила объедающая окорок девчонка. Что интересно, она спокойно вгрызалась зубами в ножку и не искала ни вилки, ни ножа. Манерная француженка сейчас бы скривила носик.

– Нет, я готовлю аппетит, - ответила ей и протянула вторую чашку.
– Держи, если тебя так устроит. ? себе я сделаю интереснее.

– Ладно, - очередная заминка.
– Давайте по–вашему.

На мой рецепт ушло еще немного времени и шоколада, но в итоге я осталась довольна. С самым счастливым видом залезла на стойку, где меня тоже ожидала подушка. Поблагодарила за комфорт и сделала первый глоток. Судя по глубокому вздоху на той стороне стойки, напиток угодил, но благодарностями за него никто не осыпал.

Давно у меня не было таких посиделок в тишине. То я болтаю, то меня забалтывают. ? здесь и сейчас мы всего лишь смотрели на свет от вытяжки, шуршали упаковками и наслаждались добычей из недр холодильника и шкафа. Это состояние устраивало обеих и в чем–то объединяло. Этакое молчаливое перемирие. Правда, длилось оно от силы двенадцать минут, пока вдруг на лестнице не послышались шаги.

– Полина идет, - сказала я, уже научившись различать ее поступь.

– Морковкин сок! – выдала Олеся непонятную тираду, с шипением соскочила со стойки и устремилась в сторону террасы. Но сделав несколько шагов, попала в свет фар въезжающего во двор джипа. Застыла, как заяц на ночной дороге, развернулась и со вскриком: «О, блин!» устремилась прочь.

Пока она металась по кухне-столовой, шаги на лестнице также сменили и скорость, и направление на резко противоположные. Полина тоже убегала? Интересно, о чем это говорит? Случаем, не об опасности ночных визитеров?

?твет пришел, едва в замке провернулся ключ.

Щелчок двери, скрип туфель по паркету холла, звон ключей, упавших на столик у зеркала, шорох скольжения отложенной папки или сумки, звук шагов. Я как наяву видела движение хозяина дома по его территории – неторопливые, размеренные. Но стоило мне стукнуть пустой чашкой о дно раковины, как размеренность сменилась скоростью, и в зону кухни влетело оно. Злое, голодное и уставшее чудовище.

– Олеся! – с рявка начал бигбосс, но, наткнувшись на меня, остановился.

– Не рычите, пожалуйста. На дворе час ночи. Олеся спит, ?лиса тоже.

– Вы?! – Кажется, он удивился. – Что вы тут делаете?

– Потрошу ваши запасы провизии, варю какао, - пожала я плечами. – Хотите присоединиться… пока меня начальник домой не отпустил?
– напомнила один из пунктов договора и улыбнулась потерянному выражению лица этого самого начальства.

Тут кому–то агрессивному нужно поспать. Двое суток, беспробудно.