Пограничье

В лес я ходила довольно часто, поэтому не заметила ни одного удивленного взгляда, никто не спешил с докладом к графу Бего, ничего примечательного. Просто диковатая лавочница снова отправилась полюбоваться красотами осеннего леса.

Не вызвал удивления и Гаврик, плетущийся за мной по пятам. Учитывая, что он и в другие дни всегда и всюду таскался за мной... Возможно, некоторое удивление могла вызвать огромная волкообразная собака, которую Гаврик со зверским выражением на лице тянул за поводок...

Впрочем, как раз собака осталась вообще без внимания... Кто их знает, этих домовых?! Может, он эту помесь дикой волчицы с шелудивым псом топить тащит. А учитывая, что племянник местного дворецкого время от времени со всей силы отвешивал своему четвероногому другу увесистого тумака, бормоча при этом:

— И все-таки я поколочу тебя, гнусный симулянт... — именно туда он несчастного пса и волок.

Пес в ответ несдержанно рычал и клацал голодно зубами, но продолжал идти.

Ничего из этого я уже не видела, ибо ждала своих малолетних товарищей в лесу. Они сами рассказали мне обо всем на нашей первой стоянке, хохоча и перебивая друг друга. И, кажется, на время даже забыли о своей вражде.

Я слушала молча, изредка улыбаясь и посмеиваясь про себя, а когда страсти утихли, и мальчишки умолкли, дыша немного чаще и громче, чем обычно, и нервно пересчитывая собственные пальцы, я все-таки задала вопрос, который хотела задать не Гаврику, но другому, в некотором роде, домовому, еще в Зачарованному лесу:

— А объясни-ка ты мне, Гаврюша, как ты снял запирающий амулет?

— Лучше расскажи мне, как он его надел, — хмыкнул Гавриил и ахнул, поражаясь собственной смелости.

— То есть, шона Сонья, Сонечка, я... я... — окончательно стушевался под моим грозным взглядом и, спрятав глаза, пробормотал:

— Просто я включил вас с Ларсом в свой семейный круг.

— Что-что ты сделал?

— Я пока умею далеко не все, что должен, но защитить членов семьи уже в моих силах...

Мы с Ларсом недоуменно переглянулись, а Гавриил обреченно повесил голову:

— Дядя меня убьет, если узнает, что я вам об этом рассказал... Все дело вот в чем...

Краткий незаконный экскурс в историю магического домоводства, проведенный Гавриилом Пяткиным по просьбе его друзей

Давным-давно это было. Так давно, что никто и не упомнит уже, до Разделения миров или после... Но старые книги говорят, что тогда и миров-то никаких еще не было, и Тьмы не было, и Света, и звезд с солнцем и луной, и морей, и океанов, и гор, и лесов, а был один сплошной и многоделимый Хаос.

Вот тогда-то, среди весенней пыли, среди летнего зноя, среди осенних дождей и зимних вьюг появилась первая Семья. Говорят, их было пятеро. Две девушки и три парня. И были они дружны, как одно, и неделимы, как целое.

Они жили на вершине бесснежной горы, купались в солнечных лучах, принимали лунные ванны, плескались в глубоких кристальных озерах и играли в снежки с ветром, не зная печалей и горестей, пока однажды...

Почему-то в каждой хорошей истории всегда неизменно наступало это пугающее и неотвратимое «однажды». Наступило оно и на этот раз.

Однажды утром одна из девушек, купаясь в озере, наткнулась на шкатулку, сделанную из тонкого хрусталя. Радостно смеясь, она прибежала с находкой к друзьям, и все нетерпеливо склонили буйные юные головы, рассматривая содержимое удивительного ларца.

— Что это? — спросил первый парень, выхватывая из ларца золотой браслет с замысловатым кроваво-красным узором. — Красивый! Я возьму его себе.

— А я это, — девушка, принесшая ларец, вытянула серебряную цепочку с продолговатым аметистовым кулоном и немедленно застегнула ее на своей шее.

— А мне нравится перстень, — произнес единственный из всех брюнет и надел на средний палец левой руки тяжелое кольцо с красивым зеленым камнем.

В ларце остался только тонкий кожаный пояс работы искусных мастеров, и третий юноша очень сильно хотел оставить его себе, но ему нравилась маленькая девушка, которой тогда не достанется подарка... Поэтому он отвернулся в сторону, кусая губы и хмурясь, и сделал вид, что задумался, что упустил возможность выхватить первым оставшийся из даров.

— Я заберу себе ларец, — едва скрывая расстройство, заявил он и влажно блеснул глазами. — Он красивый. И в нем можно хранить разные вещи.

— Какой ты неромантичный, Дом! — фыркнула та из девушек, которой досталась серебряная цепочка.

— Какой ты нудный, Ник, — согласился парень с перстнем.

— Какой ты заботливый, Доминик, — прошептала еле слышная вторая девушка и посмотрела на парня с благодарностью.

Никто не помнит, когда все начали меняться, на следующий месяц, через неделю или через год. Но изменения были, в поведении и в восприятии мира, в отношениях друг к другу, а главное в том, чему они научились, получив в дар от волшебной шкатулки таинственные украшения, которые, как выяснилось, не были просто симпатичными безделушками, но открывали своим владельцам умение управлять одной из стихий: вода, воздух, огонь, земля.

А дальше в жизни Доминика случился первый урок печальной арифметики, той самой, в которой один плюс один не равно два, минус на минус не дает плюс, а четверо плюс один — это только четверо плюс один, не пятеро, не Семья. Больше нет.

Трещина в отношениях вскоре переросла в непреодолимую пропасть, и счастливый обладатель хрустальной шкатулки однажды — снова это печальное «однажды»! — остался совершенно один. Ушел младший брат, ушла единственная подруга, ушел лучший друг, увел с собою любимую девушку.

Была семья, осталось пепелище, разбитое сердце и сверкающий равнодушным холодом хрустальный ларец. Будь оно все проклято! Одинокий и несчастный Доминик вскочил с места, схватил источник всех своих бед с целью уничтожить, разбить, забыть о том, из-за чего все произошло, но замер, удивленный внезапной тяжестью шкатулки. Она больше не была пустой.

Внутри лежала старая книга, довольно толстая, в черной обложке и с множеством разноцветных закладок. Неуверенной рукой, в каждую секунду ожидая подвоха, Доминик дотронулся до потрескавшегося от старости корешка, и немедленно по книге забегали суетливые золотые искорки, складываясь в притягательное название «Большая Книга о том, как найти свою Семью и сделать ее счастливой».

Он читал несколько дней, не отрываясь, без перерывов на обед и сон. И каждое слово из книги четким отпечатком накладывалось на его память. Мир вдруг стал совсем другим, таким простым и понятным! Ветер теперь дул не просто так, а океан нашептывал луне любовные песни...

Все изменилось, и Доминик тоже не остался прежним.

Он встретился с ней спустя какое-то время. Она была по-прежнему красива и мила, возле губ залегли резкие презрительные складки и... и он не сказал ей ни слова о том, что он умеет и знает. Она вдруг оказалась недостойной стать частью его семьи. Он осознанно обрек себя и весь свой род на одиночество. Пусть так, лишь бы не испытывать больше той боли.