Похититель бурбона

Он должен был почувствовать облегчение, но вместо этого он кипел, его плечи напряглись от ярости, и он едва не сорвал дверь с петель, когда вошел в небольшой офис охраны. Пэрис чопорно сидела на маленьком складном стуле, ноги скрещены в лодыжках, черная сумочка «Биркин» лежала на коленях.

– Дайте нам минутку, - сказал МакКуин охране.

– Вызвать копов?

– Пока нет. Сначала я хочу услышать ее историю. Тогда и позвоним.

Джеймс оставил их наедине. Она спокойно посмотрела на него.

– Все твои слуги черные?
– спросила она, кивая на дверь, которую за собой закрыл Джеймс.

– Они не слуги. Они работники. И нет. Экономка белая. Охранник, который работает в дневную смену из Мексики.

– Единение цвета от Подпевалы.

– И Подхалимки, - добавил МакКуин. Он скрестил руки на груди и оперся спиной о дверь.
– Ты хороша. Вымотала меня, и пока я спал…

– Не сказала бы. С тобой было легко.

– Да?

– Интервью в июне 2014 для «Архитектурного Дайджеста» с миллиардером Купером МакКуином. «Мистер МакКуин, что вы любите читать?» - лебезя, спросил журналист. – «Что заставляет Купера МакКуина не спать всю ночь?» И ты ответил…

– Рэймонд Чандлер.

– Потому как ты сказал в интервью «Я тащусь от роковых женщин. Дайте мне женщину в красном платье и с черным сердцем, и я покойник».

– Ты думала, что можешь соблазнить меня потому, что я читаю Чандлера?

– Твоя последняя подружка была темнокожей танцовщицей «Никс Сити» (прим.: одна из профессиональных женских групп-поддержи по баскетболу) из Пуэрто-Рико, поэтому я знала, что у меня хорошие шансы. Я ведь твой типаж, верно?

– У меня нет фетиша на темнокожих женщин, если ты на это намекаешь.

– Я ни на что не намекаю, но ты сразу же начал думать, что именно на это я и намекала. Мне кажется, миллиардер слишком много протестует.

– Из всех баров в мире… ты пришла в мой, чтобы украсть мой бурбон. Знаешь, кража чего-то стоимостью миллион долларов является уголовным преступлением.

– Знаю. Но я не заявлю в полицию на тебя, если ты не заявишь на меня.

– Я не крал ее.

– Ты купил украденное, что тоже преступление.

– Эта бутылка не была украдена.

– А у меня совсем другая информация.

– Говорю же тебе, Вирджиния Мэддокс сама продала ее.

– Она не принадлежала Вирджинии Меддокс. Нельзя продавать то, что тебе не принадлежит. И я была рада купить ее у тебя и избежать неприятного юридического разбирательства, но ты отказался ее продавать, поэтому у меня не было другого выбора, кроме как забрать ее, - сказала она с едва слышным зловещим шипением.

– Откуда ты все это знаешь? Откуда ты знаешь, как ты считаешь, о «Красной Нити»?

– Я и есть «Красная Нить», - ответила Пэрис с легким сожалением, будто признавалась в плохой привычке.

– «Красная Нить» мертва.

– Очень мелодраматично. Тебе надо было стать поэтом.
– Она кивнула в сторону картотеки. На ней стояла бутылка.
– Посмотри на нее. Прочти этикетку. Скажи мне, что на ней.

МакКуин знал, что на этикетке, но он все равно взял бутылку и повернул этикеткой к свету.

Этикетка выцвела и пожелтела, почти вытерлась. В конце концов, ей было сто пятьдесят лет. Элегантным шрифтом было выведено «Красная Нить - Kentucky Straight Bourbon Whiskey». Под этими словами «Сварено и разлито - Франкфорт, Кентукки». И под этим маленьким шрифтом «Принадлежит и управляется семьей Мэддокс, 1866».

– Ну вот, - сказала Пэрис.

– Вот что?

– Принадлежит семье Мэддокс.

– Ты не из семьи Мэддокс.

– Ты так говоришь, потому что они были белыми, а я нет?

– Я говорю так, потому что годами искал семью Мэддокс, и ни одного не нашел, по крови или по браку, любого, кто хоть как-нибудь был связан с «Красной Нитью». Весь кентуккийский род вымер или исчез после пожара на складе.

– Зачем ты нас искал?

– Во-первых, я не верю, что ты Мэддокс. Ты должна мне предоставить доказательства.

– Ты держишь его в руках. Стопроцентное доказательство.

– Забавно.

– О, да, - сказала она с южным акцентом, театрально растягивая слова.
– Зачем ты нас искал?
– снова спросила она.

– Я хотел купить «Красную Нить». То, что от нее осталось. Я давно хотел открыть свою собственную винокурню. Я хотел быть частью настоящего Кентукки.

– Некоторые вещи лучше оставить в прошлом.

– Бурбон к ним не относится.

– Так или иначе, слишком поздно, мистер МакКуин. Кто-то тебя опередил.

– Опередил в чем? В покупке «Красной Нити»?

– В открытии винокурни. Под новым именем, конечно же. И с новым руководством.

МакКуин сразу же понял.

– Ты, - сказал он. – Ты и есть «Лунный свет»? Я пытался связаться с тобой.

– Да, это моя компания.

– Ты владеешь бывшей собственностью «Красной Нити»?

– Владелец, оператор и мастер винокур.

– Ты?

– Думаешь, женщина не может быть винокуром? У меня докторская степень по химии. Можешь называть меня доктор Пэрис, если тебя это заводит.

– Понял, - ответил МакКуин, кивая.
– Ну да. Это самая первая бутылка «Красной Нити», настоящая бутылка. Часть истории компании, и ты хочешь ее потому, что сейчас владеешь «Красной Нитью». Логично. Я даже сочувствую. Я мог бы даже одолжить ее тебе, чтобы ты продемонстрировала ее на открытии компании. Но ты меня разозлила. И если не назовешь мне очень вескую причину, почему я не должен звонить в полицию, я подниму трубку через три секунды. Три… два…

– Я могу рассказать, что произошло с «Красной Нитью», - ответила она.
– Могу рассказать всю историю. Всю правду.

Хорошо.

Это привлекло его внимание.

– Ты знаешь, почему она сгорела дотла?

– Я знаю все. Но будь я на твоем месте, не спрашивала бы. К тому времени как я закончу рассказ, ты протянешь мне бутылку со всей любезностью и извинениями.

– Должно быть, чертовски увлекательная история.

– История привела меня сюда.

– Твоя история?

– Моя история. Я унаследовала ее.

– Думаю, я предпочел бы унаследовать деньги, а не историю.

– Деньги у меня тоже есть, не совсем по моему решению.