Похититель бурбона

– Для чего?

– Чтобы завершить то, что начал некто другой.
– Она посмотрела на бурбон в бокале, которым балансировала на колене.
– Мистер МакКуин, вы знаете, что такое похититель бурбона?

– Это пробирка, - ответил МакКуин.
– Засовываешь ее в отверстие в бочке и извлекаешь содержимое для дегустации.

– Это ли не самое главное в визуальной метафоре?
– спросила Пэрис.

МакКуин рассмеялся громко и раскатисто.

– К чему ты клонишь?

– Я похожа на похитителя бурбона?

– Ты похожа на женщину, которая никогда ничего не крала.

– Именно. Эта бутылка принадлежит моей семье. Так или иначе, ты вернешь ее мне.

– Очевидно, к утру я дам ее тебе в обмен на историю.

– Довольно долгая история.

– Тогда начинай.

МакКуин посмотрел, как она скрестила длинные ноги, откинула волосы с плеча и без страха посмотрела в его глаза, хотя была на крючке за грабеж миллиона долларов. Это заставило его нервничать: то, что она собиралась ему рассказать, но он хотел знать. Знание - сила, и деньги сила, и ни один человек не разбогател на покупке акций по незнанию.

– Десятого декабря 1978 года произошло два очень важных события в истории «Красной Нити» - река Кентукки вышла из берегов и поднялась на рекордные сорок восемь футов, и внучке Джорджа Дж. Мэддокса, хозяина винокурни «Красная Нить», исполнилось шестнадцать. Это стало началом конца «Красной Нити».

– Что именно? Наводнение?

Пэрис улыбнулась, и эта улыбка моментально заставила его пересмотреть решение не звонить копам.

– Тамара Мэддокс.

Глава 3

Истина (лат.)

1978

Тамара Мэддокс в утро своего шестнадцатилетия хотела покататься на лошади.

А что бы ни хотела Тамара Мэддокс, она это делала.

По правде говоря, девушка была избалованна, и она знала это, но каждый на ее месте захотел бы выбраться из такого дома, и для этого сгодился бы любой повод. Они снова ругались, дедуля и мама. Если бы они кричали, все было бы совсем иначе, Тамара бы закатила глаза, рассмеялась и проигнорировала ссору, включив погромче радио. Но нет, они шептались за закрытыми дверями, шипели друг на друга, как змеи. Ни один из них не удосужился сообщить ей, о чем они ругались, поэтому Тамара решила, что они ссорились из-за нее.

Ладно. Если они хотели ругаться в ее день рождения, она предоставит им такую возможность. У нее есть планы получше. И желание покататься верхом только увеличивалось, когда она увидела синий Форд пикап с белой кабиной, тарахтевший по дороге к конюшням. Что Леви делал здесь в воскресенье? Она надеялась, что он был тут из-за ее дня рождения, но даже Тамара Мэддокс была недостаточно избалована, чтобы думать, будто все дело в ней. Тем не менее, появилась еще одна причина отправиться на прогулку, когда уже была одна, - она хотела этого, и этой причины было более чем достаточно.

Тамара переоделась из пижамы в одежду для верховой езды - коричневые галифе, черные сапоги, белую блузу и тяжелое пальто - заплела свои длинные рыжие волосы и побежала в конюшню. Сегодня было холодно - только сорок пять по градуснику в амбаре, но она каталась и в худшую погоду. К тому же, дождь, наконец, прекратился, а она с ума сходила, сидя дома. Все, что ей было нужно, это час на свежем воздухе с Кермитом, ее светло-черным Ганноверским пони, и все снова будет хорошо.

А если нет, по крайней мере, она увидит Леви сегодня, а если и после этого девушка не почувствует себя лучше, на этой Божьей мокрой зеленой земле ничего не останется.

Леви едва узнал ее, когда она вбежала в амбар. Ничего нового. Ей приходилось трудиться ради его внимания, и она трудилась изо все сил. Летом она часто ловила его без рубашки, когда он вычищал стойла и разбрасывал сено. Зимой ей приходилось довольствоваться воспоминаниями о его подтянутом сильном теле, которое теперь было спрятано под его коричневым пальто с кожаным воротником и ковбойской шляпой шоколадного цвета. Его сапоги покрывала грязь. На его щеке была грязь. И если он станет еще красивее, она умрет еще до своего семнадцатилетия. Она просто умрет.

Тамара подошла к нему, пока он нес тюк соломы, и постучала по плечу, словно в дверь.

– Никого нет дома, - ответил Леви, прежде чем она успела что-то произнести.

– Я бы хотела покататься на лошади, пожалуйста, и спасибо.

– Неа.

– Неа? И что это значит?

– Неа - значит, нет, ни за что. Сейчас ты не можешь покататься на лошади, пожалуйста, и спасибо.
– Леви отошел от нее, с тюком в руках, словно закончил разговор.

Тамара пошла за ним и снова решительно постучала его по плечу. Он уронил тюк.

– Почему я сегодня не могу покататься?

– Несколько дней шел дождь. Слишком сыро.

– Но сейчас же нет дождя.
– Она постучала по стеклу окна.
– Посмотри - сухо. Сухо, сухо, сухо.

– Какую часть «нет» ты не поняла, Ржавая? «Н» или «ет»?

– Ты не должен называть меня Ржавой, - сказала она, упершись руками в бедра, надеясь, что он заметит их.
– Это не мило.

– Я не милый. И я бы не назвал тебя Ржавой, если бы ты не была так испорчена, так кто тут виноват на самом деле? И еще, ответ нет - Н Е и Т, нет. Даже ты это можешь произнести.

Он мог быть прав насчет ее испорченности, не то чтобы Тамара не хотела признавать это. Чаще всего он был единственным человеком в округе, кроме ее матери, который мог сказать ей «нет».

– О, я могу это произнести. Я могу произнести по буквам вперед и назад, «нет» наоборот будет означать «да» - да, я буду сидеть на своем коне и да, я буду кататься верхом.

– И да, выведешь меня из себя, - сказал Леви. Он снял шляпу и провел рукавом по лбу. Иногда она думала, специально ли он делал это, чтобы мучить ее, потому что знал, как она влюблена в него, не то чтобы девушка скрывала это. Этот Леви был первоклассным чемпионом-мучителем. Ему было двадцать восемь, а ей только шестнадцать перевалило после полуночи, что значило, что ни за что на свете мама и дедуля не позволят ей встречаться с ним, даже если он был красивее мужчин на телевидении. У него были черные вьющиеся волосы и дьявольская улыбка, которую он достаточно часто ей дарил, чтобы дать ей надежды и разгорячить тело. У него был хороший загар всегда, даже зимой, отчего она задумывалась, как он может быть таким загорелым даже в феврале… и везде ли он был таким загорелым. Эти вопросы были самыми важными для мисс Тамары Белль Мэддокс.

И каждый раз, когда он называл ее Ржавой, она хотела запрыгнуть на него.

– Знаешь ли, сегодня у меня день рождения, - сказала она.
– Ты должен быть милым со мной в мой праздник.

– Я ничего не должен, кроме как умереть и платить налоги. Если только ты не смерть с косой или Служба по внутреннему налогообложению, то сегодня не получишь и толики моего внимания. Сегодня у меня выходной. И сегодня я здесь только потому, что может прийти кузнец и посмотреть на подковы крошки Дэнни.