Похититель бурбона

– С девочкой однажды произошло зло, - начала Тамара, ковыляя вокруг Рекса, хлопая его бока, поглаживая длинную спину.
– И она была не очень старой, всего пятнадцать или около того. И в этом доме она была заложницей.

– Заложницей?

– Они использовали слово «рабыня», но какая разница? Разве не так ты бы назвал это, если бы кто-то украл меня, запер в доме и не отпускал? Верно?

– Продолжай, - попросил Леви.
– Расскажи мне об этой девушке.

– Мужчина, удерживающий ее в заложниках, насиловал ее, и она забеременела. И когда его жена узнала, что девушка носит его ребенка, они продали ее за тысячу долларов. И мужчина взял тысячу долларов и открыл собственную винокурню.

– Кто-то знакомый?
– спросил Леви, глядя на нее поверх спины Рекса.

– Веритас. Так ее звали, но они звали ее Вера. И Джейкоб Мэддокс, дедушка моего дедушки, изнасиловал ее, и его жена ее продала.

– Отец моего дедушки. Не твой. Мой.

– Теперь ты знаешь, почему я была так счастлива узнать, что я не настоящая Мэддокс.

– Теперь ты знаешь, почему я был так зол, узнав, что им был я.

– Леви… если расскажу тебе кое-что, ты поверишь мне?

– Постараюсь. Все, что я могу, это стараться. Что же это?

– Думаю, она говорит со мной.

– Кто?

– Вера.

– Вера? Вера, которая умерла лет сто назад?

– Думаю, я видела ее в ночь наводнения. И потом она иногда приходила ко мне во сне. В ночь… после нашего первого раза она мне снилась. И она сказала мне, что папа знал. Я проснулась и спустилась в кабинет, где нашла визитку лесопилки Афин. Я думала, она говорила мне, что я должна продать деревья, что это собирался сделать папа. Звучит дико, верно? Теперь, когда я сказала, понимаю, как безумно это звучит.

– Это не кажется безумием.

– Нет?

– Кажется… милым. Как бы.

– Милым?

– Ржавая, не знал, что у тебя такое нежное сердце. Особенно к чернокожей девушке, жившей сто лет назад до нашего рождения.

– Сто лет - это не пустяк, Леви. Сто лет - это вчера. Если бы с тобой произошло то, что произошло с ней, сто лет - не пустяк.

– Ты хочешь уничтожить деревья на острове из-за того, что они сделали с маленькой девочкой?

– Людей нельзя продавать, - ответила Тамара.
– Нельзя. А они продали. «Красная Нить» существует потому, что они ее продали. Знаешь, это забавно. Говорят, в крови Мэддоксов бурбон. Но это неправда. Вот что правда - в нашем бурбоне кровь. Ее кровь.
– Она посмотрела на Леви и обнаружила, что он смотрит на нее.
– Хочешь продолжать продавать ее кровь? Вот чем мы занимаемся. Варим её, дистиллируем, выдерживаем, разливаем и продаем с красной ленточкой на горлышке. Красная лента, как та, что она носила каждый день, такую же Генриетта Мэддокс сорвала с волос Веры и оставила себе, чтобы показать, что она сделала. Красная лента, как та, что он носил на пальце назло жене. Знаешь, у нас до сих пор хранится та красная лента. Она на бутылке в Ардене. Я ее видела. Она реальна.

– Я верю, что она настоящая. Была настоящей. Сейчас она мертва, и ты не должна принимать приказы от мертвых.

– Что бы ты сделал, если бы это была я?

– О чем ты говоришь?

– Что бы ты сделал, если бы меня изнасиловали и продали? Ты бы любил эти деревья так же сильно? Ты бы продолжал производить «Красную Нить»?

– Тамара, это было сотню…

– Это было вчера, - ответила она.

– Ты хочешь мести. Вот в чем дело. Месть за то, что они сделали с ней.

– Месть за то, что они сделали с нами.

– Они мертвы. Мэддоксы, сделавшие с ней это, мертвы. Как ты собираешься мстить мертвым людям? Откопаешь их и проткнешь сердца?

– Я задавала себе тот же вопрос и думаю, нашла ответ. Ты уничтожаешь то, что они любили, и ты любишь то, что они уничтожили.

– Значит, мы уничтожаем «Красную Нить»?

– И любим друг друга, - Она смотрела на него и ждала, ждала и молилась. Если он станет на сторону «Красной Нити», ничего другого не оставалось, ей придется уйти от него, ради папы, ради Веры и ради себя.

– Ладно, - ответил Леви. Он подошел к Рексу и поправил удила.

– Ладно? Что значит ладно?

– «Если ты не можешь принять прошлое и его бремени, у тебя нет будущего, ибо без одного не бывает другого». Роберт Пенн Уоррен сказал это, и, вероятно, был прав. Когда ты сказала мне, что Джордж Мэддокс был моим отцом, я был в пяти минутах от того, чтобы поджечь весь штат, как же я могу утверждать, что ты ошибаешься в своем желании вырубить эти деревья? Но если все сказанное тобой правда, если ты утверждаешь, что моя семья поступила так с ней, вырубки деревьев недостаточно. Если мы обязаны ей за то, что сделали с ней, тогда мы должны заплатить сполна, а не частично. Мы закроем компанию. Не продадим ее, просто закроем. Свернем производство. Прекратим продажи алкоголя, всего алкоголя. Так мы оба выиграем, я получу остров, а ты заставишь каждого Мэддокса в могиле вертеться, как волчок целую вечность. Как тебе такой план?

– Ты серьезно?
– Она не могла поверить его словам.

– Безусловно, серьезно. Мне не станет лучше, зная, что деньги делаются на крови той девушки. Если мы выиграем в деле, у нас будет предостаточно денег на жизнь. Если проиграем, ну и ладно. У меня есть работа, мы подождем, пока тебе не исполнится двадцать один. Не думаю, что мы умрем от голода. Я уже выживал в нищете. Быть на мели на острове в красивом доме лучше, чем быть нищим и жить на чердаке конюшни.

– Ты серьезно?

Леви дьявольски улыбнулся, от этой улыбки у нее всегда подпрыгивало сердце.

– Черт, ты говорила, у судьи Хедли есть деньги. Мы скажем, что ты его дочь, и он будет платить нам за молчание.

Тамара рассмеялась.

– Не смей. Он мне очень нравится.

– Просто говорю, что хорошо иметь запасной план. У меня есть определенный образ жизни, к которому я привык. И я хочу обеспечивать свою жену. Брендовыми «Фростет Флейкс». А не дешевым заменителем.

– Стой, где стоишь, - приказала Тамара.

– Где?

– Там, где стоишь. Стой там.

Леви поднял две руки в защитном жесте.

– Я стою. Не знаю, что ты задумала, но я стою на месте.

Держась за спину Рекса, Тамара поковыляла вперед, пытаясь не обращать внимания на боль. Она подошла к Леви и обернула вокруг него руки, и позволила ему обнять ее.

– Спасибо, Леви, - прошептала она.

– Ты моя жена. Мы связаны друг с другом. И должны сделать все возможное.

– Я хочу сделать все возможное, - заверила она.

– Я расскажу тебе, что Боуэн рассказал Нэшу, когда Нэш был одержим мыслью сжечь дотла остров назло… нашему отцу.

– Что?

– Боуэн сказал, что быть счастливым - это лучшая месть. Нет никакого способа заставить такого человека как Джордж Мэддокс быть счастливым, ни с женой в доме престарелых, ни с сыном на кладбище и вторым сыном, влюбленным в чернокожего бондаря. И если Нэш хотел мести, он должен быть счастливым, а не пытаться сделать жалким и так жалкого человека. И Нэш решил поступить именно так. Вот почему он хотел привезти тебя сюда, чтобы ты жила с ним. Потому что он любил тебя, и ты делала его таким счастливым.