Похититель бурбона

– Я не хотела заставлять тебя ждать, - сказала она.
– Я… - Она остановилась.
– Не помню. Я гуляла, и я не помню.

– Ты здесь. И это единственное, что имеет значение. Ты готова?

– Да, - ответила она.
– Если ты готов, то и я тоже.

– Ты любишь его?
– спросил папа. Он был таким красивым в сапогах до колена, начищенных до зеркального блеска, и черных брюках, черном жакете и шейном платке.

– Я буду любить его всю свою жизнь.

– Тогда да, я готов.
– Отец широко улыбнулся и опустил фату на ее лицо. Затем он кивнул лакею, который открыл дверь. Музыку, которую она слышала, исходила отсюда, из бального зала. Струнный квартет, две скрипки, альт и виолончель играли негромкий свадебный марш, и на мгновение его заглушило шуршание ног многочисленных гостей в нарядах, которые обернулись посмотреть на юную невесту Жюльена Сент-Круа, идущую под руку с ее привлекательным отцом.

Ох, как они ахнули при виде нее. Она услышала их вздохи, хотя не видела их лиц. Фата мешала, и все, что она видела, это тени.

– Я не вижу, папочка. Не дай мне упасть.

– Никогда, мой ангел.

– Это правда? Мужчина, за которого я выхожу, сын графа?

– Барона, любовь моя. Он барон. Для тебя только лучшее.

– Разве дедушка не барон?

Отец не ответил. Может, он не услышал ее из-за музыки. Шагая под руку с отцом, Тамара шла к концу прохода, где ее ждал жених.

Отец остановился, и она остановилась. Вот и все.

– Будь хорошей девочкой с твоим мужем, - прошептал ей на ухо отец, затем поцеловал в щеку через фату.

Время пришло. Фата была поднята, и она улыбнулась мужчине, который будет ее мужем.

Улыбка покинула ее лицо.

– Леви?

– Ржавая, ты прекрасно выглядишь.

– Нет, - ответила она, мотая головой.
– Я не могу выйти за тебя. Я тебя ненавижу.

– Не прилично говорить такое своему мужу.

– Я не выйду за тебя. Я никогда не выйду за тебя.

– Слишком поздно, - заметил он.
– Мы уже женаты.

– Как? Я не… Когда?
– Тамара осмотрела комнату, сканируя лица, высматривая друзей, отца, который исчез.

– В свадьбе нет необходимости, - донесся голос из-за спины. Тамара развернулась, и из толпы гостей вышла женщина в красном платье.
– Ты уже его. Кровь его крови. Плоть его плоти.

– Мама?

– Тебя купили и за тебя заплатили, - сказал Леви над ее плечом.
– Ты моя.

– Нет.
– Покачала она головой.
– Нельзя продавать людей. Больше нельзя продавать людей.

– Конечно, можно, - ответил Леви, дьявольски улыбаясь, именно эту улыбку она любила, но сейчас ненавидела.
– Мы постоянно это делаем.

– Ты продала меня, мама… - Она смотрела на маму, которая улыбалась в триумфе и славе.
– Почему ты меня продала?

– А на что еще способны девочки?
– спросила мать. – В любом случае, это все, на что я способна.

– Девочки способны жить, - ответила Тамара, вглядываясь в пустые лица, смотрящие на нее, будто она с другой планеты.
– И девочки способны сжигать дотла дома.

Тамара толкнула тумбу со свечами, и красный ковер, по которому она шла, загорелся.

Прежде чем кто-либо успел ее остановить, она выбежала из комнаты, из дома, со свадьбы, от матери и мужа, за которого ей не стоило выходить.

Она выбежала в сад и увидела дом в огне, прекрасном изумительном огне.

– Вот на что способны девочки, - произнесла она, улыбаясь. Она нашла в саду каменную скамью и села наблюдать, как дом пожирает пламя. Он так быстро разгорелся, будто стены были пропитаны виски. Кирпичная кладка превратилось в ярко-желтую и красную и рухнула на ее глазах, став мягкой серой золой. С крыши упала дымовая труба. Красные бархатные занавески трепетали в огне и свернулись как свитки. Звуки были похожи на скрежет камня, пока дом поглощал себя и раскалывался на кусочки, словно башня, построенная из детских кубиков, слишком высокая, чтобы стоять, она могла только падать, падать и падать…

Чтобы сгореть дотла потребуется много времени. Ей стоит отдохнуть. День был таким длинным. Она легла на бок на каменную лавочку и закрыла глаза. Она поспит и затем, когда отдохнет, снова будет идти, пока не найдет новый дом. Пошел небольшой дождь, она ощущала его на лице, но игнорировала. От дома не осталось ничего кроме кучи дымящих кирпичей, все внутри погибли и исчезли. Небольшой дождь не поможет и не навредит. И она очень хотела пить. Она перекатилась на спину и открыла рот. Хлынул поток воды, и она начала захлебываться.

– Сядь, Тамара. Давай же.

Она ощутила под собой сильную руку, заставляющую ее сесть.

– Я сплю.

– Не спи. Ты не захочешь просыпаться. Давай же.

Она жадно пила воду, желая большего. Наконец, она открыла глаза.

Перед ней на коленях стояла мужчина. Она узнала лицо, хотя не могла вспомнить имя.

– Я тебя знаю, - сказала она.

– Тебе ли меня не знать, - ответил он.
– Мы женаты.

– Разве я не сожгла тебя дотла?

– Ты определенно пыталась, Ржавая.

Ржавая… как только он произнес это слово, она поняла кто перед ней.

– Леви.

– Это я. Ты знаешь, кто ты?
– спросил он, поднося бутылку воды к ее губам. Она пыталась забрать ее из его рук, но поняла, что ее руки слишком сильно дрожали.

– Позволь мне. Ты даже не можешь поднять руки.

– Я могу.
– Ее голос был тихим и изможденным. Она держала бутылку ровно для того, чтобы доказать, что может, и делала большие глотки. Медленно она пришла в себя, будто вырвалась из сна и не была до конца уверена, что было реальностью, а что сном.

– Леви, - сказала она, поставив бутылку на каменную скамью рядом с собой. Только это была не скамья, а валун.

– Так меня зовут. Ты знаешь свое имя?

– Тамара.

– Тамара?

Она посмотрела ему в глаза и увидела в них злость, а под злостью был страх.

– Мэддокс, - добавила она.

– Почти.

Тамара прижала руку к голове и заставила себя вспомнить то, что она не хотела помнить. Ее звали Тамара Белль Мэддокс. Ей семнадцать. Она замужем за Леви Шелби. Она не… Нет, она определенно не вышла за Жюльена Сент-Круа. Это всего лишь сон.

– Тамара, ты хоть представляешь, как сильно меня напугала?

– Я напугала тебя? Забавно.
– Она пьяно усмехнулась, будто выпила бутылку бурбона, а не воды.

– Ты знаешь, сколько тебя не было?

Она покачала головой.

– Два дня, Тамара. Целых два дня я бродил с Боуэном и Белым псом, пытаясь тебя найти. Боуэн пошел в полицию.

– Нет. Не надо полиции. Они позвонят маме.

– Думаю, это наименьшая из проблем.

– Она самая большая наша проблема.

Тамара потерла лоб, где пульсировал узел боли.