Похититель детей
Шрифт:
— Да, я сыт, и каждую ночь меня караулит опасность, склоняется над самым моим лицом, чтобы вдохнуть мое дыхание и убедиться, что вот он я, здесь. Но опасность не страшит меня. В доме появился еще один ребенок — всего-то навсего. Так отчего не познакомить с ним друзей?
До полковника дошли вести с родины. Нарастало недовольство президентом республики. Друзья Бигуа, вовлеченные в политику, писали, что, возможно, понадобится его помощь, однако сперва нужно дождаться результатов законных выборов, которые состоятся через четыре месяца.
«Я не уеду из Парижа,
И полковник отправлялся на разведку, бороздил вдоль и поперек все двадцать парижских округов. Порой он по четыре часа кряду сидел неподалеку от ворот одной из женских школ и наблюдал.
«Она выйдет четвертой по счету».
Однако ученицы выходили, сбившись стайками, и было непонятно, какая из девочек четвертая.
Иногда он следовал за ними по улице.
«Та, которую я сейчас вижу только со спины», — решал полковник.
И ускорял шаг, чтобы заглянуть ей в лицо. Увы, это оказывалась на редкость страшненькая девица или невысокая пухлая женщина, а случалось, что лицо школьницы оставляло его равнодушным.
В мюзик-холле объявили выход на сцену семьи воздушных гимнастов, и Бигуа подумал: «Не исключено, что на сцене вот-вот окажется моя дочь».
Однажды, когда полковник вышел на поиски, ему показалось, за ним следят. Кто-то явно шагал по пятам. Бигуа остановился у витрины магазина, и шаги позади него затихли. Чутье подсказывало ему, что сейчас произойдет нечто исключительно важное, бесповоротное и необратимое и оно поджидает всего в нескольких метрах. Полковник чувствовал, как в затылке пульсирует волнение — его затылок в таких случаях был более зорким, чем глаза.
«Вот я и в ловушке, — подумал Бигуа, не оборачиваясь. — Скотленд-Ярд или французские сыщики? Или кто-то повнушительнее?»
— Месье, — произнес голос у него за спиной. От голоса пахло вином и человеческим дыханием.
Полковник обернулся не сразу. Он знал, что вся его жизнь зависит от слов незнакомца, даже от одного-единственного слова.
— Месье, господин полковник. — Голос был все ближе, и в нем слышалась мольба.
Полковник наконец обернулся и пристально посмотрел на высокого мужчину, который явно подвыпил и нетвердо держался на ногах. Глаза у него были голубые или зеленые, с точностью не определить (незнакомец казался человеком чересчур бедным, чтобы позволить себе глаза чистого, беспримесного цвета), лицо багровое, словно несчастье усердно скребло его щеки. Пальто сплошь в прорехах.
— Слушаю вас, — ответил полковник, пожалуй, дружелюбно. — Чем могу служить? И знаете ли вы, к кому обращаетесь?
— Прошу извинить за беспокойство, месье, но у меня самое что ни есть срочное и неотложное дело. Мне необходимо поговорить с вами прямо сейчас.
Сталкиваясь с бедностью и нуждой, полковник никогда не мог оставаться безучастным.
«Если бы бедняки знали, до какой степени я им сочувствую, то обобрали бы меня до нитки, до последнего пиастра».
Незнакомец подошел к Бигуа еще ближе и сразу перешел на доверительный тон:
— Жена не принимает меня всерьез, уважаемый месье. А между тем я никакой не бродяга и не уличный оборванец, каких не перечесть. Моя фамилия Эрбен. И у меня есть ремесло. Я типографский мастер.
— Что это за ремесло?
— Начальник наборного цеха. Месье, мою дочь надо спасти во что бы то ни стало, помогите, умоляю. Я не всегда был пропойцей, словно какая-нибудь голытьба. Еще совсем недавно я исправно работал,
трудился на совесть в крупной типографии Левого берега.— О какой помощи вы просите, мой горемычный друг? — спросил полковник, останавливая такси, которое проходило мимо и, похоже, так и норовило вмешаться в эту историю.
— У вас ведь доброе сердце, я знаю, — сказал незнакомец, приблизившись к Бигуа почти вплотную — сделать еще шаг он не решался, понимая, что обдает полковника едким винным духом. — Приходите и познакомьтесь с моей дочерью, уведите ее с собой, заботьтесь о ней. Вы же усыновили столько детей!
— Откуда вам известно? — спросил Филемон Бигуа, пронзая его взглядом и весь обратившись в слух; чуткие ноздри полковника трепетали.
— Я родственник месье Альбера, вашего консьержа. Месье Альбер тут обмолвился, что Антуан, последний приемыш, достался вам как-то иначе. То есть вы не то чтобы подобрали его с улицы.
— Что вы имеете в виду? Как это — не то чтобы подобрал с улицы? — воскликнул полковник так громко, что прохожие стали оборачиваться. — Учтите, я не отрекаюсь ни от одного из своих поступков и готов подписаться под каждым из них, и я никого не боюсь!
— О месье! — произнес Эрбен голосом глухим и сдавленным. — Я вовсе не хотел упрекнуть вас. Напротив, я надеялся доверить вам свою дочь — именно так, доверить, более уместного слова подобрать не могу. Спасите ее, полковник, спасите ради меня это прелестное дитя! Пойдемте же, отправимся за ней сию минуту, — с настойчивостью, свойственной людям нетрезвым, прибавил он. — Вы богаты, не отрицайте этого! Круглыми днями вы вольны делать все, что вздумается, время в вашем распоряжении. Пойдемте скорее ко мне! Жена как раз только что вышла, отлучилась — одному Богу известно куда!
— Сожалею, несчастный мой друг, но у нас и так полон дом детей, — сказал Бигуа, скрывая свою заинтересованность. Он старался не выдать себя и, подобно опытному торговцу лошадьми, сразу не принимал выгодного предложения — каким бы изобретательным ни был человек, он склонен прибегать к старым как мир уловкам.
— Да вы только взглянули бы на мою дочь, господин полковник. Я доверяю вам, и вы еще успеете воздать мне должное. Примите девочку к себе, это вас ни к чему не обязывает.
Водитель такси вглядывался в собеседников, словно пытался угадать по обрывкам фраз и выражениям лиц, о чем те разговаривают. Он выключил двигатель. Это не ускользнуло от Филемона Бигуа, который уже принял решение. Подойдя к такси, он взялся за ручку дверцы.
— Что ж, месье, познакомьте меня со своей дочерью.
— Это благороднейшая из девиц, — сказал типографский мастер, усаживаясь в автомобиль вслед за полковником. — Но если она еще хоть несколько дней пробудет в моем доме, она погибла.
При этих словах значительная часть подошвы отошла от башмака Эрбена, который Бигуа как раз внимательно рассматривал. Эрбен поскорее затолкал кусок подошвы под сиденье.
«Непонятно почему, но этот бедолага внушает мне доверие», — подумал полковник.
— Я так и знал, уважаемый месье, — сказал Эрбен, положив свою бледную распухшую руку на колено Бигуа, — так и знал, что вы не откажетесь зайти ко мне. Дело ведь исключительно важное! Сами посудите, перед вами отец, который хочет спасти свою дочь и находит для нее другого отца!
Полковник поймал себя на странном ощущении счастья. Ему казалось, все это уже происходило раньше и такой эпизод уже имел место в его жизни — или, по крайней мере, случилось именно то, что он предчувствовал и к чему стремился. История разворачивалась так, словно он сам подсказывал типографу слова, которые тот произносил.